Проза

Глава вторая

Зуб

          – Идея, сама по себе неплохая, но уж больно рекламой отдает, – проронил Андрей, нарушив тишину в салоне.

            «Нива», нервно повизгивая тормозами, выезжала за город на обледенелую трассу. Лобовое стекло нещадно секла ледяная крупа, вызывая внутренний озноб. Водитель и телеоператор молчали. Они привыкли, что спецкор время от времени вслух озвучивает занимавшие его мысли. И не нуждается в ответной реакции.

         – Что за идея? – не выдержал Петя. – Я к тому, – в каком ракурсе мне снимать этот детский дом? Как ты это подавать собираешься?

         – Главреж предлагает сделать упор на двух конкретных сиротках: мальчике и девочке. Каждый из них расскажет о себе. Как они мечтают жить в семье, иметь маму и папу. Они будут читать стишки. Мальчик в конце синхрона споет песенку, а девочка станцует. Снимай побольше крупняков, особенно глаза. Много детских глаз. Ну, и массовку, как обычно.

         – А сама-то идея, в чем состоит? – переспросил Вадим. 

         – Евгенич попросил воспитателей детдома выбрать двух самых красивых и умных деток. Они с экрана покажут всем свои способности. И будут ждать своих будущих пап и мам. Из числа телезрителей.

         – Вот, тварь! – обозлился Петя. – Рекламщик хренов! Мы, что, должны выставлять детей напоказ, как залежалый товар?.. На предмет их приобретения? И ты на это повёлся?

         – Да нет, Петруччо! Ты не понял. Обычно ведь как бывает… приходит в детдом молодая пара, приглядываются к деткам и выбирают понравившегося ребенка. И ребенок безропотно принимает этот выбор. Сам он права выбора лишен. Наша задача – предоставить ему такую возможность! Возможность самостоятельного выбора. Он сам будет выбирать себе папу и маму из числа приглашённых. Теперь догнал?

         – Погоди, погоди, – взъерошил Петя свой рыжий кокон. – Это что ж получается? Мы, значит, выдаем в эфир сюжет, потом в детдом приезжают телезрители, готовые принять данного ребенка в свою семью. И ребенок выбирает, например, из десяти семей ту семью, которая ему понравилась? Которая этому ребенку интуитивно ближе? Я так понял?

         – Да. В этом и состоит замысел режиссера. Он его называет «гениальным». Через месяц-два, когда наберется достаточное количество желающих, мы снова будем снимать. Но уже двумя камерами. В одном помещении выбирать будет мальчик, а в другом – девочка. Все это будет в игровой форме, в процессе общения.

            Впереди показался детский дом. Низенькое, обветренное здание в два этажа, запорошенное снегом. Затерянное в безлюдном лесу, среди метельной, ярящей стужи, оно, казалось, само было брошено на произвол судьбы.

Водитель припарковал «Ниву» у центрального входа.

         – Все, мужики, прибыли на точку. Выметайтесь! Я буду ждать вас в машине.

         – Да брось ты, Вадим, пошли с нами! Что тебе тут сидеть одному, среди пурги. Отснимем материал, потом нам поляну накроют. Пойдем– пойдем! – настаивал Андрей.

            Вадим молча потянулся к бардачку и достал увесистый пакет. Лицо его слегка побагровело, на шее проступила белёсая полоска шрама – память о Хасавюрте.

         – Вот, возьмите конфеты, угостите детей…

            Андрей пожал плечами.

         – Ну, как знаешь! Но на обед мы тебя все же вытащим…

            Он обратился к Пете:

         – Я тут тоже прихватил гостинцы для детей; еще кой-какие детские вещицы – жена велела передать. Бери камеру и штатив, а я прихвачу подарки.

            На вахте их встретила бабуля, с наивной детскостью во взгляде.

         – Доброго здоровья! Ждем… давно вас ждем. Вам по коридору направо, кабинет заведующей в конце… да вот, Вася проводит.

Вахтерша окликнула проходящего мимо малыша:

         – Вася, проводи наших дорогих гостей к Ольге Петровне!

            Подойдя, Вася быстро оглядел всю амуницию съемочной группы, потрогал штатив. И протянул руку к пакетам с подарками.

         – Давайте я вам помогу! Вон как много всего! А мне вчера пять лет исполнилось… я уже большой!

            Андрей с улыбкой протянул ему самый легкий пакет.

         – Ну, раз большой – неси!

            Они двинулись по коридору.

         – А я знаю! Вы приехали Гришу и Катю по телевизору показывать.

            Петя хмыкнул:

         – Да всех вас покажем. Всех! И тебя тоже…

            Вася остановился.

