Проза

Глядя на него, душа всегда успокаивалась, веря в то, что этот насекомый бог ведает чем-то таким, что уж точно неизвестно смертным, обладающим душой и разумом.

На первый взгляд ничего необычного. Но вы же еще не знаете, что в дальней комнате за той самой дверью спит ребенок. Он спит один в полной тишине и в теплых лучах утреннего солнца. Он спит уже много лет, целую вечность. Он спит с самого начала мира! Мир начался с этого спящего ребенка в нашей комнате. А как же могло быть иначе? Разве до этого могло бы что-то еще быть в мире?! Ребенок, наш ребенок и есть самое начало мира.

Странно, что не ушла жизнь, что не пришла смерть, которая бы все покрыла сладким мраком небытия, дав блаженное забвение всему умершему навсегда. Но нет, жизнь продолжилась...

В тот миг я решил порвать со всей своей прошлой жизнью. Раньше никогда не бывал за границей, Бог знает, когда ещё поеду, когда ещё у меня будет такой дьявольский шанс. Избавиться навсегда от толстухи-жены, порвать все узы с проклятой инженерной работой, со страной, где всё не так, всё серо, где от всего болит голова, – со Страной Лентяев. Я скрылся в придорожный лес, как ведьма, преследуемая инквизицией.

Они познали счастье, вместе прошли сквозь невзгоды. Она научила его играть в шахматы. Они поселились на берегу Нила и жили тем, что делали свечи.

- Ух ты!.. – выдыхают все трое, и останавливаются, как зачарованные.
Метрах в тридцати от них над травой висит огромный воздушный шар.
- Я же говорил, - не веря себе, шепчет Игорек.
Своим окрасом купол похож на стираную линялую гимнастерку.
- Ни фига себе, - тихо говорит Ленка. – На парашюте в Крыму я летала. Но на шаре!..

- Радуга. Что это значит?
- Что действие окончено, - отвечает Иваныч. – Занавес после дождя.
- Нет, - говорит Игорек. – Радуга - это напоминание Богу.
- Напоминание о чем?
- Напоминание о жестокости. Ну, да – может, и занавес… Он пообещал, что больше не станет уничтожать людей. Это было после потопа. И Он сказал Ною, что больше такого не повториться. Плодитесь и размножайтесь. А если вдруг осерчает – увидит радугу, и образумится.

- Знаете что? А голову придется вымыть. Чтоб никто не догадался, где вы проводили время.
- Я вымою дома.
- Нет-нет, - говорит Лина и ведет его в ванную. – Снимайте футболку. Правда, вода из тазика… Теплая. Я буду поливать из кувшинчика.
Вода, шампунь, вода, полотенце.
Фен. Футболка.
- Вот таким красавцем я и хотела вас видеть...

- Дорогой Султан! Мы, мирные граждане…
- …бывшие сотрудники компании «Иллюзион»…
- Никого не интересует наше прошлое, - останавливается Ленка.
- И будущее, - обижается Иваныч. – Пиши, как знаешь.
- Ладно, записываю весь бред. Исправлять будем потом.
- Главное донести суть.
- Мы, мирные граждане, которых обвиняют в терроризме…
- …огульно обвиняют… Ну, так всегда пишут…
- Мы не взрываем мостов…
- …и трубопроводов. Нет, я серьезно. Вчера взорвали газопровод. Пусть знают, что это не мы.

Примерно в это же время на колокольню некрасивой церкви на Каменноостровском залез пьяный альпинист и, символизируя прибытие на вершину, жахнул в колокол. Прохожие на близлежащих улицах удивленно повернули головы в сторону звона.

. . . как только в компьютер поступает сигнал о долге, поднимается красный флажок, и информация о вашей задолженности переходит на автопилот. Штраф растет автоматически; в случае неуплаты следует сигнал в юстицию, и открывается дело. После первого штрафа никто, ни один человек, ни у нас, ни в министерестве, не смог бы ничего сделать. Ничего! Полная автоматика. Компьютер отсчитывает дни, печатает письма, и связывается с юстицией. Даже если бы я очень хотел вам помочь, и даже поверил бы в вашу правоту и невиновность – сделать бы я ничего не смог. И никто бы не смог. Даже сам президент Российской Федерации, понимаете?