Проза

 

Глава девятая

Мистер Щёлк

 

 

         В это утро Петя вышел на работу на полчаса раньше. Он решил пару остановок пройтись пешком, дабы немного подразмяться и привести в порядок спутавшиеся в голове мысли. Он никак не мог освоиться со своими новыми  ощущениями, порождёнными  последними громкими событиями.
         Выйдя из подъезда, Петя сделал несколько шагов и оглянулся. Ему всё ещё, до конца, не верилось, что этот сказочный дом-корабль – теперь его дом, и не надо больше ежемесячно платить за убогое съёмное жильё и занимать рубли до получки.
         Петя думал о том удивительном стечении обстоятельств, благодаря которым он познакомился с прекрасной девушкой, ставшему ему женой. В силу той же – как принято говорить – «счастливой случайности», он стал владельцем прекрасной квартиры. И кучи денег в придачу.

         Но Петя не верил в счастливые случайности. Впрочем, и в несчастливые тоже. Он предпочитал верить  в закономерности. В его голове смутно выстраивалась причинно-следственная связь, некая цепь фантастических  событий, привнесённых откуда-то извне. Он понимал, что внезапно свалившаяся на него «удача» не могла быть воздаянием небес, – он её  просто не заслужил. «Но тогда, что это? – думал он. – Испытание свыше?».

         Петя догнал старушку с тележкой, доверху гружённую картонными коробками. Обходя старушку, он заглянул в её морщинистое, измождённое лицо и у него заскребло на душе.

         «Вот, бабка, еле ползёт, чтобы заполучить жалкие гроши за этот картон, – подумал он. – А у меня полный карман денег».

         Он достал пятитысячную купюру, вытащил носовой платок и уронил купюру на асфальт. Но этот номер не прошёл.

      – Эй, милок! Ты денежку потерял, – догнал его скрипучий старушечий голос.

         Петя оглянулся и увидел в протянутой руке старушки купюру.

      – Да не терял я ничего! – соврал он. – Это не мои деньги.

      – Но я же видела, как ты вытащил платок и уронил денежку…

      – Бабуля, давай так договоримся… Будем считать, что я ничего не ронял, а вы, просто, её нашли. Хорошо?

       – Да это ж половина моей пенсии… Нет, я так не могу, – запротестовала старушка. – А ты с чем останешься?

         Петя огляделся по сторонам и небрежно достал из кармана пачку денег.

      – Вот видите? Мне хватит! Берите, не сомневайтесь…

         Старушка вытаращила  глаза и тоже посмотрела по сторонам. Глаза её засверкали, будто внутри  заработала электросварка. Она снова, подозрительно, бросила взгляд на пачку денег  и отрицательно помотала головой.

      – Ну, что ж ты… – досадливо пнул Петя камушек  ногой. Но ему не хотелось уходить – ему хотелось   довести дело до конца. Он засунул пачку в карман, подумал, оценил сложившуюся ситуацию и, неожиданно для себя, предложил:

      – А давайте я куплю у вас эти коробки? Ведь вы этот картон в приёмный пункт везёте? Вот я у вас его и куплю. Пойдёт?

        – Но у меня сдачи не будет, – передёрнула плечами старушка. – У меня тут макулатуры рублей на пятьдесят будет. Не больше.

      – Ну, вот и договорились, – ответил Петя. – А сдачи не надо. Картон сами отвезите, – я спешу.  

      – Куда отвезти-то? – внезапно озлобившись, каркнула в след  ему старуха. И добавила в спину,  свистящим  шёпотом: – Вот буржуин!  Совсем эти буржуи распоясались, сорят деньгами… Кровопивцы! И куда только власти смотрят?!

         Такой реакции Петя предугадать не мог. Он втянул голову в плечи и ускорил шаг.

         «Благодетель  хренов! – обругал он себя. – Зачем бабке деньги показал?! Ввёл человека в шоковое состояние». – И мысленно добавил: «Да-а, в таком темпе я быстро всё раздам. Надо себя окоротить».

         Петя поймал такси и поехал на телеканал. Там получил у видеоинженера камеру, под  роспись, штатив и проверил аккумуляторы. Водитель и спецкор уже сидели в машине.

      – Поздравляю с окончанием отпуска! – объявил Андрей. – Мы хорошо отдохнули, пора и делом заняться. Сегодня снимаем на скотобойне. – И прибавил, обращаясь к водителю: – По дороге надо одного человечка прихватить. Будет ждать нас на перекрёстке.

      – Кто такой? – спросил Петя.

