Жизнь как есть

 

Евгений Лукин. На палачах крови нет. Типы и нравы Ленинградского НКВД. Сборник документальных очерков и статей. Издание второе, дополненное. Санкт-Петербург, 2022.

© Лукин Е.В., текст. 2022

 

Ленинградский мартиролог: 1937-1938. СПб, 1995, том 1, с. 5-56.

 

Советское уголовное право и процесс накануне 1937 года

 

Сталинский период истории (сталинщина) в представлении наших современников порой связан с понятием абсолютного произвола. Это не совсем верно, ведь жизнь гражданина СССР, так же как и действия должностных лиц, была в то время жестко регламентирована множеством правовых норм, подзаконных актов, а зачастую и просто партийных постановлений. Другое дело – нельзя признать действовавшие тогда законы справедливыми и правовыми в общепринятом сегодня понимании. Главной задачей и функцией законодательства сталинской поры, несмотря на привлекательные декларации, было все же подавление личности во имя классовых и государственных интересов.

Еще в первые годы ожесточенной борьбы за создание Советского государства законы были объявлены орудием пролетарской диктатуры, методом политического руководства, способом подчинения людей и классов порядкам, угодным рабочему классу. Появилась основа для субъективизма в оценке доказательств вины, пренебрежительного отношения к соблюдению процедуры предварительного следствия и судебного разбирательства. В обществе поддерживалось (и укреплялось в сознании людей) подозрительное отношение к выходцам из «социально чуждых» классов и слоев. В дальнейшем к методам гражданской войны руководство РКП(б) – ВКП(б) – КПСС и СССР обращалось, как только для него в этом была необходимость.

До появления первого Уголовного кодекса (УК) РСФСР деятельность судебных и внесудебных органов (военно-революционных судов, ревтрибуналов, чрезвычайных троек, ВЧК) регламентировалась постановлениями СНК РСФСР «О суде» от 22 ноября (5 декабря) 1917 г.[1], «Социалистическое отечество в опасности» от 21 февраля 1918 г.[2], «О революционных трибуналах» от 4 мая 1918 г. [3],«О красном терроре» от 5 сентября 1918 г.[4], постановлением ВЦИК «О правах вынесения приговоров ВЧК и ревтрибуналами» от 17 февраля 1919 г.[5], некоторыми другими актами, наконец утвержденными 12 декабря 1919 г. Руководящими началами по уголовному праву РСФСР [6].

Первый Уголовный кодекс РСФСР был введен в действие 1 июня 1922 г. [7]. В главе 1 Особенной части Кодекса были сформулированы определения составов контрреволюционных преступлений. Эти формулировки получили затем развитие в Уголовном кодексе 1926 г. (введен в действие 1 января 1927 г.). [8] Немного позднее, со времени принятия Положения о преступлениях государственных (контрреволюционных и особо для Союза ССР опасных преступлениях против порядка управления) [9] в Особенную часть Кодекса 1926 г. была включена глава «Преступления государственные». Кодекс 1926 г. с последующими изменениями и дополнениями действовал до 1961 г.

Приоритетом в защите от возможных преступных посягательств закон объявил «охрану социалистического государства рабочих и крестьян и установленного в нем правопорядка» [10] (ст. 1). Классовая, политическая направленность норм уголовного права была подчеркнута в формулировке ст. 6: «Общественно опасным признается всякое действие или бездействие, направленное против Советского строя или нарушающее правопорядок, установленный Рабоче-Крестьянской властью на переходный к коммунистическому строю период времени». Основанием для применения закона не обязательно должна была служить доказанная вина в совершении конкретного преступления. В соответствии со ст. 7 меры социальной защиты судебно-исправительного, медицинского либо медико-педагогического характера могли применяться к лицам, представляющим «опасность по своей связи с преступной средой или по своей прошлой деятельности».

Еще больше расширяла пределы действия уголовного закона ст.16. Из ее содержания следовало, что перечень преступлений в УК не является исчерпывающим: «Если то или иное общественно опасное действие прямо не предусмотрено настоящим Кодексом, то основание и пределы ответственности за него определяются применительно к тем статьям Кодекса, которые предусматривают наиболее сходные по роду преступления».

