Библиотечка Эгоиста (под редакцией Дмитрия Бавильского)

Ненормативная лексика

Выпускное сочинение студента IV курса Трахгерца Е.С.

Начало

Продолжение.

2.14.

После первой и последней пары мы с неописуемым восторгом выскочили
на улицу и нос к носу столкнулись с ухажёром (хахалем)
Иванки.

-Привет, турки, – сказал он, – вы не видели Иванку?

-Нет, не видели, – сказал Гоша, припомнив вчерашнюю обиду, хотя на
самом деле мы сейчас только прошли мимо Иванки, надевающей
перед зеркалом шляпку (не ушанку).

-Я её уже семь минут жду, – надул губы хахаль, – мы договорились
здесь встретиться.

-Её сегодня не было, – опять соврал Гоша, – она заболела. Переела
помады и отравилась.

-А, чёрт с ней, – задрал нос хахаль, – найдём себе женщин
посговорчивее, – хахаль оказался хохлом. – Вы в бильярд играете?

-Играем, но мы не посговорчивее.

-Да, мы как Иванка, – вмешался я.

-Лучше, – сказал Гоша.

-Ладно, давайте знакомиться ребята, вино с меня… Меня зовут Жора Железный.

2.15.

Он одним движением протянул руку для рукопожатия и заодно направил
пульт автоматического открывания дверей и отключения
сигнализации на свою махровую «БМВ». Что поделать – деловой человек.

Мы поехали в ночной клуб «РОККО», объезжая, как стоячие столбы,
других участников скоростного движения. Жора Железный держал
одну руку в кармане брюк, а другой одновременно крутил баранку
и очищал банан от кожуры.

-Ну, что, шланги, как жизнь?

-Нормально.

-Нормально, говоришь, а почему так неуверенно?

Мы молчали

-А я вам не верю, слишком вы бледно выглядите, и кожаных курток у вас нет.

Мы молчали, но уже с трудом.

-Где ты работаешь? – обратился он ко мне.

-Я в школе учителем, – прикололся я.

-Ты чё, не можешь себе в школе на куртку наворовать. Я вот помню, в
школе… подожди, а ты где?

-А я нигде не работаю, – завёлся Гоша, – я не такой лох, чтобы свою
жизнь за металл калечить. Я не металлург.

-А я что, по-твоему, металлург?

-Ты разве металл ворочаешь, ты за бумажки работаешь. Нет, ты не
металлург, ты хуже… Ты бабник, от слова бабки, ты бумажный
червь. Лопатка у тебя игрушечная и в песочнице твоей разрушенные
замки.

-Как это? – обалдел Жорик.

-А вот так вот, ты бумажный лох, песочный лох.

Гоша мог убедить кого хочешь. Он действительно не собирался
работать, ни в каком случае. Он был раздолбаем по убеждению, а я по
своей раздолбайской натуре.

2.16.

В ночном клубе уже собрались группа «Сплин», семьдесят два –
шестьдесят девять галантных пацана, местная футбольная команда с
тренером и массажистом, «бабочки» в эйфории и «ёжики» в
тумане.

-Ба, Рокко! – воскликнул Гоша, восхищаясь искусной лепниной на
упёртых рожах «ёжиков» (бандитов) и изобилием позолоты на их
напряжённых пальцах, напыщенной росписью на лицах «бабочек»
(проституток) и витиеватыми узорами на их чулках. Его поразило,
как со вкусом напивалась после очередного экспромта местная
футбольная дружина. А стойка бара напоминала ему зимний
дворец с сосульками – замёрзшее в стекле вино или рождественскую
ёлку Растрелли.…

Жора Железный одним мановением руки заказал столик и пригласил к
нему двух очаровательных барышень.

-Надя и Настя, – представил он.

-Егор Степанович Трахгерц.

-Ха-ха-ха! – засмеялись дуэтом Настя и Надя. – Это что, шутка?

-Нет, это моя фамилия, – объяснил я наивно. – В переводе с
еврейского «мудрое сердце».

И не успел я это сказать, как Жорик Железный специально для меня
заказал у ди-джея популярный шлягер Паскаля (Скальпеля нот) с
припевом: «И только шёлковое сердце, шёлковое сердце, не
пылает и не болит…».

Такова уж моя участь…

2.17.

-Заказывайте что хотите, девочки, – предложил Жора, – я плачу, – он
бросил на стол несколько смятых купюр. Из другого кармана он
достал сотовый телефон.

-Кому ты звонишь, милый? – положила ему на плечо руку Настя.

Он словно ожидал этого вопроса.

-Своей жене-дуре – где-то шляется на мои деньги.

-Не беспокойся, милый.

-Да я не беспокоюсь. Просто я забыл выключить утюг с телевизором.

-Ты что, гладишь себе брюки сам? – спросила Надя.

