Мы продолжаем публикацию медленно развивающегося романа Элины Войцеховской, которая не бежит сюжета (некий поэт собирается поехать в Грецию и, перед самым отъездом, вспоминает своё университетское прошлое - своих друзей, Стефана и Ганса, свою возлюбленную Кору, в компании с которой он совершил первый хадж на родину Древней Эллады), однако, главное в этом изысканном и неторопливом повествовании - внутренняя музыка описаний, из которых, как из духа музыки, рождается ощущение грядущих потрясений.

В общем, как ни крути, но собрав на одном корабле практически всех засветившихся к тому времени русских философов, Ленин, возможно, сам того не желая, достиг просто потрясающего эффекта! В освободившемся на какое-то время от философии Советском Союзе даже совсем простым и необразованным людям вдруг открылась едва ли не самая последняя истина о жизни и человеке! И все потому, что теперь они смогли созерцать эту истину, не замутненную ничьми туманными словами и рассуждениями.

В романе про современного Одиссея слово Швейцария не упоминается ни разу. Эта страна - сама по себе излишество, ибо даже имени ее нет места в (относительно) современном мифологическом пространстве. Жить, не замечая лишнего своего, - не в этом ли мудрость? Я не умею; дожидаюсь мгновения, когда вода и воздух принимают одинаковый оттенок - индиго с жемчужным налетом; откладываю образчик на память, ибо фотоаппарат неминуемо все исказит; и сворачиваю на Seefeldstrasse, чтобы сесть на трамвай.

Мне видится Нарыков, бодро шагающий из РКБ, одухотворенный, познавший Истину. Этого я тогда наблюдать не мог, но моя память воссоздает все именно так. Я шагаю с ним рядом, молча, в едином Знании. Сначала мне заметен его профиль, но потом я будто раздваиваюсь и вижу нас обоих, молча шагающих по шоссе. Я словно гляжу в объектив какой-то бестелесной видеокамеры. Затем видеокамера резко взмывает вверх и немного в сторону, видны нескончаемые поля и рощи вдоль шоссе, и мы с Нарыковым кажемся маленькими человечками идущими к городу, который уже рядом, и где еще совсем недавно тишину ночных улиц огласил младенческий крик.