Целями применения мер социальной защиты были объявлены:

а) предупреждение новых преступлений со стороны лиц, совершивших их,

б) воздействие на других неустойчивых членов общества и

в) приспособление совершивших преступные действия к условиям общежития государства трудящихся.

Особо оговаривалось, что «меры социальной защиты не могут иметь целью причинение физического страдания или унижения человеческого достоинства и задачи возмездия и кары себе не ставят» (ст. 9).

К мерам социальной защиты судебно-исправительного характера законодатель отнес следующие:

а) объявление врагом трудящихся с лишением гражданства союзной республики и, тем самым, гражданства СССР и обязательным изгнанием из его пределов;

б) лишение свободы в исправительно-трудовых лагерях в отдаленных местностях Союза ССР;

в) лишение свободы в общих местах заключения;

г) исправительно-трудовые работы без лишения свободы;

д) поражение политических и отдельных гражданских прав;

е) удаление из пределов Союза ССР на срок;

ж) удаление из пределов РСФСР или из пределов отдельной местности с обязательным поселением в других местностях или без этого, или с запрещением проживания в отдельных местностях, или без такого запрещения;

з) увольнение от должности с запрещением занятия той или иной должности или без такого запрещения;

и) запрещение занятия той или иной деятельностью или промыслом;

к) общественное порицание;

л) конфискация имущества -- полная или частичная;

м) денежный штраф;

н) возложение обязанности загладить причиненный вред;

о) предостережение (ст. 20).

Все преступления, предусмотренные Кодексом, закон разделил на:

а) направленные против основ Советского строя, установленного в Союзе ССР властью рабочих и крестьян, и признаваемые в силу этого наиболее опасными;

б) все остальные преступления (ст. 46).

При определении меры наказания за преступления первой категории суд был не вправе назначать срок ниже низшего предела, указанного в санкции соответствующей статьи Особенной части. «Совершение преступления в целях восстановления власти буржуазии», а также «возможность нанесения совершением преступления ущерба интересам государства или трудящихся, хотя бы преступление и не было направлено непосредственно против интересов государства или трудящихся» (ст. 47 пп. «а», «б»), объявлялись отягчающими вину обстоятельствами. Именно поэтому в отдельной статье УК (ст. 21) для преступлений, угрожающим основам Советской власти и Советского строя, особо оговаривалось, что «впредь до отмены Центральным Исполнительным Комитетом Союза ССР, в случаях, специально статьями настоящего Кодекса указанных, в качестве исключительной меры охраны государства трудящихся применяется расстрел» (согласно постановлению ЦИК и СНК СССР от 7 апреля 1935 г. «О мерах борьбы с преступностьюсреди несовершеннолетних» [11] расстреливать можно было даже двенадцатилетних подростков. – Ред).

Постановлением  ЦИК СССР от 2 октября 1937 г. [12] уголовная ответственность за контрреволюционные преступления была усилена путем увеличения максимального срока лишения свободы от 10 до 25 лет. Расстрел применялся вплоть до издания Указа Президиума Верховного Совета СССР от 26 мая 1947 г. «Об отмене смертной казни» [13]. Снова смертная казнь была введена на основании Указа Президиума Верховного Совета СССР от 12 января 1950 г. «О применении смертной казни к изменниками родины, шпионам, подрывникам-диверсантам»[14]. Уголовный кодекс РСФСР не только давал возможность произвольно, предубежденно толковать и применять содержащиеся в нем нормы, но и постоянно дополнялся законами, которые объявляли политическими обычные уголовные преступления, причем ответственность за них ужесточалась.

Так, 26 марта 1928 г. ВЦИК по инициативе НКЮ (Наркомата юстиции) и НКВД РСФСР принимает постановление «О карательной политике и состоянии мест заключения» [15]. В пункте 1 этого документа предписывалось: «Признать необходимым применять суровые меры репрессии исключительно в отношении классовых врагов и деклассированных преступников-профессионалов и рецидивистов (бандитов, поджигателей, конокрадов, растратчиков, взяточников и воров); дополнять назначение суровых мер репрессии в отношении перечисленных элементов не менее строгим осуществлением приговоров, допуская смягчение принятых судом мер социальной защиты и досрочного освобождения этих категорий преступников лишь в исключительных обстоятельствах и в условиях, гарантирующих их действительную социальную безопасность для общества».

