Комментарий |

Стихотворения


********

Кажется, ещё немного, и я не выдержу, оставлю всякие попытки вытащить кашу, застрявшую меж дёснами и щекой. Никто никогда не узнает кто я такой. Но язык тем не менее движется, совершая этот великий подвиг, как гусеница большая.

********

Я буду делать только то, что приносит радость и покой. Сидеть на стуле до тех пор, пока совсем не потемнеет. Дождаться темноты и встать и к раковине подойти и кран с горячею водой открыть (при этом должен за- гореться красный огонёк), отрегулировать напор до нужной мне температуры, и сунуть руки под струю. Около раковины есть бутылка средства для мытья посуды, им же моют руки. Мне очень нравится его, не то чтобы благоуханье, а так… Здесь важен просто запах любого моющего средства. Он говорит о чистоте, а в темноте не видно грязи. Я так хочу, чтобы вокруг всё было чисто и темно, я так хочу уснуть спокойно! Мне очень важно ощутить немного внутреннего света. Я не могу ужиться с чувством, что, кроме грязи и говна в моей душе нет ничего. Ещё здесь важен тот момент, что я могу всё это сделать и мне ничто не помешает.

ТАКСОПАРК

Мои мысли обернулись правдой

А. Тутуола

Этот таксопарк сейчас заброшен. Там сейчас находится не знаю что. И даже десять лет назад он напоминал не знаю что. Рафиков сейчас уже не встретишь, кажется, что все они и сгнили там, в этом проклятом таксопарке и от них остались лишь усы. По ночам в подсобных помещеньях свет не выключался. Нужно было всё это осматривать: не лезут ли через забор. Но приходило время спать. А где там было спать? В рафиках грязища. На сиденьях из кожзаменителя нельзя было спать иначе как поджав ноги к подбородку. И к тому же невозможно было спать без шапки: не хватало тепловой прослойки между головою и сиденьем. Пробовал полазить по машинам, чтоб найти какую-нибудь рвань типа одеяла, всё равно. Но я ничего там не нашёл. Помню первое своё дежурство. Времени примерно три часа ночи. Я ужасно хочу спать. У ворот горит один фонарь, освещает запертые двери, часть забора, больше ничего. Обратил вниманье на полоску света вдоль одной двери в подсобку. Подошёл, а дверь не заперта. Помещенье из соединенных анфиладой боксов освещалось дроссельными лампами. Они издавали ровное гуденье: э-э-э-э-э-э-э-э-э… Всё было замусоренным, грязным, всё вокруг было покрыто пылью, но, поскольку руки были не менее грязны, я стал искать. Я обследовал буквально всё, так как был уверен, что меня не окликнет, не вспугнёт никто. Никакого человека здесь нет и вообще не может быть. Я хотел найти себе такое место, где я мог лежать и спать. Вдруг, как будто неизвестно где капает вода, неясный звук… Мои зубы громко застучали. Человеком это быть не может! Человек обычно производит только неестественные звуки, и ответом на мои движенья был бы шорох. Если б я следил за самим собой, то я бы спрятался. Звуки исходили из-за двери, я сперва подумал – в туалет. Дверь открылась, и увидел я… И увидел я, что это душ! И сказал себе, что это душ! Разве можно было не сказать: это душ! И лампочка своим жёлтым светом песенку поёт, и очки мои запотевают, и на крыльях носа моего конденсируются испаренья. Испаренья говорили о том, что есть горячая вода, и она откуда-то течёт. Я подумал: вот, сейчас согреюсь, и забыл о неприятном запахе. Как же ещё может пахнуть здесь, в душевой, где моются водители? Предо мною – несколько кабин. Рукоятки кранов либо сломаны, либо по каким-то нуждам сняты. В первом отделенье рукоятки вроде были на обоих кранах. Даже если попадётся голый шток, я откручу его зубами. Обратившись к самому себе: что это он делает? я взял и разделся догола. Каким образом всё это получилось, я не понял, просто был момент, когда я увидел, что стою босиком на ледяном полу. Между тем, я вовсе не боялся застудить или запачкать ноги, так как был уверен, что сейчас и согрею и отмою их. Производственные душевые типа этой не оснащены дорогой сантехникой. Смеситель – это просто длинная труба, загнутая сверху гусаком, на конец которого навинчено нечто говорящее, что это всё-таки не что иное как душ, и под него надо вставать. Кран не закрывался до конца. С гусака свисала нить воды. Я подставил руку – кипяток! Повернул вторую рукоятку, а холодной-то воды и нет. Что я только не пытался делать, открывая, закрывая краны… Не было такой дыры, куда не совал я голову свою. И меня не отпускала мысль, что я это делаю во сне, значит, я могу всё это делать! Если был там самый что ни на есть поганый угол, где на ощупь можно обнаружить что угодно, я его уже давно обшарил. Там я находил такие вещи, про которые можно сказать: неизвестно что это такое. Помню, я их даже не выбрасывал, они сами падали из рук. Голова перестаёт работать. Как я выгляжу со стороны? Человек, увидевший меня, огорчился бы со мною вместе. Ну а что мне было ещё делать? Если быстро сунуть руки под кипяток, и так же быстро вынуть, руки нагреваются от этого, а вода при этом остывает и становится вполне терпимой, можно смело пользоваться ею. Пол под душем был довольно чистым. Искренно обрадовавшись этому, первым делом я отмыл ступни (там было достаточно темно, я вполне мог наступить в говно). Совершенно неизвестно сколько времени я там стоял как пугало. Но когда я вышел из подсобки, были уже утренние сумерки.

