Школьные хореи. Часть одиннадцатая
Тело глиняной свистульки
Я раскрасил во цвета:
Гули-гули, мои гульки,
Полудетская беда!
Бинт резиновый, рогатка,
Смертный камешек ребрист.
Эх, охотничья повадка,
Сволочной Емелькин свист!..
И в июне, и в июле,
Я свистульку достаю:
Гули-гули, мои гули
Расклевали жизнь мою.
Дальняя страна
Что теперь зовётся детством,
Нет на карте полушарий,
Голубым покрытой глянцем
Океанов – красной глиной
Хитро вырезанной суши, –
Нет на глобусе, что вертят
Любознательной ручонкой
Второклассник и девчушка
С бантом в кисточке-косичке,
Что опутан лёгкой сетью
Паутинных параллелей.
Нет страны той в кабинете
Географии: по стенам –
В рамах важные портреты:
В звёздах все восьмиконечных,
В эполетах, бакенбардах,
Да с нагрудными крестами –
Отдалённых экспедиций
Отдалённые герои…
Нет её нигде… И только
В наших стриженых головках,
Друг мой школьный и товарищ, –
В наших грёзах невозможных,
Раззадоривавших Детство,
Днесь баюкающих Старость.
Далеко-далёко в ночи,
Среди вспыхнувших созвездий
Проплывает лебедиха,
Широко расставив крылья.
То кричит она, то плачет,
То молчит, и только глазом
Смотрит на меня печально.
«Где твой друг, скажи мне?» - «Вечность
Протекла с тех пор, как вдовьи
Перья чёрные надела,
И лечу в ночном просторе,
С неподвижными крылами,
Никого вокруг, лишь звёзды
Мне сочувственно мигают.
Я тебя подростком помню,
Пожалел ты лебедицу,
Грустным взглядом провожая…
С этих пор прошло полвека,
Я вокруг оси вселенской
Проплыла и пролетела.
С неподвижными крылами –
Никого вокруг, лишь звёзды
Мне сочувственно мигали…»
Жалко, жалко мне оставить
Это радостное время,
Этих сверстников героев –
Каждый индивидуальность,
Даже самый неприметный,
В мягких тапочках идущий
По паркету перемены.
Этот образ хорошиста
Почему-то мне покоя
Не даёт, хотя ни другом,
Ни приятелем мне не был
Юра Мельников тишайший.
И ходил он по паркету,
В мягких тапочках ступая,
А вокруг дрожали стёкла
Окон, и подобно морю
Перемена грохотала.
Шёл он в тапочках и брюках
Чуточку коротковатых,
Словно ежик из мультфильма –
Гриб запасный на иголках.
Шёл он долго ли-корОтко
По натёртому паркету:
Перед ним – чернеет неба
Бархат, всюду бриллианты.
Звёзды сверху,
Звёзды снизу,
Звёзды справа,
Звёзды слева.
Удивился Юра тихо,
Обронил от удивленья
Ношу – и поплыл в пространстве
Гриб от ёжика отдельно.
Вьюн зелёный на ограде
Без вкраплений ярко алых
И малиново-свекольных.
Только начался сентябрь,
Дети в школу потащились,
Нагрузив на спину ранцы,
Божьи будто бы коровки.
Разбредаются, зевая,
Вверх плетутся по ступеням;
Между ними снег белеет
Пышных фартуков нарядных,
Гольфы белые мелькают
Старшеклассниц в лёгких бантах…
Шум стоит, как будто море
На грохочущую гальку
Груз обрушило прибоя.
Незаметно тает время…
Вьюн алеет на ограде;
Лист малиново-свекольный
Грустно звёздочкой острится.
Ты всегда проходишь мимо,
Вот уже полвека с лишним,
Не взрослея, не старея:
Вьюн застенчиво краснеет,
Как влюблённый пятиклассник.
Едешь где-нибудь в вагоне,
На работу: душно, мутит
(Твой поэт термозависим).
Вдруг, всплывёт бог весть откуда
Образ, вряд ли сообразный
С давкой метрополитена.
И душа летит навстречу,
И, наполнено слезами,
Бьётся сердце благодарно:
Мир слагается из звуков
Песни новой, неизбежной.
И уже ты сам далёко,
В классе с полками по стенам:
Там шары и пирамиды,
Кубы тяжкие из гипса;
Всюду головы, головки
В кудрях, лентой перевитых,
Эта вниз взирает – шею,
Подпирая подбородком;
Улыбается другая,
Глядя с нежностью лукавой…
Вот – Гомер поверх взирает
Очарованного класса;
Вот – чело прикрыл ладонью
Размышляющий философ…
Тут – стопа белеет, чудно
Отделённая от тела
По лодыжку, одиноко
Украшающая полку…
Может, гений флорентийский
В тёмный класс заходит ночью
И на голову Давида
Долго смотрит, приближая
К хладным кудрям воск горячий…
Лукреция Бути
В школе, к вечеру притихшей,
В тихом классе рисованья
Тихо девочки склонялись
Над альбомами прилежно:
Чёлки чуть не щекотали
Распахнутые альбомы:
Косы гладили, намокнув,
Водяные акварели…
Шаловливые мальчишки
Притихали, затихали,
Потому что было тихо
В мире царственном искусства,
Где писал Филиппо Липпи
С Бути* – чистую мадонну.