Вскоре были приняты законы, направленные на подавление протеста против проводившейся в деревне коллективизации. В их числе можно назвать акты, предусматривающие меры борьбы с убоем скота (1930, 1931, 1932 гг.) [16], небрежным отношением к сельскохозяйственным машинам (1931 г.) [17], организацией лжекооперативов (1928, 1929 гг.) [18]. Эти деяния, вне зависимости от мотивов действий виновного, расценивались как подрывающие сельское хозяйство, как способы вредительства со стороны кулаков. Не менее политизированным был закон от 7 августа 1932 г. «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности» [19]. В его преамбуле объяснялось, что «люди, покушающиеся на общественную собственность, должны быть рассматриваемы как враги народа».

Параллельно велась работа по совершенствовании принятого в 1927 г. Положения о преступлениях государственных в сторонурасширения перечня преступлений и ужесточения наказания. В 1929 г. издан закон «Об объявлении вне закона должностных лиц – граждан Союза ССР за границей, перебежавших в лагерь врагов рабочего класса и крестьянства и отказывающихся вернуться в Союз ССР» (подробнее о нем см. ниже, в комментарии к ст. ст. 58^1а -- 58^1г УК РСФСР), в 1933 г. -–закон «Об ответственности служащих в государственных учреждениях и предприятиях за вредительские акты» [20]. В 1934 г. сформулирован новый состав преступления – измена Родине (см. ниже комментарий к ст. ст. 58^1а -- 58^1г УК РСФСР).

Идеологический заказ предопределил и формирование норм уголовно-процессуального права, регулирующих различные этапы судопроизводства.

 

Прокурор СССР А. Я. Вышинский. Фотография 1940-х годов.

 

Так, Прокурор СССР академик А. Я. Вышинский утверждал: «Советское доказательственное право, в отличие от доказательственного права эксплуататорских государств, имеет дело... не только с юридическими категориями и определяемой этими категориями методикой. Оно имеет дело со всей системой идей, взглядов, убеждений, иначе говоря, со всем философским мировоззрением, господствующим в социалистическом обществе, господствующим, следовательно, и в сознании людей, по крайней мере, передовых людей этого общества, какими являются и не могут не являться судьи и следователи, носители идей и принципов самого передового правосудия – правосудия социалистического» [21].

Свои взгляды, а они были господствующими в науке и практике правоохранительных органов на протяжении десятков лет, Вышинский системно изложил в труде под названием «Теория судебных доказательств в советском праве» (М., 1941, Сталинская премия 1-й степени, 1947). Но для обоснования теории он цитировал и свои выступления в качестве государственного обвинителя на процессе по делу так называемого «параллельного антисоветского троцкистского центра» (1937). «Нельзя требовать, чтобы в делах о заговоре, о государственном перевороте мы подходили с точки зрения того – дайте нам протоколы, постановления, дайте нам членские книжки, дайте номера ваших членских билетов; нельзя требовать, чтобы заговорщики совершали заговор по удостоверению их преступной деятельности в нотариальном порядке. Ни один здравомыслящий человек не может так ставить вопрос в делах о государственном заговоре. Да, у нас на этот счет имеется ряд документов. Но если бы их и не было, мы все равно считали бы себя вправе предъявлять обвинение на основе показаний и объяснений обвиняемых и свидетелей, и если хотите, косвенных улик», – утверждал Вышинский-обвинитель [22].