-Приходится. Но с другой стороны я забыл выключить стиральную
машину. И если вдруг произойдёт пожар, проводка перегорит, пробки
вылетят, стиральную машину заклинит, и вода наверняка пойдёт
через край и потушит пожар.

-Ты что, и стираешь себе сам? – возмутилась Настя.

-Очки он вам втирает, – пробубнил себе в нос Гоша.

-Да. Конечно, вся техника (видеомагнитофон, видеокамера, музыкальный
центр), да и кожаная мебель испортится. Но всё-таки потоп
лучше, чем пожар. Потому что останется в целости хотя бы
люстра из венецианского стекла.

2.18.

Не успел Жорик Железный очаровать прелестных барышень своим
богатством домашних способностей, как Гоша Краснооктяборьский, всё
это время смотревший на него злыми глазами, сказал:

-Жорик, можно тебя на пару слов, тет-а-тет.

-Зачем? – удивился Жорик.

-Сволочь ты.

-Почему?

-Собрать бы вас всех вместе, вывести за город и расстрелять!

-Зачем?

-Сразу воздух чище станет.

-А ты перепёл! – парировал Жора.

-А ты дискобол.

-А ты тар-быр-дыр.

-А ты просто педрило.

-А ты свадебная педарушка

-А ты священнок.

-А ты пьяномарь

-А ты калбосуся.

-А ты раздолбай твою бабусю.

-Вот и нет. Раздолбай – это ты.

-Обоснуй?

-Раздолбай от слова Бай – богатый. А я революционер.

Разговор перешёл на понятия, но всё равно в нём победил Гоша.

2.19.

А в это время в клубе «РОККО» творилась какая-то вакханалия.
Центральный зал для танцев походил на крутящийся барабан стиральной
машины «Indezit». В нём смешались сверкающие своей белизной
(особенно в свете нескромных прожекторов) трусы, короткие
маечки и шорты, яркие галстуки и оказывающиеся почему-то выше
галстуков ещё более яркие носки.

Помимо контрастности в зале царило высокое напряжение, напряжение,
сравнимое с напряжением в квартире, где включены все домашние
бытовые приборы, начиная с пылесоса и заканчивая утюгом,
сразу. В квартире, где идёт воскресная уборка.

На танцплощадке суетились пышные тела мужчин и надменные лица
женщин. Сюда бы великого фламандского портретиста Ван Дейка. Это
же настоящая всемирная галерея.

2.20.

Для разогрева публики перед модной группой «Сплин» выпустили Натали
Кудрявую – местную Рок-певицу.

-Что это за тёлка? – спросил один галантный пацан у другого.

-Ты что, это же та тёлка, что написала песню про коленки!

-А, круто!

-Коленки, коленки давай (сбацай-покажи), – заскандировали разом
шестьдесят девять – семьдесят два галантных пацана.

2.21.

Тут объявили конкурс на самый экстравагантный поступок. Конкурс был
сугубо мужским, но посвящался женщинам. Наш новый знакомый
Жорик Железный откликнулся на него первый.

-Чем вы хотите нас удивить? – спросил его ведущий, не успел он
вскарабкаться на сцену.

-Буду есть «Педигри комплит».

-Ого! Скажите, вы будите есть его в сыром виде?

-Конечно! – улыбнулся Жора белыми зубами, готовый жрать даже гвозди,
– такой он был крутой бизнесмен.

-Собачий корм в студию.

2.22.

-Можно сделать такую передачу по телевидению, – сказал Гоша, – часов
в семь-восемь утра, пока народ завтракает. Представляешь,
появляется на экране какой-нибудь чувак и начинает есть
всякую дрянь: кактусы, стекло, дерьмо. Вот Гена Зелёный, он мог
пить чистый спирт стаканами, чем не звезда?

-Зачем такая передача? – не понял я.

-Чтобы поднять рейтинг канала. Грандиозный успех будет, я тебе
говорю. Перед выборами кандидатов приглашать, пусть свои
программы разжёвывают и газеты жрут.

-Ты это на телевидение предложи.

-Ведущей сделать Клаву Шифер-Пончик, она же любит поесть. А назвать
передачу «Страна хавает».

2.23.

На сцену вынесли «Педигри», и Жора Железный с озверевшим лицом
вцепился в пакет и порвал его. Он действовал по принципу: чтобы
понравиться женщинам, мало быть подонком, надо быть зверем.
Если женщина признаётся: «Я тебя люблю», ты ей в ответ: «Хм».

Но тут случилось непредвиденное. Одна из фигурок собачьего корма
(может треугольник, может кружок, или ромбик, а вполне
возможно, что и загогулина) вылетела из пакетика и угодили прямо в
вегетарианский бульон крёстного отца местных «ёжиков». Если
бы эта фигурка была крестиком, то еще куда бы ни шло. А так:
загогулина…

Все «ёжики» разом встали.

-Ты на кого бочку катишь? – поинтересовались они.

2.24.

