Рейтинг публикаций

а лампа на столе – мой друг настольный \ mon тихий \ электрический ami \ я омываю руки светом друга \ и чище нет на свете рук \ чем те что побывали в этом свете \\ медовый свет \ mon электрический ami

Ко мне приходит Ночь, и вместе мы сливаемся в одно невыразимое Нечто – получеловек, полутьма, полусвет. Стена, отделяющая мое Я от меня становится хрустально-прозрачной, и по ту ее сторону мягким бархатом ниспадает ночная синь. Ночь входит в город и входит в дом, наполняя своим запахом хрустальные пепельницы и высокие бокалы из старых сервизов. Кропит звездными каплями плед и подушки. Подходя к проигрывающему устройству, ставит пластинку с чем-то медленно-фортепьянным, и затем, поворачиваясь, обнимает меня за плечи

слова языка // единственного

5 августа – трагическая дата советской истории. В этот день в 1937 году, во исполнение совершенно секретного приказа № 00447, подписанного наркомом внутренних дел Н.И. Ежовым, на всей территории Советского Союза начались массовые репрессии. Об этом чудовищном приказе знали не только сотрудники органов государственной безопасности, но и руководители областных комитетов ВКП (б) и органов прокуратуры. Их представители составили «тройки», которые приговаривали к расстрелу десятки тысяч ни в чем не повинных людей. А «черновую» работу проводили чекисты, которые с помощью фальсификаций готовили материалы для внесудебных решений пресловутых «троек». Этим чекистам – организаторам массовых репрессий в Ленинграде и Ленинградской области в 1937–1938 годах – и посвящена документальная книга петербургского писателя и историка Евгения Валентиновича Лукина «На палачах крови нет», только что вышедшая в северной столице России.

Предъявишь талант – возьмешь свой джекпот, применимо к Попову Жене – «женьпот». Уместно будет назвать и «жень-шенем» поэзию Евгения Попов, так как она в своей основе здоровая, а он, в чем я неоднократно убеждался, человек отзывчивый, позитивный, из-за чего пребывает в перманентном конфликте с жестокой действительностью.

От её детства, пришедшегося на второе десятилетие прошлого века, у меня остался маленький, изящный ширкунец, так на родине мамы, в Курганской области, называли бубенцы, которыми «убирали» лошадей, запряжённых в свадебный поезд.

Разомкнуться к высшему, а не к социологии – вот в чем своеобразный аристократизм, который бы хотелось сохранить и в писательстве. И вот это «к высшему», как мне кажется, связано и с фундаментальным размыканием к бытию, о чем заповедовал уже Хайдеггер, характеризуя наши времена, как времена «забвения бытия». (Андрей Бычков)

Ленинградский поэт Алексей Ахматов, благодаря признанию Комитетом по печати и взаимодействию со средствами массовой информации, издал сборник стихов с несколько эпатажным названием «За углом зрения»...

У него хватило профессиональной выдержки не сразу наводить камеру на объект, а начать съёмку с привязки объекта к местности. Он навёл объектив на дом и медленно нажал на трансфокатор. Вначале в видоискателе появился ни чем не примечательный дом, затем в процессе «отъезда» камеры, над крышей дома открылся сектор неба, а на его фоне – главный объект съёмки – «летающая тарелка».

– Вы были в Балаклаве? Вы не были в Балаклаве. А те напялили – и привет.

Всякий аристократический ум и вкус, желая высказаться, выбирает себе своих слушателей, выбирая этих (и именно этих), он в то же время ограждает себя от других.