В ответ на возможные сомнения в достоверности и объективности признательных показаний обвиняемых, не подкрепленных всей совокупностью других доказательств, у него был следующий аргумент: «Для того чтобы отличить правду от лжи на суде, достаточно, конечно, судейского опыта, и каждый судья, каждый прокурор и защитник, которые провели не один десяток процессов, знают, когда обвиняемый говорит правду и когда он уходит от этой правды в каких бы то ни было целях» [23] Для Вышинского и его последователей главным недостатком подобных процессов было только то, что «...обвиняемые не сказали и половины всей той правды, которая составляет кошмарную повесть их страшных злодеяний против нашей страны, против нашей великой родины!» [24]

Процитированные суждения дают наглядное представление об уровне юридического, да и общего, мышления теоретика права сталинской поры. Нельзя, однако, все обвинения в создании системы освященного законом произвола отнести на его счет. (Стоит, к примеру, упомянуть о его предшественнике и соратнике на юридическом поприще докторе государственных и общественных наук Н. В. Крыленко, государственном обвинителе на крупнейших политических процессах 1920-х – начала 30-х гг. – Ред.) Вышинский, по сути, лишь оформлял теоретически указания.

Убийство С. М. Кирова послужило поводом для обоснования масштабной операции по истреблению «врагов народа», развернувшейся в середине 1937 г. Ей предшествовала соответствующая подготовка и в области законодательства. Постановлением ЦИК СССР от 1 декабря 1934 г. «О порядке ведения дел о подготовке или совершении террористических актов» [25] был установлен особый порядок расследования дел этой категории. Он сводился к нескольким пунктам:

1. Следствие по этим делам заканчивать в срок не более десяти дней.

2. Обвинительное заключение вручать обвиняемым за одни сутки до рассмотрения дел в суде.

3. Дела слушать без участия сторон.

4. Кассационного обжалования приговоров, как и подачи ходатайств о помиловании, не допускать.

5. Приговор к высшей мере наказания приводить в исполнение немедленно по вынесении приговоров.

Впоследствии исключительный порядок расследования и рассмотрения дел был распространен и на обвиняемых во вредительстве и контрабанде.

Так был окончательно узаконен произвол.

 

ДЕЛА, ОТНЕСЕННЫЕ К КОМПЕТЕНЦИИ ОРГАНОВ ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ

 

(Комментарий к некоторым статьям УК РСФСР)

 

Представляется, что есть необходимость более подробно остановиться на формулировках закона, действовавшего в период 30--50-х гг. и активно использовавшегося для расправы с потенциальными политическими противниками.

 

Статья 17. Меры социальной защиты судебно-исправительного характера подлежат применению одинаково как в отношении лиц, совершивших преступление – исполнителей, так и их соучастников -- подстрекателей и пособников.

Подстрекателями считаются лица, склонившие к совершению преступления.

Пособниками считаются лица, содействующие выполнению преступления советами, указаниями, предоставлением средств и устранением препятствий или же сокрытию преступника или следов преступления.

Статья 19. Покушение на какое-либо преступление, а равно и приготовительные действия, выражающиеся в приискании или приспособлении орудий, средств и создании условий преступления, преследуются так же, как совершенное преступление, причем суд, при выборе меры социальной защиты судебно-исправительного характера, должен руководствоваться степенью опасности лица, совершившего покушение или приготовление, подготовленности преступления и близостью наступления его последствий, а также рассмотрением причин, в силу которых преступление не было доведено до конца.

В случаях, если преступление не было совершено по добровольному отказу лица, намеревавшегося совершить это преступление, от его совершения, суд устанавливает соответствующую меру социальной защиты за те действия, которые фактически были совершены покушавшимся или приготовлявшимся.

 

Ст. ст. 17 и 19 УК РСФСР редакции 1926 г. формируют основные понятия учения о соучастии – совместном участии нескольких лиц в совершении одного и того же умышленного преступления. Их применение в 30-х годах позволило увеличить число невинно осужденных.

