Проза

 

 

-Избыточность вещей вредит…

Нагроможденье дворцов, анфилады роскоши, мебель, к которой боязно подходить.

Жалкие лагучи, забитые хламом бедности, где любая закорючка необходима.

 Советские балконы, где громоздятся слоями лыжи, гири, пустые банки, печатная машинка, детские кубики…

-К вещам привязываешься, бывает, сложно выбрасывать…

-Ну да, сами захламляем свою жизнь.

-Смотри, вон строительство какое!

Двое, присевшие покурить на бульварную скамейку, видят действо, разворачивающееся под яблонями.

…крупная ветка, сломанная сильным ветром с одной, и трое малышей, деловито хлопочущие рядом.

Пожилой отец – но одного из них, двое другие – братья: друзья по детскому саду – говорит:

-Эти ветки, ребята не так легко ломать: они свежие.

Он, наступив ногой на основание, выкручивает одну из ветвей, волокна слоятся, не веря в собственную смерть.

-У тебя папа сильный, - говорит Макар, отломав мелкую.

-Да. Папа сильный. – Отвечает Андрей. – Он у меня почти дедушка.

-Ага. У него такая борода, - добавляет Федя. И спрашивает: А он сколько ещё будет жить?

Отец, выворотив очередную ветку с плодами, смеётся.

-Об этом надо спросить у доктора Воланда.

-У кого?

-Ну, был такой доктор, который всё знал. Держи.

Федя отходит с веткой к стволу яблони, где Андрей, всех и подбивший на строительство, устраивает шалаш.

-Главное, чтобы нас бабка Ёжка не увидела, - переживает Макар.

Очень похожи – Федя покрупнее и покостистее, Макар более изящный.

Но с какой простотой дети говорят о смерти! будто открыта им заповедная область, и ничего страшного она не заключает в себе.

 Андрей сказал как-то: Па, а когда мы умрём, мы же родимся снова! – и это было утверждением, а не вопросом, и отец не знал, что молвить в ответ.

-Па, - кричит малыш, - помнишь, мы с Машей шалаш строили?

-Конечно, сынок.

Год прошёл.

Девочка Маша была вдвое старше мальчишки.

Жила с мамой в Москве на съёмной квартире, очень сдружилась с мальчишкой, гоняли по дворам, ища площадки поинтереснее, и вот – погибла мать, приехал отец, увёз дочку в родной Новосибирск.

Переписываемся иногда.

 Бабушка братьев идёт, собачка, милый терьерчик, бежит рядом.

-Всё мальчишки, домой пора. Договаривайтесь с Андреем, когда продолжите свою стройку.

Все собираются: Андрей пойдёт с ними, потом, перейдя улицу и свернув во двор, поглядят нет ли кого из друзей на площадке, возле их дома.

 В рюкзачки летят пистолеты, бутылки с водой, какие-то непонятные штуки, захваченные из домов…

 

-Во, видишь, детки шалаш построили…

-К чему ты это?

Все ушли, под яблонями пусто, но трава зеленеет так, что, кажется, эльфы парят над нею.

-Ни к чему, просто. Жильё, как шалаш. Жильё мысли.

-Ладно тебе, будь проще. Пойдём, засиделись.

 

Люди, люди.

Встречные потоки пересекаются, лавируют, растворяются друг в друге.

Даже на бульваре многолюдно: выходной, а над обширной детской площадкой витает шум.

И расстилающийся выше бесконечный простор пышно играет отцеженной синевой июля.