Онтологические прогулки

Мы все стали абстракциями. У нас абстрактные глаза, абстрактные сердца. У нас абстрактная земля. Абстрактный человек пишет абстрактные стихи, у него абстрактная этика, у него абстрактная красота, у него абстрактные родители и абстрактная родина. У него абстрактная мудрость, которую он надувает абстрактным газом в абстрактные шары.
Абстрактный фашизм, абстрактное зло, абстрактная вина, абстрактное покаяние. Общий тип души современного художника мне чужд. Это жадное до удовольствий существо, влюбленное в себя либо в свой талант. Ладно, пусть бы он оставался нарциссом, но он лезет во все зоны сакрального, к которым не причастен ни сном, ни явью.

...главным в мироздании может быть только то, что способно отделяться от него, оценивать его и себя для совместного движения вперёд. Сам по себе ли возник человек или нет? Какова в действительности его миссия и есть ли она? Загадка появления столь отличного от всего прочего в своих мыслях, чувствах и действиях субъекта, а также проблема его исчезновения не разрешаются в рамках известных – эволюционных или религиозных – идей, но удовлетворительно разрешается описанными ниже подходами.

Некоторые проблемы, выходящие за круг рассмотрения наукой и религией, тем не менее, никуда не исчезают. Некоторые из них являются предметом неизбывного интереса, в частности, та, которая касается запредельного для наших ощущений (потустороннее). Ниже изложены соображения по этой проблематике.

Отвратительная изнанка кажущегося благостным стремления трансгуманизма улучшить человека и сделать его жизнь необыкновенно приятной и безоблачной показана в данной работе, как и негодность средств, употребляемые им для этого.

Гуманные отношения были внедрены взамен божеских, христовых, любовных. Восторг при виде себя стал краеугольным камнем всей западноцентричной культуры. В мире стал властвовать один закон – беспредельность удовлетворения желаний моего "я". Соответственно все акты познания и "духовные опыты" тоже стали частью приватного эксперимента определенной абсолютной психосоматикой.

Русский почвенный человек никогда не научится эквилибристике дозирования правды и искренности. Он никогда не научится филигранно чувствовать, кому сказать шестнадцатую частицу правды, а кому целых 25 её процентов. Русский почвенный человек ценит в общении импровизационный момент, всякая форма отрепетированности живого поведения представляется ему омерзительной.

Творческое начало присутствует в каждом человеке, достигая своего пика в немногих личностях. Однако эти гении, за редким исключением, страдают заболеваниями, которые не часто присущи их менее талантливым и многочисленным собратьям. Почему так происходит современная наука не обнаружила, констатируя лишь известные факты проявления рано или поздно в лучших людях болезненных отклонений, с которыми приходится только мириться. Причина этого явления показана ниже и подкреплена соответствующими примерами.

У моего Я просто нет другого способа быть, кроме как существовать во времени и пространстве, т.е. через отношение к тому, что есть вне моего Я. Что это означает?

Вот почему нас так трогает и волнует всё целомудренное.

Новая популяция словесников, переживая в юности религиозный бум интеллектуального свойства и окраски, к старости всё тянется к удовольствиям позднего Рима. Пирамида, стоящая на острие вершины. Поэтизация жизненных аппетитов. Прочь от Шопенгауэра и Симоны Вейль.

Термина интеллигенция, обобщающего всех представителей умственного труда, кроме России, нет нигде. В остальных странах мира культурный слой нации именуется интеллектуалами. Однако представители умственного труда в любой стране мира делятся на четыре группы, среди которых имеется и интеллигенция. Имеет смысл на примере России продемонстрировать, какими свойствами обладает одна из этих групп (интеллигенция), кто к ней относится и какова ее роль в общественной жизни.

Порой создается впечатление, что самые насыщенные словами (порой целыми библиотеками) книги, с вселенским словарем и амбициозностью речевых танцев, как раз дают образ идеально омраченного сознания, ничуть, впрочем, об этом не догадывающегося, ни субъективно, ни, так сказать, объективно.