********

Всё постепенно приходит в негодность. Вещи, которые куплены или сделаны были каких-нибудь три года назад, превратились чёрт знает во что. Каждое утро я вижу, что в этой грёбаной комнате нет ничего нового, только старьё. Как меня это злит! Часто приходится всё это трогать, сдвигать с места, при этом я думаю, как с этих предметов поднимется пыль, как мои руки покроются пылью. Но избежать этих действий нельзя. Хочется, чтобы они послужили подольше, все эти вещи. Я делаю всё, что в моих силах для их неизменности, для их долговечности. Нужно вообще их не касаться, а просто смотреть, как они тихо лежат, как они выглядят. Вещи способны прожить дольше, чем я. Это радует. Что это как не подтвержденье никчёмности, бренности жизни.

********

Всё, что я сегодня говорил, было продиктовано желаньем поскорей закончить разговор. Жаль, что собеседник так и не понял, что на самом деле я чувствовал, когда мы говорили. Можно было убедить себя в том, что ничего не происходит, просто я сижу и говорю. У меня это не получилось. Никогда не мог понять, что значит понимать другого человека. В том, что я сижу сейчас на стуле и не понимаю, что мне делать, может быть, и есть какой-то смысл. Должен же я всё-таки найти хоть какой-то заменитель слёз, ведь когда-то это получалось.

*******

Одиночество учит меня осторожности обращения с речью, наверно, поэтому изо рта моего раздаются ругательства. И ещё одиночество как обстоятельство тоже на руку мне. Я пытаюсь представить, как бы я обозвал, например, Светашову, ведь тогда я не смог ей сказать ничего, кроме слова «заткнись», а сейчас у меня получается всё, что хотел я сказать. Говорю, мол, засунь свой язык себе в жопу и тогда говори. Представляю как я говорю это ей. Но такое случается лишь тогда, когда я нахожусь в одиночестве. Даже близкие люди глядят на меня, будто ждут, чтобы я им сказал «негодяи». Всё что я о них думаю, можно прочесть у меня на лице. Если б это случилось, то есть если бы я им сказал это всё, то уверен, им стало бы легче от этого, потому что смогли бы использовать это и сказать мне в ответ что-нибудь. Но сейчас никого рядом нет, никого, кто бы смог оценить эту речь. Нет причин беспокоиться, потому-то ругательства и получаются, пусть всё это идёт не от чистого, что называется сердца. За всю свою жизнь разве что-то сказал я от чистого сердца? Но ведь надо же что-то сказать, хоть «labia mea, Domine», хоть «да пошли вы все нахуй».
Последние публикации: 
Стихотворения (17/06/2007)

Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы

Поделись
X
Загрузка