      – Да фотокор из газеты «Вечерний звон». По прозвищу мистер Щёлк. Навязался на мою голову! У него машина сломалась, а отказать ему было как-то не с руки. Ему в редакции дали задание сфотографировать директора скотобойни.

      – Ёк-макарёк! Знаю я этого хмыря, – откликнулся Вадим, трогая с места. – Консультировал его как-то по поводу ремонта трансмиссии. Подогнал ему, сдуру, новые поршни для движка. Так он, представляете,  палёнку мне подсунул в качестве магарыча. Я чуть кони не нарезал!

      – Звиняйте, мужики, – насупился спецкор. – Знал бы такое, не стал бы с ним связываться. – И обернулся к Пете: – Ну, как? Съездили с Алёной в детский дом? Поговорили с заведующей?

      – Да, в тот же день съездили, – ответил оператор. – Директриса сначала кочевряжилась. Мол, есть ещё одна семейная пара, желающая усыновить Василька. Но когда мы предложили ей десять лимонов на строительство бассейна для детей, – сменила тон.

      – Не вздумай ей сразу деньги переводить, – предупредил Вадим. – Надо решить вопрос контроля.  Тут слепо доверять нельзя.

      – Вадим прав! – согласился спецкор. – Контроль нужен. Слишком  велик соблазн. Мы потом обсудим эту тему. – И сменил пластинку: – Ну, как обживается новое гнездо?

      – В этом доме, я как дома, – скаламбурил Петя. – К хорошему легко привыкаешь. Такое чувство, будто я родился в этом доме. Но с ролью миллионера никак не могу свыкнуться. Не по нутру мне эта роль! Сегодня вот с утра, бабка облаяла. Я дал ей, на бедность, денежку, а она меня, вместо благодарности, буржуином обозвала.

      – Ничего, тебе недолго им быть, – усмехнулся Вадим.

      – Не делай добра – не получишь зла, – констатировал спецкор. – Народная мудрость!

      – Народ, как всегда, прав, – заметил Вадим. – Истинное добро всегда проходит проверку: Господь проверяет человека на «вшивость».  Ему важны не столько наши  добрые деяния, сколько  добрые чувства, которые мы выражаем, при этом. Сохранится ли у человека, любовь, после Божьего испытания, или он был движим какой– либо из своих страстей, например, тщеславием. И не пожалел ли он потом о своём поступке?

      – Постой, постой, – запротестовал Андрей. – Я сделал, например, добро человеку, а он мне, образно говоря, плюнул в  морду, или я имел другие неприятности, в этой связи. И я, при этом, должен продолжать  его любить? Но это просто невозможно. Это же утопия! 

      – Никто не заставляет тебя любить этого человека, как родную мать. Такая любовь – удел святых, – продолжил Вадим. – Но снисхождение к человеческим слабостям, к его страстям, жалость и сострадание – и есть проявление любви к человеку. Включая праведный гнев. Всё это – производные любви. А вообще-то, в идеале, как утверждают святые – любовь должна направляться  вовне, на окружающих, а гнев – вовнутрь, на себя.

      – А самое главное, как утверждают Святые отцы, – никогда не приписывать себе добро, которое творишь, – дополнил Петя. – Надо всегда помнить, что ты лишь орудие в руках Божьих, что это Он творит через тебя добро.

      – Какие-то вы шибко умные. Проповедники! – обиделся  спецкор. – А начальник у вас дурак!

      – Ты не дурак. Ты, пока, новообращённый младенец, – улыбнулся Петя.

        На одном из перекрёстков «Нива» притормозила. Вадим призывно помахал, стоявшему поодаль мужчине с фотоаппаратом через плечо. Тот кивнул в ответ и, не торопясь, подошёл к машине, точнее было бы сказать – гладко подкатился.  Был он пухлого сложения, с зализанным  жидким чубчиком, и ростом невысок. Он очень напоминал Вини Пуха, но не того добродушного героя из известного мультика, а как бы, его двойника с противоположным генетическим кодом. Узкие колючие глазки, излаженные под японца, и брезгливо очерченные тонкие губы обличали в нём существо, крайне заносчивое и весьма вредное для повседневного общения. Он, сопя, втиснулся на заднее сидение поближе к оператору, привнеся в салон чесночно- одеколонную ауру.

      – А вот и мистер Щёлк явился! Прошу любить и жаловать! – обратился к друзьям Андрей.   

      – Доброго здоровья, коллеги, – флегматично прогнусавил фотокор. – Ну, что у нас сегодня? Поход за мясом?  

      – Не знаю, как ты, а мы едем сюжет снимать, – скривился Петя.

