Онтологические прогулки

– Знаешь, я тут начал записывать небольшие афоризмы. Хочу в будущем собрать из них книгу. Хочешь, прочту некоторые из них.

– Прочти, конечно.

– Ну, например... Так... Ну скажем, вот. «Поскольку наше счастье – часть общего счастья, имеет смысл помогать другим».

 – А так бы не имело?

– Что? Ты послушай еще. «Сострадание уменьшает тревоги, дарует силу и внутренний покой».

– Сразу захотелось пойти и кому-нибудь посострадать. Только это будет не состраданием, а его имитацией.

– Придираешься? Лучше слушай дальше. «Будь добрее и бескорыстнее. Именно так мир делается лучше».

– То, что добро и бескорыстие делают мир лучше, – побочный, так сказать, эффект. До которого тебе не должно быть ровным счетом никакого дела, чтобы твой поступок действительно стал поступком добра или бескорыстия.

– «Нужно больше обращаться к внутренним ценностям, ибо в них – залог гармоничной жизни».

– На самом деле, не нужно здесь никакого «ибо», поскольку внутренние ценности – самоценны. Потому они и внутренние. Иными словами, для того, чтобы к ним обратиться, сторонней причины не требуется вовсе. Как не нужно и никакого «нужно»: обращение к внутренним или абсолютным ценностям – это, так сказать, личное дело каждого. Больше того, это не человек к ним обращается, это они обращают человека к себе.

– «Как социальные существа мы нуждаемся в дружбе, а как еще заиметь друзей, если не проявляя заботу об окружающих?» «Любовь к ближним – прекрасный способ обустроить и собственную жизнь; чтобы к тебе было хорошее отношение, важно быть чутким и внимательным к окружающим людям». «Заботясь о людях, мы не игнорируем собственные проблемы, наоборот, помощь другим – взаимовыгодна». «Будучи добрым, легче жить, а кроме того, человек, внутри которого – любовь, а не злоба, живет дольше».

– Понятно. Очередной набор потуг объяснить ценность добра, любви, сострадательности и бескорыстия. Почему это именно потуги, а не реальные объяснения, видно из следующего: добро, любовь и им подобное оправдываются через полезность. Всего-то навсего.

– Что значит «всего-то навсего»?

– Вполне сносно, когда подобные образчики суждений выходят из уст обывателя. Это даже нормально. Но ведь ты претендуешь на статус специалиста в духовных вопросах, а от такового невольно ожидаешь, что его сентенции будут уровнем повыше.

– Помилуй, куда же выше?

– Если говорить об условном добре, то оно да, позволяет получить некие социальные преференции, а также упрочить душевное равновесие. Но, насколько я понимаю,  ты писал свои афоризмы отнюдь не про условности.

– Разумеется.

– В таком случае у тебя пшик на выходе. Напирая на полезность или на любую другую внешнюю сторону добра и любви, ты принимаешь их за что-то другое.

– Как можно принять их за что-то другое? Все более или менее понимают, о чем идет речь, когда, скажем, речь идет о бескорыстии.

– Чистая логика: если, глядя на тебя, я обращаю внимание на второстепенные вещи, я тебя не вижу. Внешние стороны или побочные аспекты бескорыстия – последнее в нем по значимости. Выпячивая в первую очередь именно их…

– Можешь не продолжать, я понял. Совсем ты уничтожил все мои построения. А значит и саму идею книги.

– Почему же? Конечно, пиши свою книгу. Подобного рода высказывания обычно очень тепло встречаются публикой. Они явно будут востребованы и найдут живой отклик. Тем более, если ты рассчитываешь на широкую аудиторию. Ведь если обращаешься к массам, просто необходимо говорить банальности...

– Иронизируешь? Ну уж нет. Теперь, когда я сам понимаю, что ошибался, я не смогу выдавать свои афоризмы за истину. Я ж не подлец... К тому же ты верно указал на то, что высказывания мыслящего человека должны быть на порядок выше обиходных формулировок... Слушай, а знаешь что! Давай, я запишу все то, что ты мне сказал? Сделаю книжку, и будем ее соавторами?

– Вообще-то здесь имеется одна тонкость. С одной стороны, да: подавать добро и бескорыстие как нечто полезное – значит искажать их суть. С другой стороны, нет никакой необходимости эту самую суть до кого-либо доносить.

