Рейтинг публикаций

– ... Т.е. был – Бел, а у Бела – пра-правнук его – сатрап, // а у сатрапа – случился, вопреки его воле, герой-внук Персей, и он – // засиял золотою дугой героизма внутри этой лампочки, когда Зевс – «кап—кап» // пролил своë на Данаю, которые оба – золотые! –

Чем стала для меня Венина тетрадка? Тем, что Иван Бунин назвал «Розой Иерихона», и я бы советовал вам перечитать напоследок коротенький этюд под таким заглавием, выдержку из которого привожу в заключение: «Нет разлук и потерь, доколе жива моя душа, Любовь, Память!»

...Адмирал Путятин прибыл на фрегате «Паллада», и его секретарем был Иван Гончаров. Эскадра стояла на рейде, на берег сходить не разрешалось, и вот Иван Гончаров и мой прадед Иван Фуругельм вели переговоры, а также ездили в Шанхай узнавать последние новости. В произведении «Фрегат Паллада» мой прадедушка упоминается несколько раз. Когда книга «Фрегат Паллада» была издана, Иван Гончаров послал прадедушке экземпляр с дарственной надписью. Но, к сожалению, когда имение сгорело, эта книга сгорела тоже. Так что, можно сказать, это была почти дружба. Когда потом экспедиция направилась на север, они приплыли к небольшому необитаемому острову. Мой прадед предложил, чтобы его назвали именем Путятина, а Путятин сказал, что хорошо бы острову носить имя Фуругельма. Так появился остров Фуругельма, он и сейчас существует с этим названием, недалеко от Владивостока.

…Это неязык, незык (как нежить). Ну или, конечно, как оно и есть по-русски – му-у-зык. Звуки Му – простая, как мычание, референция к природе…

Все внутри зашевелилось, а вокруг раздалось вширь, // Ты уже не просто мальчик, а советский самолет.

АДВОКАТ. Дело в том, что завещатель имеет право совершить завещание, не предоставляя при этом другим лицам возможности ознакомиться с его содержанием… В том числе и нотариусу.

Мысль вообще грубее знания, мысль всегда привязана к породившему его сознанию (...). Мысль же о смерти груба вдвойне: она не только не признает пародийности своего существования, она еще и претендует на обобщение того, что ей по определению не может быть подвластно – своей сути. Словно «понимая» свою ущербность и ища у поэта защиты, мысль о смерти жмется ближе к нему.

Люди вроде пузырей на воде, которые появляются только потому, что есть вода в реке, и идет дождь. Но проклятие в том, что мы разумные пузыри, и понимаем, что – пузыри, и страдаем от этого.

К счастью, Витгенштейн сохранял чувство юмора. Так, он поехал в начале 1937 года в Норвегию и сломал там ребро.

Я задумал эту книгу про Гаврилыча для большей славы его потомков! Я пишу ее в знак нашей Шерстоносовой благодарности всем Гаврилычам за их бесценный дар - за поэму “Федорино горе” и портрет человека!
Труд предстоит немалый, я уже вырвал из хвоста большое и красивое перо с завитушками на конце.

Откуда я вообще помню все эти строения, откуда я их знаю? Миллионов весов памяти не хватит, чтоб нагрузить на них все эти жестокие памятники. Это рабский труд, рабская, удушающая борьба ума против абсолютного, тотального забвения. География, это всегда психогеография. Над всем миром ржет непомнящий, выпитый временем глаз.