      – «Сюжет снимать», – хохотнул, передразнивая его фотокор. – Вы, чтобы двухминутный сюжет сделать – цельный день бегаете с тяжеленным штативом и камерой: снимаете, берёте интервью, нервничайте. А потом ещё надо текст вымучивать, да всё смонтировать и озвучить. Столько мороки! То ли дело у меня профессия: навёл фотик – щёлк – и баран в багажнике. Уже освежёванный! Ещё раз –  щёлк – и мешок гречки на гарнир! Уметь надо профессию выбирать, молодые люди.

      – Тебе, мистер Щёлк, всё бы хапать, да хапать! Когда ты только набьёшь своё брюхо?  Сейчас вот попрошу Вадима остановить машину, и пойдёшь ты пешком за своим мясом, – не выдержал Андрей. – Он посмотрел на Вадима, потом на оператора и подумал: «И такое существо, по их мнению, мне надлежит любить?».

      – Да вы что, мужики? Шуток не понимаете? – испугался фотокор. – Я ничего… ничего… Оно ведь раз на раз не приходится. Да-а… в прошлый раз снимал председателя правления одного хозяйства, так мне – козла старого подсунули. Так мало того, что мясо не прожуёшь, – оно ещё, вдобавок, насквозь никотином пропиталось. Даже собака моя есть не стала. Встречаются такие козлы наркоманы, которые окурки в канавах вынюхивают и жуют. И председатель тот тоже козлом оказался! Разве что окурки не жевал.

        Фотокор провёл ладонями по щекам, оголив опечаленное лицо. Разразился свиноподобный хохот. Негативное настроение вмиг улетучилось, сменившись задорным расположением духа.

      – Сочувствую тебе, мистер Щёлк, – простонал сквозь смех Петя. – Это, чтобы ты не жадничал!

         фотокор надулся и отвернулся к окну. Далее ехали молча. Впереди показалась колона машин, следующая в направлении скотобойни. Пристроившись к ней в хвост, Вадим указал на сгрудившихся в кузове машины чумазых, верещавших благим матом свиней.

      – На убой везут! Такие у них паршивые дела. Её-макарёк! Откормили, теперь пришло время  убивать. – И, скрипнув зубами, добавил: – Завтра город всё это сожрёт – от кончика хвоста до пяточка. Такие вот мы животные!

      – Да ладно, хватит тебе накручивать! – откликнулся Петя. – Главное – друг дружку не жрать.

         В приёмной директора скотобойни разило кислой казёнщиной. Секретарша, умягчив строгие, крашеные сурьмой глазки, предложила всем присесть и подождать – у директора был какой-то важный посетитель. Фотокору её куртуазность не понравилась.  Он не привык к такому легкомысленному обхождению и, проигнорировав предложение секретарши «присесть», стал лениво кружить по приёмной, вращая большими пальцами, сцепленных на животе кистей рук. При этом он важно надувал щёки и едва слышно шлёпал губами: «Трам-дурарам, трам-дурарам…». Вид его выражал недюжинную собственную значимость и искреннее недоумение происходящим. Он будто говорил окружающим: «Это меня-то вы заставляете ждать? Возмутительно! Это просто неслыханно!».
         Дверь кабинета распахнулась, и из неё вывалился, будто из парилки, седовласый мужчина с крупными каплями пота на щеках.

      – Я вас научу быкам хвосты накручивать! – сопроводил его визгливый голос из кабинета. – Какой из тебя главный технолог?! Ты главный расхититель!

      – Подождите минуточку, – смущённо пролепетала секретарша. – Сейчас я о вас доложу.

         Директор скотобойни принял съёмочную группу с надлежащими почестями. Из сейфа был извлечён коньяк, а так же виски (на выбор). Из закусок – лимонные дольки, копчёная колбаса и суши. Это был средней упитанности мужчина, с небольшими залысинами на висках и красными пятнами на лице – следствие холерического темперамента.  Он опрокинул рюмку коньяка за встречу, пососал лимонную дольку и разъяснил конфликтную ситуацию:

      – Вот с кем приходится работать! С такими вот прохвостами приходится бизнес вести! Забраковал целую коровью тушу. Списал её в свою пользу! Попутал рамсы – свой карман с моим. Такой вот у меня технолог!

      – Вы его теперь уволите? – спросил  фотокор.

      – Ага, уволю, – осклабился директор. – И честного на его место поставлю. Только где честного-то найти? Может, вы мне подберёте? Нет теперь честных! Будем этого воспитывать… Ну, да ладно!

