Комментарий | 0

Автобус и всё другое на "а"

Марфо, Марфо, печешися и молвиши о мнозе. Едино же есть на потребу: Мария же благую часть избра, яже не отымется от нея.

Евангелие от Луки, гл. 10, 42.

 

Автобус

Во время вечерней службы бывает елеопомазание:   пришедшие на службу выстраиваются к священнику, целуют икону и Евангелие и подставляют батюшке лбы. Батюшка держит в руках кисточку и стаканчик, окунает кисточку в елей и рисует у каждого на лбу маленький крестик. И последним подхожу я. Батюшка рисует крестик и мне, и протягивает стаканчик с кисточкой, чтобы снес в алтарь, а сам берет Евангелие, большую тяжелую книгу, и уносит в алтарь через Царские врата. А я, с кисточкой и стаканчиком, захожу через дверь со Стефаном. Стефан держит в руке камень. И каждый раз это напоминает мне случай из давнего прошлого.

Автобус доезжал до развилки и останавливался перед шлагбаумом. И кто-нибудь из пассажиров, кто сидел ближе к выходу (а это бывал и я), выходил из автобуса через переднюю дверь и отодвигал полосатую трубу шлагбаума. Автобус проезжал и останавливался, и я, задвинув шлагбаум обратно, бежал к автобусу.

Войдя в алтарь, я ставлю стаканчик в уголок подоконника, а кисточку прячу в пакетик. Раньше для кисточки служил удобный деревянный пенальчик – псаломщики, гады, сломали. И каждый раз, убирая на место кисточку, вспомнится пенальчик, и урчание поджидающего тебя автобуса, запах бензина и хлюпающий звук в гармошку складывающихся дверей.

 

о. Алексей удав

«Пошли, Димыч, с нами». Тогда еще своего приходского помещения у нас не было, и настоятельский кабинет находился в башне, где теперь столярная мастерская. Поднимаемся на крышу: кроме меня и батюшки, еще какие-то темные люди – и ныряем к нему в кабинет. Отец-настоятель в темном до пят, с крестом на груди, а когда присел, крест оказался на животике. И он так себя крестиком по брюшку хлоп-хлоп. В круглом кабинете овальный стол с коньяком. Ждем дорогого гостя. Наконец, открывается дверь и в башню с мороза вваливается ссутулившийся Глебыч, настоящий живой философ. Его сопровождает наш местный философ Марина. Гость, переводя дыхание, устраивается в кресле с высокой спинкой. Он приглашен специально порассуждать о жертве. И вот он приступил.

Его слов совершенно не помню, но хорошо запомнились его телодвижения. Он начинает говорить и извивается в кресле, напоминая мне удава, то ли душащего жертву своими кольцами, то ли с усилием  проглатывающего ее. И во время этих метафизических корчей к нам в башню заходит еще один паренек, опоздал. И всем коньяку налили, а его обнесли – вот кто жертва! Надо было его видеть: запыхался, смутился, рядом со мной присел, золотыми кудрями тряхнет, и тоже про жертву слушает.

 

о.Алексей муфтий

«Поехали, Димыч, в «Ментах» сниматься». Переоделся я в черный подрясник и уселся в батюшкин джип. Подъезжаем к СКК - там всюду менты: так батюшка меня разыграл, я то и правда подумал, что он про кино. Никакие не «Менты», а обыкновенные менты – мы приехали на торжественный выпуск высшей школы милиции. И пригласили сюда трех попов, одного муфтия, а раввина вообще не позвали.

Сначала нас в небольшую комнатку завели, там все начальники стояли, приглушенно беседовали и чего-то ждали. Муфтий был в чалме, и облачение у него было тоже золотое, как у наших попов, а лицо суровое. И прежде чем мы пошли в большой зал, заходит к нам в комнату высокий мужчина, весь в черном, и сразу ясно - это его и ждут. Все сразу услужливо заулыбались, а он сдержанно подал всем руку, и муфтию, и попам. И пригласил пройти в зал.

В зале все происходило торжественно, и вот дошла очередь до батюшек выступать. Отправился к микрофону наш благочинный: «Я видел по телевизору передачу: женщину в подъезде обокрали…»

А после него муфтий выступал: «Я вам прочту из Корана». И заговорил по-персидски. Не знаю, как менты, а я офигел.

Едем назад. Батюшка морщится: «Ну что это такое! Женщину в подъезде обокрали…» - с досадой передразнил он, и едко засмеялся.

 

Андреевна

Андреевна работала у нас уборщицей. И с ней бывало, что она пропадала. Поработает  несколько месяцев, а потом вдруг нет Андреевны. И этому бывали причины. Обычно Андреевна любила рассказывать про фигуристов. Мол, знаменитые фигуристы, ее знакомые, давно к себе в Швейцарию зовут. И фотографию покажет, и все ей верят. А пропадет Андреевна, подумают: наверно, она в Швейцарии.

