Рейтинг публикаций

-Нам нужен типаж, - досадовал, нервничал и сердился режиссёр. – Типаж! Понимаете? Ищите в библиотеках… не знаю, где ещё… В книгохранилищах. Не в монастырях же! Как иначе мы снимем этот кусок – про Аквинского, вышедшего из библиотеки и оказавшегося в нашем времени?

Серебристый самолет гудел в небе ада. Тянулась внизу пустыня – желтая тарелка, земля. И все было однообразно – хотя в какой-то момент все это сменилось морем, совершенно зеленым, будто бы стекло бутылки. А внутри, среди команды, царил позитив. Динамо, лучший клуб, победы, сила, будущие турниры, лига чемпионов. Дым от сигарет принимала на себя система вентиляции. За окном бодро крутились винты. Самолет был быстрым и злым.

За границей красиво – особенно запомнилась дерево с таможенником на вершине...

Но кто мог подумать, что одна пьяная вечеринка с бесшабашными филологинями, физиками и экономистами перевернет всю его жизнь.

Этот человек будто ворвался в свою же квартиру. Мельком посмотрел на меня и, казалось, мигом забыл.

Пройти по тёмным коридорам, \ Неплотно прикрывая двери, \ В тот самый уголок, в котором \ Вчера подсчитаны потери.

Миры соприкасаются самым неожиданным образом – на подъезжающий автобус она не обратила внимания. Набитый глазами автобус проехал мимо и она почувствовала внутри себя сквозняк, обдувающий кости скелета, ее даже не раздели, а обглодали. Она запахнула расстегнутую короткую шубку; в этой стране чувствительной девушке нужны не калоши, а танк или шенгенская виза

Полмира, полцарства — так просто.

Это начинается со стиснутого кулака, лоснящегося от пота. С пары глаз, высматривающих конвой в зеркале заднего вида...

Сначала она увидела ботинки, черные войлочные ботинки, какие носят очень старые мужчины, затем, подняв глаза, увидела и самого старого мужчину, очень старого, и тотчас узнала в нем Привидение… Он стоял, облокотясь на ограду, и тоже как бы врос в ограду, будто старое дерево… Он смотрел на Кристину неподвижно и грустно, и в руке у него был черный, блестящий, весь почему-то уже в крови – топор

Самые интересные, самые красивые, самые высокие, самые глубокие, самые северные, самые южные, самые загадочные, самые-самые! Даже самые смердящие (у проекта был поход на озеро под названием Смердячье)! Это не имеете никакого отношения к молодежной субкультуре так называемого «экстрима» (дурацкие прыжки с парашютом, и выкрутасы на сноуборде), более того, это альтернатива. Это традиции дореволюционного краеведения

Я не склонен упрекать Пирогова в наивном невежестве; мне кажется, он передергивает карты сознательно. Все это — эквилибристика смыслами, ловкость рук, сеанс черной магии. Но, очевидно, делаются подобные фокусы в расчете на простаков, дабы попытаться обосновать свое, весьма симптоматичное, понимание истоков и следствий «упадка и разрушения» русского реалистического романа.