         Он снова наполнил рюмки, выпил и продолжил:

      – Вот вы, корреспонденты, все ратуете за честность, готовы всех коррупционеров в клочья порвать. Для вас коррупция – главное зло. Вы думаете: вот, избавим страну от коррупции – и заживёт страна. Ведь так?

      – В общем, так. Коррупция как ржавчина разъедает наше народное хозяйство. Отсюда многие наши беды – подтвердил спецкор.

      – Наши беды не от воровства, молодой человек! Я вам приведу простой пример. Вот, скажем, сапожник стачал сто пар прекрасных сапог. А сто первую пару – лично себе. Он хороший специалист, а потому, за счёт правильной раскройки, сэкономил на материале и смог сделать пару сапог себе. Ему ещё и на бутылочку осталось. А другой сапожник, который, не в пример честнее его, но менее одарённый в своём деле, тоже стачал сто пар. Он ничего не украл, работал на совесть, но вся его продукция через неделю развалилась. Вы какого сапожника предпочтёте? Честно-бездарного или талантливо-вороватого? А если это, скажем, хирург? Главная наша беда не воровство, а непрофессионализм. Каждый должен быть на своём месте, в соответствии со своим талантом – от сапожника до министра.  Вы, конечно, произнесёте прекраснодушные слова, что люди должны быть хорошими специалистами и, при этом, честными. Вы, думаете, я этого не хочу? Но все эти пожелания из серии: «лучше быть здоровым и богатым, чем бедным и больным».

      – Чего же вы хотите? – подключился телеоператор. – В нашей стране многие поколения людей были лишены религии, задача которой – очищение душ, посредством церковных Таинств. И внутренней работы прихожан над собой. А свято место пусто не бывает. Отсюда и воровство, и прочие страсти.

      – Оттуда, оттуда. Многое оттуда! Оно оттуда, а все мы – туда, в бездну, – поддержал Петю директор. – И сколько ещё пройдёт поколений, прежде чем, мы из этого дерьма выберемся. Ну да ладно, давайте о деле. Надо снять хороший рекламный ролик о нашем предприятии. Но всю технологическую цепочку снимать не надо. Только заключительный этап. А то у нас вегетарианцев прибавится. И получится антиреклама. В общем, технолог вам покажет, что можно снимать.

      – А ваш портрет для передовицы? – спросил фотокор. – Хорошо бы снять вас на производстве, на фоне туш…

      – Предлагаешь снять мою тушу на фоне других свиных туш? – усмехнулся директор. – Сниматься я буду на своём рабочем месте. Среди кипы документов, с телефонной трубкой в руке.

         После того как мистер Щёлк  произвёл свой фирменный «щёлк», директор вызвал главного технолога и поспешил со всеми проститься. Технолог был явно не в своей тарелке и походил на побитую каменьями собаку. Он привёл съёмочную группу в разделочный цех и дал невнятное интервью. На седьмом дубле Петя остановил камеру: «Лучше не получится. Оставим этот дубль». Потом снял процесс разделки, мойки, клеймения коровьих туш и уложил камеру в кофр. Технолог облегчённо вздохнул и стал прощаться. Столь скорая развязка обеспокоила фотокора.

      – Нам бы мясца организовать, – заговорщицким подмигнул он. – У меня на днях юбилей намечается…

      – Что вы, что вы! У нас с этим строго! – испуганно замахал руками технолог. – Мы же заплатили вам за рекламу. У нас частное предприятие, поймите!

      – Да ты что?! – озверел фотокор. – Не уважаешь прессу? Да я вам такую фотографию влеплю в газету – мама родная не узнает! Тоже мне технолог! Прохиндей ты, а не технолог! Про себя-то ты не забыл! Хапнул тушу…

         Но технолог уже ретировался, бормоча: «Я-то думал – на телевидение нормальные люди». (Будучи штрафником, иначе он поступить не мог).

       – Ты что нас позоришь, мистер Щёлк! – огрызнулся Вадим. – Какое ты имеешь отношение к телевидению?

          Фотокор плюнул и, не говоря ни слова, отправился на выход к машине.

       – Успокойся, – сверкнул глазами Андрей. – Ты что, мистера Щёлка не знаешь? Мы свою работу сделали. Для пополнения образования, предлагаю осмотреть весь процесс превращения живой скотины в продукт.  

         Стоявший рядом работник, вытирая руки об окровавленный  фартук, проронил:

      – Не советовал бы я вам это видеть.

      – Это почему же?