С первых дней своего существования Советская власть столкнулась с массовым сопротивлением различных слоев общества. Для борьбы с сопротивлением требовалось и правовое обоснование. Так, 26 октября (8 ноября) 1917 г. Всероссийский съезд Советов, извещая об аресте министров Временного правительства, предложил всем армейским организациям принять меры к аресту Керенского, причем всякое пособничество Керенскому рассматривалось как тяжкое государственное преступление [26]. В период гражданской войны и интервенции законодатель в лице различных органов новой власти терминологически выделял отдельных соучастников преступлений, но никакого различия в степени их ответственности не проводил. Например, в инструкции НКЮ РСФСР от 19 декабря 1917 г. (1 января 1918 г.) «О революционном трибунале, его составе, делах, подлежащих его ведению, налагаемых им наказаниях и о порядке ведения его заседаний» предусматривалось, что «революционному трибуналу подлежат дела о лицах... которые организуют восстание против власти Рабоче-Крестьянского Правительства, активно противодействуют последнему... или призывают других лиц к противодействию или неподчинению ему»[27]. Толкование понятия соучастия применительно к конкретнымпреступлениям было весьма широким. Помимо видов соучастия оно включало в себя все виды прикосновенности. Так, в ст. 2 Декрета СНК РСФСР «о взяточничестве» от 8 мая 1918 г. [28] устанавливалось, что одинаковому наказанию, кроме непосредственно виновных в даче и получении взяток, подвергаются также «подстрекатели, пособники и все прикосновенные к даче взятки служащие». Формулировка, предусматривающая равную ответственность не только соучастников преступления, но вообще любых причастных к нему лиц, содержится и в постановлении СНК РСФСР от 30 июля 1918 г. «О набатном звоне» [29]  : «Соучастники, пособники, подстрекатели (как-то: призывающие устно, письменно или печатно к пользованию означенным в п. 1 способом возбуждения тревоги и т. п.) и вообще прикосновенные лица отвечают перед Революционным трибуналом наравне с главными виновниками». Как видно, если здесь и делается попытка конкретизировать определение подстрекательских действий, то понятие прикосновенного к преступлению лица дает возможность для любого произвола.

Постановление Президиума ВЦИК от 20 июня 1919 г. «Об изъятиях из общей подсудности в местностях, объявленных на военном положении» предусматривало 10 составов преступлений, по которым ВЧК и губЧК предоставлялось право непосредственной расправы, включая расстрел. Четыре из них были связаны с ответственностью за совместное совершение преступлений, и в их числе: принадлежность к контрреволюционной организации и участие в заговоре против Советской власти; государственная измена, шпионаж, укрывательство изменников, шпионов; участие в контрреволюционных целях в поджогах и взрывах; бандитизм (участие в шайке, составившейся для убийств, разбоя и грабежей, пособничество и укрывательство такой шайки) [30] .

Несмотря на время, прошедшее после окончания гражданской войны, Основные начала уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик, утвержденные 31 декабря 1924 г. Президиумом ЦИК СССР, и принятые в 1926 – 1935 гг. новые уголовные кодексы союзных республик не конкретизировали основные вопросы учения о соучастии.

Эти пробелы в законодательстве сыграли роль в обосновании произвола 30 -- 50 гг. Тот же Вышинский в своем докладе на Первом Всесоюзном совещании по вопросам науки советского государства и права (1938) утверждал, что «для понятия соучастия необходимо наличие не причинной связи, а связи вообще данного лица с совершенным преступлением» [31]

 

Статья 58^1. Контрреволюционным признается всякое действие, направленное к свержению, подрыву или ослаблению власти рабоче-крестьянских советов и избранных ими, на основании Конституции Союза ССР и конституций союзных республик, рабоче-крестьянских правительств Союза ССР, союзных и автономных республик, или к подрыву или ослаблению внешней безопасности Союза ССР и основных хозяйственных, политических и национальных завоеваний пролетарской революции.*

В силу международной солидарности интересов всех трудящихся такие же действия признаются контрреволюционными и тогда, когда они направлены на всякое другое государство трудящихся, хотя бы и не входящее в Союз ССР. (Статья введена в действие 6 июня 1927 г.).