– Как так?

– Видишь ли, иметь верный взгляд на абсолютную ценность, например, понимать ее абсолютность, невозможно. Ибо, будь наоборот, абсолютность была бы внешним качеством, что абсурдно. Абсолютность абсолютной ценности не должна «считываться» извне – абсолютным нельзя быть для кого-то. Находиться в стороне, разглядывая и исследуя, можно только от совсем других ценностей – относительных. Мы рассматриваем и познаем лишь то, что есть для нас, что взято с точки зрения своего отражения на другом, а не само по себе. Правильный взгляд на что-то есть правильная оценка его внешних проявлений, не более того. А внешние проявления абсолютного...

– Самое последнее в нем.

– Именно! Нет такой проблемы, как чья-то несогласованность с тем, что абсолютно или самоценно. Проблемой было бы, если бы на абсолютное реагировали правильно: это говорило бы о том, что каким оно видится, таково оно и есть, то есть, другими словами, что своей внешней, читай, относительной стороной оно полностью исчерпывается. Равным образом, нет такой проблемы, как чья-то слепота относительно самоценного. Ведь самоценное – это своего рода целый, завершенный мир. В таком случае просто-напросто некому быть – слепым, зрячим ли – рядом с ним. Да и с какой целью рассказывать о том, что добро и любовь – «вещи» абсолютного порядка? Не для того ли, чтобы таким образом привлечь к ним чье-то внимание, ими заинтересовать?

– Да, да! Привлечь внимание людей к добру, бескорыстию и любви в их истинном понимании!

– Ты еще скажи: побудить их таким образом быть добрыми и сострадательными.

– И скажу!

– То есть ты скажешь: «Люди, смотрите, вот есть ценности абсолютного порядка. Обратитесь к ним, потому что они в сто раз важнее всех относительных ценностей»?

– Да, примерно так и скажу!

– В таком случае ты просто создашь очередную ценность относительного порядка, пусть у нее и будет название «абсолютная ценность». Ты призовешь людей обратиться к абсолютным ценностям в силу их превосходства над ценностями относительного порядка. Однако это превосходство – их внешнее качество. Внешнее, то есть, как мы уже договорились, самое последнее по важности.

– Ну, а если не побуждать людей к бескорыстию, будут ли они его совершать?

– Кто-то будет, кто-то – нет. Ровно в тех же пропорциях, как и когда их к нему побуждают.

– Подожди. Но вот ты же открыл мне глаза на добро и любовь или, по крайней мере, сместил мой взгляд ближе к их сути. И я тебе за это весьма благодарен…

– Нет, не открыл и не сместил. Правильное – в кавычках – понимание добра и бескорыстия, якобы заключающееся в их фиксации в качестве абсолютных ценностей или в качестве того, что значимо само по себе, вовсе к ним не приближает. Оно ненамного ценнее тех ошибочных мнений, над которыми, казалось бы, возвышается по своим формальным признакам. Так что да: здесь, увы, нет возможности занять уровень выше обывательского. Или, скажем так, занять менее уязвимую позицию.

– Получается, тем, кто несет чепуху, и возразить нечем.

– Что-то вроде того. Пространство высказываний имеет свои ограничения и не всегда внутри него в ответ на ложь можно предъявить правду. Абсолютность абсолютной ценности проявляется в том, что вместо того, чтобы выступить объектом для познания, она вовлекает в себя. Не предполагая внешнего мира, абсолютное не позволяет находиться от него в стороне, наподобие того, как нельзя быть в стороне от бытия. И не только нельзя, но и нет никакого смысла.

– Может, про это и напишем в нашей книге?

– Навряд ли это удачная мысль. Чтобы в этом убедиться, достаточно увидеть, откуда я сформулировал тезис, согласно которому абсолютное не является объектом и забирает своего потенциального зрителя внутрь себя как в целостность. Явно глядя на него как на объект. Иными словами, в качестве не-объекта абсолютное полагается мною на словах, а на деле я считаю его объектом, пусть и несколько своеобразным. Я обнаружил то, что нельзя обнаружить, потому как обнаруженное, точнее, якобы обнаруженное, никуда и нигде себя не проявляет. Я как будто кое-что увидел, но увидел с места, которого нет, а потому увидел ли?

– Что-то я уже ничего не понимаю...

– Мы в схожем положении.