-Бегите, – посоветовал нам официант, – вашему другу сейчас устроят
пи… пинг-понг ногами.

Но это для нас был ещё не экзамен, а лёгкая разминка.

-Значит, так, – сказал Гоша, – ты сейчас подходишь к футболистам
«Лако» (производное от слова лакать) и говоришь им, что вон тот
серьёзно обиженный дядечка – главный агент на трансфертном
рынке. А я в это время скажу галантным пацанам, что их
любимый «Сплин» петь сегодня не будет, по вине администрации.

-Ребята, – официант перекрестился семь раз, – вы задумали славную
охоту, – он перекрестился ещё один раз. Больше не успел.

2.25.

Не знаю, кто это придумал первым – драться сразу со всеми. Может
быть, Гена Зелёный, находящейся в третей – предобморочной
стадии опьянения. А может, и Ильдар Хитрый, снова и снова
уворачивающийся от прямых ударов Гены Зелёного. А может быть, и
Славик Рассеянный, по обыкновению и рассеянности отлетающий от
прямых ударов Гены Зелёного прямо на оскаливших пасть
галантных пацанов, что так походили в глазах находящегося в
предобморочном состоянии Гены Зелёного на рыжих собак. Ведь если
смешать прозрачное и зелёное, всегда возникает нечто рыжее.

2.26.

Мы выбежали из ночного клуба «РОККО» впятером. Я, Гоша и три Жорика:
Жорик быстрый, Жорик пересравшийся и Жорик шустрый вдвойне.

-Спасибо вам, ребята, век не забуду, вино с меня, – извинялся он за случившееся.

-Что, довыёпендривался?!

-Сейчас пойдём ко мне и всё забудем.

-Нет уж. Мы как-нибудь сами по себе.

-Постойте. Я не могу вас не отблагодарить. Да вы что. У меня же дома
коньяк прошлого века. Здесь в двух шагах.

2.27.

Бывало, Гена Зелёный говорил, что у него коньяк трёхлетней выдержки,
но уже дома выставлял медицинский спирт. Бывало, Славик
Рассеянный зазывал нас к себе, но вместо букета пятилетней
консистенции доставал из-под полы портвейн. А Ильдар Хитрый, он
однажды вытащил нас к себе в деревню продегустировать
десятилетнее вино, но вместо вина мы пили кумыс.

Но такого облома, как у Жорика Железного мы ещё не видели, потому
что у Жорика Железного дома не было не только вина, но и
стиральной машины вместе с хрусталём и утюгом.

-Хорошо, что ещё девчонок с собой не взяли, – сказал я.

-Почему? – спросил Гоша.

-А где б мы их спать уложили?

2.28.

Абсолютно голая квартира. Квартира, так сказать, с раздвинутыми
ногами, потому что не было даже двери с косяком.

-Обчистили, гады! – воскликнул поражённый громом собственного эха Жорик.

Он схватился за голову и сел на пол самой большой комнаты.

-Не переживай, – попытался успокоить его я.

-Ну, не суки ли? – произнёс Жора подавленным голосом. – Все мои
сбережения вместе с сейфом унесли.

-Что, тяжко? – спросил Гоша. – Это тебя бог наказал. Теперь, может
быть, начнёшь понимать пустоту в глазах бедных людей.

2.29.

-Надо что-то делать, надо что-то делать, – метался по пустой
квартире, словно его ужалил шмель, Гарик (Жорик-угорелый) спустя
пять минут.

-Ты нам хотел налить выпить, – попытался пошутить я.

-Узнаю деловую хватку, – сказал Гоша.

-Слушайте, у вас нет знакомых в дверном бизнесе?

-У меня есть знакомые, – вспомнил я о своём двоюродном дяде, – они
дверьми торгуют. Из Израиля. Сейфового типа, закрывается во
все четыре стороны.

-А на кой чёрт мне теперь двери из Израиля?

-А какие тебе нужно?

-Мне сейчас дверь нужна, чтобы выглядела чуть лучше, чем в общественном сортире.

-Почему?

-Чтобы ко мне срать не ходили, идиоты.

-А зачем тебе тогда вообще дверь? Поставь капканы и дело в шляпе.

-Ну да! Мало того, что чьё-то говно выносить, так ещё пол его жопы.

-Нет, ты не прав. Как только кто-нибудь попадётся, ты этих пол жопы
на кол насади и перед дверью выставь.

-Да, – подтвердил я, – и напиши: «ОСТОРОЖНО. СОБАКА ЗЛАЯ – КУСАЕТСЯ».

-Ты думаешь, у нас в стране это кого-нибудь остановит? Здесь каждый
второй ищет приключения на свою жопу.

-Подожди, – вспомнил я дверь 69 квартиры, – есть, кажется, одна
дверь, которая никому не нужна.

-Хорошая?

-Спрашиваешь?! С глазком.

И мы пошли искать приключения на свой страх и риск.

Продолжение следует.