         – Ольга Петровна сказала, что показывать будут только Гришу и Катю. Она их выбрала в телевизор. А меня не выбрали (он вздохнул). У меня зуб выпал! Вот и не выбрали…

            Вася задрал голову и показал передние зубы. Одного не хватало.

         – Это ты сам так решил? – спросил Петя.

         – Сам! А скоро у меня зуб вырастет?

            Журналист и оператор переглянулись.

         – О! Чуть не забыл, – воскликнул Петя. – У нас тут для тебя подарок есть! Андрей, достань джинсы; они в синем пакете. По– моему, ему подойдут.

 – Нам не разрешают брать подарки у гостей. Нам их потом воспитатели раздают. У кого не хватает. А у меня одёжки хватает!

         – Ну, возьми конфеты, хотя бы… заодно друзей угостишь.

Андрей достал пакет, что передал Вадим и протянул малышу. Тот прижал его к груди и вприпрыжку побежал в зал.

            Своих «дорогих гостей» Ольга Петровна встретила широченной улыбкой, тождественной распростертым объятиям. За кофе обговорили детали предстоящей съемки, внесли коррективы.

         – У нас тут из Районо будут два представителя, – важно отметила директриса. – Вы их снимите! Они хотят несколько слов сказать на камеру.

         – Нет, нет! Чиновников мы снимать не будем, – категорично заявил Андрей. – Только детей и воспитателей. И небольшой синхрон с Вами.

            Директриса сменила тему.

         – Ой, знаете, что у нас девочки отчебучили! – защебетала она. – Мы Катеньку готовили к выступлению, разучивали с ней стишок, обращение к будущей маме репетировали. А потом решили ей челочку сделать. Четырехлетняя малышка с челкой – это так мило! Так вот, две ее подружки, Света и Нина, тайком взяли ножницы и тоже себе челки обрезали. Они, глупенькие, решили, что их тоже удочерят.

            Ольга Петровна рассмеялась.

         – Давайте писать интервью, – предложил Петя.

            Он внезапно ощутил полынную горечь в горле, подступающую из сердца. И вспомнил о Вадиме: «Сидит себе в машине, музыку слушает… и в ус не дует!»

            Покончив с синхроном, съемочная группа, сопровождаемая директором, переместилась в зал, где их уже ждали дети. Петя нервничал. Ему хотелось побыстрей закончить съемку – сократить боль в душе. Он стремительно перемещался по залу, менял точки, выбирал наиболее выигрышные ракурсы. Не щадя себя, крупным планом снимал сиротливые глаза: карие, дымчато-серые, голубые… эти беспощадно голодные глаза, жаждущие любви. Потом было обращение-мольба Кати и Гриши к будущим родителям. И незамысловатый, трогательный концерт «на закуску». После окончания съемки подошел Андрей.

         – Петь, приглашают на обед. Как-то неудобно уйти.

         – Поехали лучше на канал! Там и пообедаем…

         – Ну, как скажешь! Собирайся. Я пойду на улицу, подышу. Кажись, распогодилось.

            Оператора обступили дети. Они хватались за ножки штатива, пытаясь заглянуть в камеру. Петя поднимал их, невесомых воробушков, одного за другим, и давал посмотреть в видоискатель.

         – Ну что, все посмотрели?

            Воспитатели стали выводить детей из зала. Рядом оставался один малыш.

         – А-а, это ты, Вася! Тоже хочешь посмотреть?

         – Нет, не хочу. Я хочу… я, вот тебе… подарок принес…

            Вася протянул руку и раскрыл ладонь. На ладони лежал молочный зуб.

         – Спасибо, Вася! Это очень ценный для меня подарок! Спасибо…

            Помедлив, оператор расстегнул карман, что ближе к сердцу, и достал серебряный образок.

         – А это тебе от меня.

            Малыш взял в руку иконку.

         – Это кто? – задохнулся он. – Это моя мама?

            Глазки его засияли.

         – Это Божья мама. И твоя тоже! Ты будешь с Ней разговаривать, и Она будет тебя утешать. А ещё Она будет исполнять твои добрые желания…

Прощай, Вася!

            Съемочная группа возвращалась на канал. Спецкор безучастно и вздыхательно смотрел на мелькающие мимо деревья, время от времени, записывая что-то в планшет. На заднем сиденье, запрокинув голову, сидел оператор, смежив ресницы. Но он не спал. Он думал о Васе. В его глазах неотступно стоял, обживая душу, голубоглазый мальчик, пяти лет от роду, ребенок, подаривший ему частичку себя. И эта частичка теперь лежала у Пети в кармане близко к сердцу.

            А в то же время, в сиротском доме, грустил одинокий мальчик с серебряным образком в руке. Он стоял, прижавшись лобиком к холодному стеклу, и смотрел вдаль на зимнее солнце. Он искренне верил, что где-то там, в сияющих лучах, находится его счастье.