_________________
Лукреция Бути* – молодая послушница, похищенная
Липпи из женского монастыря в Прато.
Как любил я коридоры
Полутёмной зимней школы
В час шестой, после занятий!
Звук раздастся одинокий;
Кто-то гулкие ступени
Просчитает каблуками –
И опять темно и тихо…
В этот час я наблюдаю
Сад, в сугробах, заоконный,
Синий сумрак в белой раме…
Из натопленного класса
Шумный ангел Боттичелли
В зимний сад летит к Марии
В потемневшую беседку.
Ни стекла не замечая,
Ни за партой – третьеклашку.
Шумный ангел Боттичелли
Шумный ангел Боттичелли
За спиною пролетел.
Улеглись снега-метели,
Твой пробор заиндевел.
Стали белыми ресницы,
Как у Настьюшки зимой:
Как могла ты мне присниться
С непокрытой головой?
Это иней, что не тает;
Это давние снега
Упадают, упадают
На увядшие шелка.
Коридоры
Как любил я коридоры
Опустевшей тёмной школы,
Окон зимние узоры,
Тайных классиков глаголы!
Современников от плуга
Избегал высокомерно…
И держал тебя за руку,
Моя рыженькая серна.
Взгляд, испуганно воздетый,
Гаснет в памяти не скоро…
Вдоль зыбучего паркета
Убегают коридоры…
Еси б мог я в этом цикле
Типовой размер нарушить,
Не хорей бы выбрал чистый,
Легкомысленный порою, –
Слог Овидиев печальный,
Долгой тайною рождённый,
Изливающий из сердца
Струи чёрного Фалерна…
Ближе, ближе очертанья;
Звёзд лишён иллюминатор:
Приближается планета,
Океан бурлит бесшумно…
Мне вселенная приснилась,
Имя тайное «Солярис»,
Словно женщина запела
Песню нежную разлуки…
Вот она простёрла руки,
На одной – звезда сияет,
Не ожёгши и ладони…
Ближе странная планета,
Что бесстрастно воплощает
Мысли мрачные ночные,
Чёрной совести укоры.
Если б полчища Эриний
Океан родил – и змеи
Им бы руки обвивали
И, шипя, свои головки
Раскрывали для укуса, –
Это было бы терпимо,
Это было бы похоже
На ночную сказку… Тут же
Ходят призраки из плоти
Дорогих людей умерших,
Говорят с тобой, смеются,
Обижаются и любят…
Ах, замешкался я что-то,
Позабыл сказать, что, школьник,
Я летел на ту планету
Под названием Солярис…
И теперь ещё лечу я:
Недалёко от планеты,
По округлым коридорам
Гулкой станции межзвёздной
Ходят призраки из плоти
Дорогих людей умерших, –
Говорят с тобой, смеются,
Обижаются и любят.
"Ночью" девушка приходит –
Пол-лица её во мраке.
Солярис - 2
Время медленно дрейфует
И кружит вокруг планеты…
Если б Фобос поселился
В металлических отсеках
И пугал тебя ночами
Фосфорическим виденьем,
Если б карлик безобразный
На кривых вбежал ножонках,
В твой отсек, в бинтах марлёвых!..
Но не то, несчастный Кельвин!
Из пучины Океана
Совесть нежная приходит,
В теле женственно-прекрасном,
В нежном теле беззащитном,
Улыбается глазами...
Бедный Снаут! Из-под виски
Сколько звонкой стеклотары
Принял мусорный контейнер!
А на столике гурьбою –
Недопитые бутылки.
Иль шотландской самогонки
Крепкий дуб притупит страхи?..
Время медленно дрейфует
И кружит вокруг планеты…
Уронила склянку Хари,
Над осколками склонилась,
Как-то детски удивляясь.
И на корточках полвека
Так сидит она, в тревоге,
Над разбитой склянкой – шёлком
На пол волосы спадают.
Эра звёздная минула...
Ах, мечта всегда прекрасна
И светла – до исполненья,
Как в глазах твоих улыбка,
Как снежинки на ресницах.
Но исполнится – пресыщен
Нежный некогда любовник…
Эра звёздная минула,
Эра Плутоса настала.
Растерявшись, не вращает
Сферу медную богиня:
Зевса дочь и Мнемозины
В небо чёрное не взглянет
Без досадливой улыбки.
Всё Мамоне покорилось.
Люди с вялыми глазами
Бродят, словно приведенья.
Приведения же плотью
Облекаются ужасной.
Но порой тебя я вспомню
На поблекшем сером фото –
Третьеклассницу с бантами
Под фланелевым платочком:
Вот уже полвека с лишним
На меня ты смотришь грустно
Повзрослевшими глазами.
Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы
