Литературная критика

 

 

Это третья «взрослая» книга детской писательницы, изданная в крупнейшем отечественном издательстве.  Не так давно в холдинге-монополисте выходили романы Шавалиевой «Жёлтый ценник» (острая, очень честная история о «лихих девяностых») и «Пчела в цвете граната» (семейная сага, своеобразный роман воспитания чувств и воспоминания о 80-х), где, как и в «Ста мелодиях из бутылки», сквозная главная героиня по имени Ася.

 

Сплести мистику и реализм – или реализм и мистику (что на первом месте?), выпустив «Сто мелодий из бутылки», – довольно интересное литературное предприятие! Сплести, играя множественностью подробностей мира, жёстко прописывая пейзажи и панорамы яви, фиксируя читательское внимание на деталях пёстрых и разнообразных.

 

Совмещения-сплетения подобного рода своеобычно противостоят онтологии обыденности, предпочитающей серые цвета монотонности. И хотя обыденности в книге Сании Шавалиевой предостаточно, главное иное: ощущение приподнятости, романтической высоты, определяющей свет и вектор книги.

 

 

Итак, роман. Роман, исполненный компактно и ёмко, в энергичной манере живописания яви. Роман, вспыхивающий философской максимой начала, трезво оценивающей возможности людской памяти, предлагающей массу вариантов, однако по отношению к детству работают только два: «Все помнят своё детство, но некоторые не желают его ворошить. Старые фотоальбомы прячут на антресоли и никогда не достают, с притворной ностальгией вздыхая о прошлом. Другим же, наоборот, воспоминания о детстве — в радость».

 

Ася предпочитает ворошить прошлое, ибо подобное действо позволит лучше разобраться и в себе, и в происходящем. Она в пути, а время повествования слоённое: то уходит в былое, то возвращается в данность… перемежаются события: так обычно работает память.

 

Ася едет в город детства: название почти анекдотично – Верхняя Губаха…  Ну и ну! Разве там можно жить? Тем не менее Шавалиева демонстрирует порой поэтичность языка, словно не фразы выстраивает, а поэтические строки собирает в единство повествовательной плоти: «Справа от водителя, на дерматиновой крышке двигателя сидит чёрная шуба из заячьего меха. Иногда шуба шевелится, заваливается в стороны, падает, хнычет. Никого из пассажиров живая шуба не пугает, потому что все понимают, что в её темноте уютно квартирует ребёнок».

 

Иногда хочется отказаться от целостности жизни в пользу деталей: колоритных, словно существующих самих по себе, как этот кадр – с шубой, внутри которой ворочается очевидный ребёнок… Не обольщайтесь – якобы «взрослые»! Вы – всего лишь выросшие дети.

 

Вот нечто детское и остаётся в Асе, живёт в недрах сердца, сквозит тонкой улыбчивой игрой в реальность. Она едет в родную Верхнюю Губаху… В даль, в тайгу, в космос российской глуби, где не была давным-давно, полагая, что все близкие мертвы.  Мера удивления, с какой придётся выяснить ошибочность такого предположения, равносильна превращению города в фактический призрак, подъедаемый равнодушной тайгой. У неё свои правила жизни.

 

Кто же она – Ася образца 2008 года? Она – предприниматель, у неё «…семейный бизнес, пятьдесят квадратных метров арендованного помещения, товара на сто тысяч рублей, стабильные продажи на три — пять тысяч в день, шесть лет работы без выходных. Целыми днями занята: моет полы, торгует, осваивает программу «1С», бодается с налоговиками, пытается получить кредит на развитие бизнеса. Два раза приходили из банка для проверки».

То есть всё жёстко, в отличие от лёгкой детской дымки, где мерцает нежно образ мамы, где всякая игрушка – да хоть обычный утёнок для купания в тазике – окутывается аурой тайны.

 

Снова деталь, и ещё… у Шавалиевой их много – тщательно выписанные, они чётко играют свои роли в безднах памяти, словно подчёркивающих особость Аси; или в реальности, дабы упрочить слоение сюжета. А он набирает обороты.

 

Город – то, что от него осталось, – как бы пронизан мистическими токами, в том числе и возможного небытия. Здесь играет роль метафизика писательницы, изучающей границы между явью и сном, между фантазиями и действительностью. Не утверждается, что всё взаимопроницаемо, но подразумевается именно это.

 

Ася.

Руслан и дядя.

Круг действующих лиц очерчивается. Поначалу будто едва намеченные, персонажи наливаются плотью, проступают углами и узлами характеров, а торговые дела Аси, показанные скорее в деловой, нежели романтической манере (в отличие от воспоминаний), заиграют банальщиной сего дела. Дела – ради жизни: выбор всегда условен и всякому, в том числе Асе, предстоит выживать, как получится.

 

Бутылка жизни накренена.

Разные мелодии польются из неё.

Определяющая – поездка в город, поездка, вызванная практической задачей – найти клад.

Клад? В современности? Шутка? Всяко бывает!

 

С дядей, с которым так много связано, Ася собирается отыскать золото (о! неужто в бутылке спрятано?) – заработанное им, отданное на хранение матери, пока самому не пришлось отбывать срок в тюрьме. А мама Аси не успела никому передать тайну злата – с нею и умерла.  Разумеется, всё, что связано с драгметаллом, чревато последствиями. И потому пойдут, заиграют на разные бытийные лады, наслаиваясь друг на друга, пласты пустоты и накаты надежды (ох, обманет опять, капризница!), атомы алчности и фейерверки фантазий, руины воспоминаний и кладези их, согревающие сердце огоньками счастливых мгновений, онтологическое ощущение катастрофы и шёлк нежности…

 

Впрочем, пустое дело – сюжет пересказывать. Тем более что у Сании Шавалиевой он туго заверчен; чувства людские показывает писательница колоритно – с панорамами противоречий, с огнём и перцем, в трагикомическом освещении. Трагикомедия – любимый жанр нашей жизни. Наверное, к нему можно отнести и роман «Сто мелодий из бутылки».