      – Люди, конечно, разные… У каждого своя реакция. Но, когда я, впервые, увидел, как убивают, тех же коров, – я больше не мог есть свой любимый холодец. До сих пор рыбу предпочитаю. Представляете, животных сначала моют, душ им ошпаривающий устраивают, а потом узким коридором ведут под пневматический пистолет. Из него всаживают металлические стержни в голову. Большинство из них погибают сразу, а некоторые – остаются живыми. Но это не имеет значения: их, воющих, подвешивают за задние ноги, вниз головой и вскрывают вены. Самое страшное, даже, не это. Самое страшное, видеть коров, идущих по смертному коридору, которых «убийцы» направляют острыми пиками.  Коровы непостижимым образам чувствуют свою погибель, обоняя кровь погибших сородичей. Самое страшное – это видеть их слёзы! Видеть предсмертный ужас в их глазах…

         Рабочий встряхнул головой и добавил: 

      – Вы, после всего увиденного, – колбасу кушать, точно не будете!

      – А вы, почему не ушли отсюда? Почему тут остались? – спросил Вадим.

      – Да потому что троих детей надо содержать! А работу, более– менее доходную, тут не найти. Да и что бы изменилось с моим уходом?   

         Направившись к выходу, друзья остановились у небольшого резервуара, наполненного мясными продуктами продолговатой формы.

         А это, случайно, не?… – смущённо спросил Петя у стоявшего рядом работника.

      – Да. Это бычьи корни, – подтвердил работник. – Афродизиаки, по научному.  В некоторых странах, – в Китае, например, являются деликатесом, немалых денег стоят. А у нас ими собак кормят.

      – Да, – подхватил спецкор. – Китайцы вообще едят всё четвероногое, кроме столов, а так же всё, что с крыльями, кроме самолётов. – Он что-то прикинул в уме и обратился к работнику: – А нельзя ли моей собаке организовать килограммов пять?

      – Да хоть десять! На такой продукт разрешение не требуется, – с готовностью откликнулся работник и достал  большой бумажный пакет. – Сюда килограмм  восемь войдёт.

         Андрей достал из барсетки фломастер и крупно написал на пакете: «Фотокорреспонденту  к праздничному столу». Друзья прыснули. Но спецкор остался внешне невозмутим.

      – Можно вас попросить доставить эти самые афродизиаки к нашей машине? – снова обратился он к работнику. – Нам неудобно идти с этим грузом. Подумают, что украли…

      – Хорошо, я сам принесу, – улыбнулся работник. – Тут никакого криминала нет. Все своим собакам берут.

         Друзья пошли на выход, сдерживая рвущийся наружу смех.

      – Может, зря мы это затеяли? – крутнул головой Петя. – У человека юбилей, а мы ему афродизиаки подсовываем. Ещё неизвестно, как его жена отреагирует.

      – Какой юбилей! – возмутился спецкор. – У мистера Щёлка каждый раз юбилей, когда дело касается продуктов. – Он многозначительно посмотрел на оператора: – Это не издевательство, Петя, а всего лишь – шутливое вразумление. Некая форма любви. Её производная, как ты давеча изволил выражаться. Я не из вредности, я – из любви. К тому же, мы делаем доброе дело его собаке. 

      – Странно это как-то! – заметил Вадим. – Обычно на такие  афродизиаки человека посылают, а тут ему их … присылают.   

         Мистера Щёлка съёмочная группа застала в машине. На появление коллег он никак не отреагировал, даже не повернул головы. Вскоре пришёл  рабочий с большим свёртком и вручил его Андрею. Фотокор злобно посмотрел на свёрток и перевёл взгляд на Андрея:

      – Что? Урвали себе мяса? Вы не промахнётесь!

         Спецкор пожал плечами, перевернул свёрток и вслух прочитал надпись: «фотокору к праздничному столу». – Да это тебе, мистер Щёлк, посылка.

      – Что, что? – не поверил ушам фотокор. – Мне? Дай– ка сюда! – Он прочитал надпись и слегка подбросил свёрток в руке, прикидывая вес. – Солидно, солидно... Испугались, ушлёпки, решили задобрить… То-то же! Нашли с кем связываться…

      – Да, мистер Щёлк, с тобой связываться – себе дороже, – согласился Вадим.

         Друзья рассмеялись; нацепил улыбку и удовлетворённый фотокор. «Нива» двигалась по трассе, навстречу погребальной колонне машин, везущих скот на убой. Их, от кончика хвоста до пяточка, завтра сожрёт город. Но никого уже не волновала их злосчастная судьба. Съёмочная группа возвращалась домой в приподнятом настроении.