Рейтинг публикаций

Авторский замысел становится понятным, если ты добираешься до конца текста. Или, хотя бы, до его середины. Поэтому прочи-тать следует хотя бы половину. Мы растягиваем публикацию романа на три больших куска, поступая против своих правил (обычно я стараюсь вывешивать тексты небольшими порциями) только лишь для того, чтобы замысел Негина проступил во всем своем первозданном великолепии. Это странный роман «из новых», постсорокинских текстов, ма-нифестирующий не только внешнюю (формальную), но и внутреннюю свободу. Однако же, важно почувствовать за этой независимостью и манипуляциями, нешуточную авторскую боль, делающую «Кипарис во дворе» особенно ценным. Роман начина-ет работать там, где в авторском замысле возникают прорехи, когда текст, на какое-то пространство, теряет своё самодовольное лицо. Это это очень искренняя книга, читатель.

Ни на минуту не забывая о нанесенном ему оскорблении, он через одного знакомого, служившего в МВД, купил пистолет.

Если есть заграничный сексуальный акцент, то можно быть нищим.

Девочка училась со мной в одном классе. Сейчас сложно выудить из черепной коробки хотя бы одну-единственную подробность о том, как она выглядела, просто девочка как девочка, ценность воспоминания в другом, зачем она пришла в тот день к нашему дому, поднялась на четвертый этаж и позвонила в дверь.

Что и говорить, природа снов человеческих темна и загадочна, ими, кстати, как и жизнью, управлять невозможно, тем они с жизнью и схожи: снится то, что снится, живётся, как живётся, (а пишется, что пишется).

Сосчитайте перья, забытые ангелами в моей комнате.

Если бы мне позволено было задавать вопросы, я бы их задавала очень много, всем людям подряд.Я бы спрашивала: вы уверены, что живете здесь и сейчас? вы живете прошлым, настоящим или будущим? а это как? Еще спрашивала бы: какой основной мотив вашей жизни? вы его помните? ловите? знаете? вы боретесь с ним или принимаете его? какие другие мотивы его усиливают, какие растворяют?

Тот сентябрь не отличался от нынешнего - пригородные жители по-прежнему ходили в винную лавку, ели прелые яблоки с рынка, ждали выходных и прислушивались к шуму далеких паровозов.

Можно, конечно, поступить иначе – читать то, что у всех на слуху, но от всех этих настойчиво подсовываемых издателями маруками и коэлью попахивает каким-то ширпотребом. Я сам рекламист, поэтому с опаской отношусь к слишком навязчивой рекламе.

На поляне, не предназначенной для посева. // Лежит, вкусившая сизифов плод, утомленная Ева. // А рядом, с тимофеевкой во рту, виртуозный сельский гимнаст // Ходит ходуном, оттопыривая балласт.

Мысленно она еще была там, в «Олимпийском». Это был какой-то островок счастья посреди озлобленной, серой, осенней холодной голодной Москвы.