Проза

Эпизод второй

Таинственный запах деревни

Было безоблачно и прохладно. Такая утренняя прохлада бывает только на вокзале. Подняв воротник куртки и засунув руки в карманы, он стоял рядом с сумкой и ждал поезд. Весь большой город был погружен в тихий сон выходного дня. По дороге неторопливо проходили машины, по железнодорожному полотну двигались поезда. Евгений шмыгнул носом, поднял сумку. Поезд медленно подошел, остановился и так же медленно отправился дальше.

 Он сидел в кресле с полузакрытыми глазами. Движение поезда приятно расслабляло, кроме того, наискосок от него расположилась девушка, занимавшая себя разгадыванием сканвордов. Она зачитывала вопросы и часто разворачивалась к своей подруге, спрашивая ответы. Когда она смеялась, то резко наклонялась вперед, демонстрируя нежную шею и все, что находилось чуть ниже под воротником приоткрытой кофточки. Но знакомство с девушками не входило в его планы, сейчас ему меньше всего хотелось о чем-то говорить, интересоваться тем, что его не интересовало, и прикидываться «продвинутым», как это делают все парни перед девчонками.

 Через пару часов в поезде стало жарковато. Евгений открыл деревянную форточку, которая, как обычно, немного заедала, и вагон тут же наполнился громыханием поезда, а сквозной ветер стал беспорядочно трепать его волосы.

Получив заряд бодрости, Женька уселся на свое место. Неуловимые тени деревьев, пробегая по вагону, создавали радостное мерцание. За окном кружили хороводы белых берез, медленно проплывали светло-зеленые поля, мелькали ярко-желтые кисточки одуванчиков. Во время непродолжительных остановок Евгений разглядывал ветхие дома и жителей, которые медленно расходились по тропинкам, петляющим среди приятно пахнущих зеленеющих просторов.

Солнце уже зарделось над горизонтом, когда Евгений спрыгнул на землю и вдохнул чистого деревенского воздуха. Старинный вокзал дореволюционной постройки стоял, все так же растянувшись вдоль чистого перрона. Закинув на плече сумку, Евгений прошел мимо цветочной клумбы, обогнул стороной машины, скопившиеся у обочины дороги, и перекинул сумку на другое плече. Завокзальная площадь поднималась кверху, сужаясь у деревянного моста, где рос огромный тополь. Где-то там, под мостом, протекала мелководная речушка, на которой когда-то стояла заводская плотина. Но теперь о старопромышленном прошлом здесь почти ничего не напоминало, разве только те заросшие бурьяном заводские руины, что меланхолично глядели из-под моста пустыми глазницами. Перейдя мост по деревянному настилу, Евгений оказался в одном из тех уральских городков, провинциальная история которых порой самым непостижимым образом переплеталась с большой историей многострадального государства российского.

Здесь не было того бутафорского пафоса, которым обычно завлекают иностранных туристов, паломников и снобов, желающих приобщиться ко всему чудотворному и мистическому. За последнюю сотню лет городок не сильно изменился, продолжая вырабатывать какой-то неповторимый, присущий только ему ментальный эгрегор, что можно было заметить по деталям городской архитектуры, по разговорной манере и своеобразному поведению алапаевских старожил. Всюду чувствовался недоступный для разумения посторонних наблюдателей патриархальный, в то же время непокорный и строптивый бунтарский дух.

После большого города здешние расстояния казались несоразмерно короткими, отчего некоторые строения и предметы выглядели то вдруг слишком большими, то вдруг слишком маленькими, как в сжатом пространстве с дробным числом измерений. Кстати говоря, наверное, поэтому никто из местных жителей не знал ответа на вопрос, где тут заканчивался город и начиналась деревня. Границу эту можно было ощутить только по укладу жизни, который сохранялся в деревне.  

Над травой поднимался вечерний туман. Евгений шагал по аллее, вдыхая запахи цветущих деревьев. Тонкие ароматы липы смешивались с запахом акации и сирени. Сделав два широких шага, он перемахнул через большую лужу, наклонившись к чугунной колонке. Надавливая рукой на рычаг, он ополоснул лицо, немного хлебнул из ладони. Перешагнув через канаву с водой, он снова вышел на каменистую дорожку, которая круто спускалась под горку, а затем выводила к берегу. За извилистым поворотом реки виднелись холмы соснового леса и заросшие камышами заводи.

Разглядывая знакомые деревенские дома, он уже подходил к первому переулку. В густой синеве наступающих сумерек висели кудрявые тени яблонь. Где-то в конце проулка виднелся бревенчатый дом на три окна, за кружевными занавесками которого горел неяркий свет. В ноздри ударил таинственный запах деревни. Из подворотни затявкала собака. Евгений бесшумно прошелся по мокрой траве, открыл калитку, зашел в палисадник и побрякал в окно. Вскоре под сарайкой послышалась суетливая возня. Что-то проговаривая себе под нос, бабушка открыла ворота.

— Здравствуй!

— Ой, здравствуйте-здравствуйте, гости дорогия. Дай, Женькя, я тебя хоть поселую.

 Она поспешно прижалась к его щеке. Улыбаясь, Евгений наклонил голову и вошел в горницу. Он снял с плеча дорожную сумку и поставил ее возле порога. Первым предметом, который сразу же бросался в глаза, был, разумеется, буфет, сделанный, как и весь дом, собственноручно дедушкой. Своим цветом и всей своей наружностью буфет напоминал глазурованный пряник со светлыми полосками сахарной пудры на румяных покатистых боках.

На белых полках, за прозрачными стеклянными створками, стояли стаканчики, широкие рюмки и совсем крохотные стопарики. На самой верхней полке красовался фарфоровый поваренок, плавные глянцевые контуры которого наполняли всю горницу ощущением чистоты и безмятежного покоя. Створки шкафчика открывались при помощи круглого колпачка и таили в себе насыщенный букет ароматов из запахов хлеба, сахара, овсяного печенья и, как ни странно, шоколадных конфет, которых там никогда не было. Застекленный шкафчик опирался на пузатые колонки, укрепленные на столешнице комода. На комоде стоял телефон и бутыль цитрусового тройного одеколона, изготовленного, если верить надписи на этикетке, «По рецепту Императора Наполеона».

 Из комода, при очень большом желании, можно было выдвинуть вместительный ящик с двумя блестящими ручками в виде металлических козырьков. Содержимое ящика точному учету не подлежало. Для того, чтобы определить его содержимое, потребовалось бы вывалить из ящика целую кучу пыльных предметов и бумаг, среди которых попадались раритетные однорублевые купюры с изображением шахтера в каске и пятирублевые — с военным летчиком. В ящике хранился мешочек с разноцветными нитками, клубками шерсти и пуговицами, под которым, как правило, можно было найти толстенькую колоду карт с овальными измусоленными краями и перочинный складной ножик. В правом углу ящика стояла лубочная шкатулка, из которой пахло какими-то лекарствами и вьетнамским бальзамом. В самом низу комода открывались деревянные дверцы, за которыми содержались самые экзотические запахи — там пахло семенами дыни, земляными орехами, молотым перцем, гречневой крупой, там хранилась настойка сирени на муравьином спирту, душистые приправы и много чего еще.

 Над столом, возле полочки для будильника, висела картина, написанная дедушкой на простой деревянной доске. Сочные, слегка коричневатые мазки обозначали кудрявые кроны каштанов, растущие на берегу озера, посреди которого, прямо в воде, стояла каменная башня. Над ней кружили две птицы: одна птица набирала высоту, а другая качнула крылом — и изменила направление полета.

