Литературная критика

Константин Сомов. Автопортрет

Изящной книгой Галины Ельшевской многомудрое издательство «Новое
литературное обозрение» открывает серию «Очерки визуальности»,
главная цель которой — попытаться обрести «новый
концептуальный взгляд на известные обстоятельства». Вот и метод
исследователя Галины Ельшевской стремителен и прост: картины и
рисунки Константина Сомова, известного эстета, члена
художественного объединения «Мир искусства», гремевшего в начале ХХ
века, автора многочисленных маркиз и помпадурш, берутся в
качестве психоаналитического инструмента. То есть, личность
художника вычитывается из его работ. Уже в предисловии Ельшевская
строго заявляет: «частная судьба художника обсуждаться
здесь почти не будет», здесь будет царствовать одна лишь
интерпретация.

Нужно сказать, что с этим в книжке всё нормально, концептуально,
убедительно. Так, отсутствие в работах Сомова перспективы
(плоскостной, декоративный характер станковых работ), нежелание
(неумение) работать с живой натурой, любовь к прошлому —
говорят, должны, с точки зрения Ельшевской, говорить о бегстве
от действительности, о сильной тяге художника к смерти. А его
интерес к театру, театральности, «поэтика обмана»,
размывание границ между искусством и реальностью, переживается как
драма, как «неутолённый порыв». Всё оказывается проще
простого — «прельстительные капризницы, конечно, олицетворяют тлен
и хрупкость оболочек, заслоняющих и подменяющих собой
подлинное...».

Опытный искусствовед, Галина Ельшевская почти не берёт во внимание
коллизии жизни Сомова, а если и обращает внимание, то лишь на
какие-то внешние события, которые невозможно игнорировать
(работа в «Мире искусства», эмиграция, заказчики), целиком
игнорируя внутренние. Между тем, корень эстетства искусства К.
Сомова лежит в явлении, о котором знала даже такая далёкая
от искусствоведения дама, как Фима Собак. Если верить Ильфу
и Петрову, в её лексиконе существовало несколько длинных
слов, в том числе и таких, как гомосексуализм. Сомов — пример
русского денди, отечественный скол Оскара Уальда, пытающегося
эстетизировать действительность изнутри, смешивая вымысел и
повседневность, подчиняясь тоталитарной природе модерна.
Однако слово «гомосексуализм» в книжке не встречается ни разу.
Галина Ельшевская даже в своих психоаналитических штудиях
решает остаться на стороне художника, «скромнейший и тишайший
в своих одиноких вкусах хрупкий художник» (Н. Берберова),
не оставивший мемуаров и сдержанный в переписке, должен быть
заметен лишь своим творчеством.

Хорош такой подход или нет — каждый решает для себя сам.