Проза

Я вспомнил времена, когда мог залезть на шкаф и читать книгу.

Даже занозистая верхняя доска меня не очень беспокоила, а исключительное положение давало невиданные права: иногда я просил родственников подать кофейник с кипяченой водой или бутерброды. Все понимали, что лучше служить мне сейчас, чем прислуживать в больнице позже - спрыгивал я бестолково: летел по инерции через всю комнату, разрушая жилую инфраструктуру и калечась.

Однажды я пришел домой и увидел на шкафу средней величины черный гроб.

- Почему гроб на шкафу? – строго спросил я у родственников.

Но никто не хотел со мной разговаривать, так бывает, когда объявляют бойкот. Только сестра потом прошипела, что в данной ситуации лучше ничего не спрашивать и вести себя тихо. Я подумал, что в мое отсутствие произошел скандал, а меня приговорили к страшным карам, но так как гулял долго – страсти улеглись, и все кончилось ритуальной блокировкой.

Я пошел и скинул гроб.

Был он ненастоящий: толстый картон, покрашенный черной гуашью. Мое право читать было свято, а если у кого-то пошаливают нервы, пусть тетка чего-нибудь выпишет, тогда она еще была действующим врачом и носила в кармане небольшую алюминиевую печать.

Оказалось, что гроб положили туда просто так, и скандала никакого не было. Я вызывающе пролежал на шкафу целый день, но никто на меня не обращал внимания, лишь к вечеру попросили отнести гроб под лестницу, если я окончательно выбрал смерть.

- Я пока еще лежу.
- Привыкай, - зловеще сказала сестра.

Мне казалось, что родственники специально не обращают на меня внимания, потому что сговорились. Я затребовал бутерброд и получил его. Возможно, я стоял на грани катастрофы, а может, кто-нибудь из дальней родни сегодня рожает или тяжело заболел, либо в стране беда. В стране иногда случаются какие-то вещи, когда надо притихать.

Наконец, я спрыгнул (скатившуюся вазу вернул на место, а разбитое блюдце из-под цветка тайком выкинул в форточку), отволок гроб под лестницу и зашел на кухню.

Родственники сидели вокруг стола и на меня не реагировали. Неслыханно.

- Никакой радости от моего существования, да вы просто ничтожества! – крикнул я.

Наверное, кто-то из родни не просто рожал или болел, а вообще умер. Теперь, испугался я, все станет иначе. В литературе часто такое случалось: первая треть книги приятная, а потом «все теперь будет не так», «что же нам делать, как жить?», «тебе придется перейти из гимназии в реальное училище», «мы переезжаем в другое, худшее жилье, потому что папу уволили с мыловаренного завода, где он был инженером».

- Ничего не случилось, - сказала мама.
- Точнее, случилось, но мы не хотели тебе говорить, так как плохо себя ведешь, - сказал папа.
- Говорите немедленно! – я топнул ногой.
- Ты гроб унес под лестницу? – спросила тетка. – Если не унес, не возьмем с собой.
- Унес, а куда собираемся?
- Мы купили билеты и едем в отпуск через две недели, - объявила мама.

Я кинулся валяться по полу от радости.

Мне-то казалось, что кто-то родил или умер, что в стране какая-то беда и теперь все станет иначе, а тут все наоборот – родители решились! Мы поедем сначала на такси, потом на самолете, далеко-далеко, в тот прекрасный дом на берегу моря, двухэтажный, где живет моя бабушка с отцовской стороны.

Занюханные сельчане будут скоблить ногами родную грязь, одноклассники совсем сгниют от скуки, собирая червей в пыльных лопухах, а я буду ходить по песочку, поднимать ракушки, пить чай за круглым столом, слушать культурные истории от бабушки, получать множество других наслаждений.

- А почему вы такие грустные? – на всякий случай спросил я.
- Тебе показалось. Мы озабочены сборами.

Я опять бросился на пол.

Они озабочены сборами! Великолепно!

Главное, что никто не умер, не заболел, не родил. В стране тоже спокойно.

- Гроб фальшивый сделали, – сообщил я.
- Когда ты расшибешься, купим настоящий, - сказал папа.
- Я сплету тебе веночек, - обрадовалась сестра.
- А я поставлю печать в свидетельстве о смерти, - кивнула тетка.

Я еще немного повалялся, а потом заявил:
- Ладно, больше не буду читать на шкафу. Вы мне добро – и я вам добро.
- Если ты обманешь нас, я тебя больше рожать не стану, - сказала мама.
- Не рожай, не болей, не умирай! – радостно закричал я. - Просто купи билеты!

И пошел валяться и скакать уже окончательно, а когда разрушил всю обстановку и получил по уху журналом – лег в картонный гроб под лестницей. Тетка наткнулась на меня и заорала. Я молча лежал и смотрел на тетку, пока она крестилась и ругала меня последними словами, а потом повернулся на бок и заснул.