Андреевна от других уборщиц отличалась тем, что дольше других убиралась. Уже давно церковь закрыта, она все возится. И не убирается как обычно, а все из угла в угол перебегает, тряпочки свои перекладывает. Я за ее действиями давно следить перестал, знаю, раз Андреевны смена, надо спать на хоры идти. А закончит Андреевна свои сложные перемещения - окликнет меня, я за ней закрою, и дальше сплю.

У меня с Андреевной одна история вышла. Неслучайно она так любила все перекладывать. Вечером на службу женщина пришла. Туфли в притворе скинула и босиком пошла помолиться. А Андреевна туда-сюда и на службе снует. Видит, туфли, и прибрала. А женщина босая надолго не задержалась, от иконы к иконе прошла - и на выход. А обуться не во что. Где мои туфли? Побежал я за Андреевной. Все это быстро произошло, и я не уследил: ни как женщина разулась, ни за Андреевны перемещениями. И пока туфли искал - той женщины нет. Пошел я теперь уже ту женщину искать, чтобы туфли отдать – а она на кладбище. У нас за церковью елочки посажены, вдоль тех елочек пройти – кладбище мемориальное, где знаменитый летчик похоронен. И как я догадался, что она на кладбище свернула? Прихожу на кладбище, и дождь пошел. Женщина стоит промокшая, а я ей туфли протягиваю. А она мне из Сенеки стала читать.

Везет же мне: то из Корана, то из Сенеки, то живой философ про жертву расскажет. Вижу, у нее не все дома: дождь ее мочит, а туфли не берет. Поставил я перед ней туфли и в церковь ушел.

Кончилась служба, церковь закрылась. Андреевна за уборку, а я тогда, пока она возится, домой в Купчино поужинать ездил. А когда вернулся – стекло над дверью разбито. Внутри Андреевна камень показывает, которым стекло разбили.

Мы с Андреевной, конечно, на ту женщину подумали. Только больше мы ее не видели. И уж больше я домой на ужин не ездил.

 

Андрей одноногий бомж

Бомжей было много, почти все померли. Последним Витя исчез. Раньше мы их почти не замечали: толкутся где-то на горизонте, а мы тут сторожим. Вот как-то Великим постом подходит ко мне настоятель: «Димыч, ты добрый человек?» Я на него глаза вылупил, а он: «Теперь ты будешь злым!»

В общем, распорядился настоятель бомжей гонять. Подходишь к нему: « Здесь просить нельзя». А он тебе: « Ладно, я вон там встану», - «Нет, там тоже нельзя». В общем, пошла у нас война с бомжами. И баллончиками с газом обзавелись, в случае чего прыснуть.

Витя тогда с костылем ходил, ноги распухшие выставлял. Много он нам тогда крови попортил. Одно время с ним такой маленький человечек вертелся, на обычного бомжа не похож. Глазенки острые, опасались мы его, такому и пырнуть недолго. А других мы не боялись, но и на них особого страху нагнать не могли.

С Витей еще Люба ходила. Помню, первое время Люба мне понравилась, ласковая, заговорит с тобой, в глаза заглянет. А с Витей связалась - стали они сильно пьянствовать, и бил он ее. Вся в синяках ходила, озлобилась, потом померла. Тогда же появился у нас и Андрей. Ходил вместе с Любой и Витей, молодой и одноногий, прыгал на костылях. Нельзя сказать, чтобы с Андреем мы подружились, но и гоняли его поменьше. И всегда он так прямо открыто смотрел, и никакой злобы не проявлял. Да и как потащишь под локоть одноногого инвалида? Лучше уж пьяную Любу или буйного Витю. А в Андрее что-то такое было, что во всей этой войне он остался единственным светлым пятном. И неожиданно помер. На этом наша война и закончилась. Витю в тубдиспансер забрали, изредка он нас еще навещал. Но это был уже не тот, не прежний Витя. Совсем не злобный, и даже не пьяный. И разговаривает вежливо, помягчал. Где тут прежнего Витю узнаешь, что за Любой с костылем гонялся. От него мы и про Андрея узнали. Помер, говорит, Андрюха. Как? Отчего? – От льдинки. Так мы узнали про льдинку – средство для мытья стекол. Я эту льдинку никогда, говорит, не пил. Дураки одни пьют. А Андрюху - на лестнице нашли.

И вот, спустя какое-то время, в церковь пришел Андреев брат. Мы и не знали,что у Андрея младший брат есть, сварщиком работает. И Витя с Андреем подолгу у него жили. Поживут-поживут, и опять скитаются-пьянствуют. Брат был сильно расстроен. Расспрашивал - а мы сами ничего не знаем. Брат пришел утром, а я как раз со смены сменился, дошли с ним до ментовки: может, там знают, где их вообще-то бомжей-то хоронят?

Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы

Поделись
X
Загрузка