Онтологические прогулки

 

 

 

   Итак, время не довлеет над созерцанием.

   Из чего можно сделать вывод, что просто времени, одного времени или времени вообще не существует, не существует так же, как не существует снега вообще, человека вообще, добра вообще. В серии эссе "теоремы и леммы современной философии" мной была развита концепция совершенной феноменологии, суть которой в том, что каждый существующий феномен, то есть феномен, достигший полноты существования или целостности, вне зависимости от своих "внешних" размеров, количества и значимости, представляет собой центр вселенной, на максимуме, и, на минимуме,  исходную точку исследования этой вселенной. Одним из следствий такой метаметодологии является ограничение привычной тотальности времени его (времени) феноменологичностью и, соответственно, обнаружение его (всё того же времени), например, как это происходит в топосе созерцания, в качестве пластичного, многовекторного, параллельного самому себе феномена. После геометрии Лобачевского, психоанализа Фрейда, жизненного опыта Пруста, лишь косвенно отражённого в его литературе, и других примеров мышления современного типа, такое представление о времени должно не удивлять, но быть востребовано. Однако до сих пор удивляет и не востребовано.

   Продолжим о "телесности" актуальности, в данный момент, – телесности созерцания. Здесь в само собой длящееся или, что то же самое, в горизонт удерживаемого мною фокуса внимания "вплывает" новый и явно недостающий для полноты растущего дерева предметности (актуальности) элемент, – "телесность" индивидуации. Всматриваясь в этот элемент, я вижу (всем собой, а не глазами, рассудком или умом, как и всё, что делается мной), что та индивидуация, которую я назвал первичной и матричный опыт которой испытывает каждый современный человек, не первична, а вторична. Первый опыт индивидуации, опыт переживания себя живым, каждый человек испытывает внутри утробы, перинатально, онтогенетически воспроизводя филогенетическую матрицу первобытного человека, телесно-семейную индивидуацию.
Это и есть первичная индивидуация, для современного человека завершающаяся рождением. А вот на основе этой первобытной матрицы накапливается уже семейно-родовой опыт, который результируется во вторичной индивидуации, чаще всего в возрасте от 4 до 11 лет. То есть современный человек повторяет, точнее, воспроизводит собой достижения своих предков, людей первобытной и родовой цивилизаций. Собственно же современным по типу и по виду, человек становится (или не становится) только в том случае, если индивидуируется в качестве действующего субъекта. Напомню, что действующим субъектом первобытной цивилизации была семья (группа семей), родовой – род, тогда как действующим субъектом современной цивилизации должен быть индивид, индивидуум, отдельный, отделённый, отделившийся от семьи, рода и даже человечества, человек. Индивидуация такого типа является необходимым условием полноты, целостности, совершенства современного человека, классика "знает" её как "второе рождение", слишком возвышенная форма которого скрывает тотальность индивидуации, её формирующий, матричный характер. Избранность "второго рождения" классического мировоззрения до сих пор не сменилась "обыденностью" третьей или собственно индивидуацией современного типа, ведь индивидуации по первобытной и родовой матрицам позволяют человеку освоить его "ближний" круг, – семью, род, деревню, двор, но за этими пределами эффективность данных матриц резко ослабевает, так что человеку внутри себя не на что опереться и ему приходится действовать "случайным" образом, настраиваясь прежде всего на внешние ориентиры, – наличные социальные тренды, моду, рекламу и пр.

   В достигшей расцвета родовой цивилизации сформировался (естественным образом, а не намеренно, то есть самосформировался) эффективный комплекс разнообразых способов родовой индивидуации, – наречение имени, инициации, совместных действий (обрядов), втягивающих человека в жизнь рода, определяющих его место в нём и формирующих его развитие. Человек современной цивилизации такого инструментария лишён, функционал первобытной и родовой матриц ограничен узкой сферой семьи и не способен обеспечить полноценное освоение всего горизонта социальной жизни, для чего необходима матрица современного типа, суть которой не в опоре на разум, как в декартовской матрице "мыслю, существую", а в опоре на умное или сформированное внимание. Индивидуация, чтобы стать всеобщей, делом для всех и каждого, а не для избранных, должна опираться на главный ресурс человека, а это не разум, а внимание, соответственно, формирующей матрицей современной цивилизации должно стать "умное, то есть правильно направленное внимание", как это было определено в античности. Ещё раз повторю: решающий, всеобщий, формирующий, видообразующий ресурс человека, в том числе, современного человека, – это внимание, а не разум, рассудок, сознание, осознание или что бы то ни было другое.

   Человек – это прежде всего внимающее существо и, если оно внимает, то оно и воспринимает, чувствует, мыслит и т.д.

   Такое понимание позволяет корректно и эффективно вписать историю человека как вида в историю вселенной, восприятие же человека как существа по преимуществу разумного создаёт миф об исключительности, уникальности, богоизбранности и т.д. человека, тем самым вычёркивая его (человека) вид из истории всего живого, более того, выделение разума как формирующей матрицы автоматически исключает большинство людей из числа корректно, то есть синхронизировано с современной матрицей, действующих, просто в силу того, что основанием деятельности большинства является не разум, а первичная и вторичная индивидуации,  в которых разум задействован в качестве одного из второстепенных, "обслуживающих" элементов. Одним из следствий такого положения вещей, а именно: отсутствия социальных институтов формирования современной индивидуации у каждого человека, является стихийность развития человечества, которое вынуждено двигаться вслепую даже в тех случаях, когда оно стремится опереться на разум, ведь отделённый от целостности разум, как бы рациональны или благородны не были его цели, слеп. Слепота отделённого от полноты разума в условиях, когда элементы телесности, семейных и родовых отношений эффективны лишь в ограниченном секторе социума, приводит к преобладанию тех социальных драйвов, которые, под внешним покровом рациональности, разумности, прячут как раз самые агрессивные родовые (но уже лишённые своего действительно родового содержания) мотивы.