Было непонятно, почему каменная башня стояла в воде, то ли ее затопило, то ли она так и была построена. Не исключено, что в ней скрывался какой-нибудь Мцыри. От башни, в сторону берега, отплывала узкая барка, на которой стоял силуэт неизвестного человека, поднимающего весло из воды. Может быть, именно он мог рассказать, почему башня находилась в воде, но он проплывал слишком далеко, чтобы можно было его услышать. Вдалеке, над поверхностью озера, возвышалась синеватая гора, отлогие склоны которой поросли непроходимыми лесами, а на самой вершине горы лежала ледниковая шапка, отражающая блики вечерних облаков и лазурного неба.

 Бабушка принесла молоко и поставила разогреваться картошку.

— Как твои дела, щего там у вас новенького?

— Да вот, сдал экзамены. Картошку окучивать приехал.

— А как сдал… экзамены-то?

 Отщипывая кусочки хлеба и запивая их молоком, Евгений стал рассказывать. Потом разогрелась картошка. Он поставил сковородку перед собой и спросил о жизни в деревне.

Простодушно заблуждаются те, кто полагает, что в деревне ничего не происходит. Существует множество паролей, которыми пользуются деревенские жители и которые отлично сбивают с толку всех непосвященных, ограничивая, таким образом, доступ к секретной информации, определяющей многие глобальные события, которые произошли или же только должны будут вскоре произойти, зарождаясь где-то в дремучих дебрях бессознательного. Как раз одним из таких паролей и воспользовалась Женькина бабушка, описывая сложившуюся обстановку:

— А у нас все как обыщно…

 Она провела рукой, и как бы прихлопнула себе по колену. Евгений легко распознал этот знак — на картошку опять напали колорадские жуки, кот с кем-то подрался и слоняется, хромоногий, где-то по соседям. Сведения, зашифрованные в этом послании, станут доступны жителям мегаполисов из так называемых «новостей» с огромным опозданием. В лучшем случае, недели через две, а так — все сходилось: дипломатические переговоры заходят в тупик, Североатлантический альянс вновь готовится развязать войну на Ближнем Востоке.

— У-у, хо-ха, хе-хе, кто к нам приехал!

С печки выглядывал обрадованный дед, слегка глуховатый на одно ухо.

— Здравствуй!

Евгений по-театральному кивнул ему головой и стал громко пересказывать все то, о чем только что рассказывал бабушке. Дед кивал, пожимал плечами и наперебой говорил про свою сенокосилку, подкручивая в воздухе гайки, указывая на колеса и разгоряченно поправляя копну седых волос. Наговорившись с внуком, он смачно зевнул:

— О-хо-хэ, ложись, давай, Женька, отдыхай, с дороги-то.

 Евгений прошел в комнату, снял носки, штаны, расстегнул рубашку. Откинув стеженое одеяло, лег на большую скрипучую кровать. Постельное белье приятно холодило кожу. Женька, как в детстве, засунул руки под подушку, чтобы снова ощутить эту знакомую свежесть. Прикрыв глаза, он видел, как из горницы в комнату пробивается приглушенный свет. На кухне туда-сюда ходила бабушка. Она вынесла молоко под сарайку, принесла несколько поленьев, свалила их к печке, а потом стала мыть замоченные в тазике банки. В полутьме комнаты виднелись только белые задергушки да половики, соштопанные давным-давно из разноцветных полосок ветоши. Евгений хотел улыбнуться, но тут же растворился в дымке прозрачного летнего сна. 

 Ему снилось, будто он стоял на зеленой поляне и смотрел на гигантское дерево, неожиданно выросшее на опушке леса. На раскидистых ветвях дуба сидели какие-то большие птицы. Должно быть, там гнездились полярные совы, — подумал он. Потом подошел поближе и увидал, что это были никакие не совы, а тучные, пятнистые коровы, которые, к тому же, могли летать по воздуху. Затем он почувствовал, как под ним задрожала земля. Он поднял голову еще выше — и над лесом прошагали бирюзовые слоны невероятно больших размеров. Сначала двое, а потом еще один, темно-сапфирового цвета, который был еще больше первых двух. Слоны проходили далеко за лесом, но казалось, что они были так близко, что вполне могли его раздавить. А когда они скрылись за горизонтом, до него донесся протяжный, слоновий рев.