 

Текст этой статьи определяет общее понятие контрреволюционного преступления. В качестве объектов противоправных посягательств указаны существующая власть, внешняя безопасность государства и завоевания революции. Для наступления ответственности достаточно было нанести ущерб, могущий привести к их свержению, подрыву или ослаблению. Сфера покушения на них не ограничивалась рамками интересов

Советского государства, а распространялась и на другие государства с родственным СССР общественно-политическим строем. Субъектом преступления мог стать гражданин СССР, достигший 14-летнего возраста, независимо от того, совершил ли он деяние в пределах страны или за ее пределами. Иностранцы, не пользующиеся иммунитетом, могли быть привлечены к уголовной ответственности за преступление, совершенное на территории Советского Союза, и в том случае, если они, находясь за границей, подстрекали, содействовали подготовке или совершению или выступали в качестве организаторов контрреволюционного преступления на территории СССР. Вопрос об ответственности иностранных граждан, пользующихся правом иммунитета, мог быть разрешен дипломатическим путем. Для наличия состава преступления требовалось доказать наличие контрреволюционного умысла в действиях виновного. Но при этом было не обязательно, чтобы он прямо сознавал цели своих действий (свержение, подрыв или ослабление) и желал достижения преступных результатов.

 

Статья 58^1а. Измена родине, т. е. действия, совершенныегражданами СССР в ущерб военной мощи СССР, его государственной независимости или неприкосновенности его территории, как-то: шпионаж, выдача военной или государственной тайны, переход на сторону врага, бегство или перелет за границу, караются -- высшей мерой наказания -- расстрелом с конфискацией всего имущества, а при смягчающих обстоятельствах -- лишением свободы на срок десять лет с конфискацией всего имущества. (Ст. ст. 58^1а -- 58^1г УК РСФСР введены в действие 20 июля 1934 г.)

 

Статья 58^1б. Те же преступления, совершенные военнослужащими, караются высшей мерой уголовного наказания – расстрелом с конфискацией всего имущества.

Статья 58^1в. В случае побега или перелета за границу военнослужащего, совершеннолетние члены его семьи, если они чем-либо способствовали готовящейся или совершенной измене или хотя бы знали о ней, но не довели об этом до сведения властей, караются – лишением свободы на срок от пяти до десяти лет с конфискацией всего имущества.

Остальные совершеннолетние члены семьи изменника родины, совместно с ним проживающие или находящиеся на его иждивении к моменту совершения преступления, – подлежат лишению избирательных прав и высылке в отдаленные районы Сибири на пять лет.

Статья 58^1г. Недонесение со стороны военнослужащего о готовящейся или совершенной измене влечет за собой -- лишение свободы на десять лет.*

Недонесение со стороны остальных граждан (не военнослужащих) преследуется согласно ст. 58^12.

 

Ст. ст. 58^1а -- 58^1г введены в действие на основании постановления ЦИК СССР от 8 июня 1934 г. [32] 

Еще ранее изменническим контрреволюционным преступлением был назван переход в лагерь врагов рабочего класса и крестьянства должностных лиц -- граждан СССР, работавших за границей и отказавшихся вернуться в СССР. Упоминавшееся выше постановление Президиума ЦИК СССР от 21 ноября 1929 г. [33] гласило:

1. Отказ гражданина Союза ССР -- должностного лица государственного учреждения или предприятия Союза ССР, действующего за границей, на предложение органов государственной власти вернуться в пределы Союза ССР рассматривать как перебежку в лагерь врагов рабочего класса и крестьянства и квалифицировать как измену.

2. Лица, отказавшиеся вернуться в Союз ССР, объявляются вне закона.

3. Объявление вне закона влечет за собой: а) конфискацию всего имущества осуждаемого; б) расстрел осужденного через 24 часа после удостоверения его личности.

4. Все подобные дела рассматриваются Верховным Судом Союза ССР.

5. Имена объявленных вне закона подлежат сообщению всем исполнительным комитетам советов и органам Государственного политического управления.

6. Настоящий закон имеет обратную силу.

23 декабря 1953 г. по ст. 58^1б Специальным судебным присутствием Верховного Суда СССР был осужден бывший нарком, а затем министр внутренних дел СССР Л. П. Берия и некоторые его сослуживцы. В вину ему вменялась организация изменнической группы заговорщиков в органах МВД для захвата власти и ликвидации Советского строя.

По мнению многих юристов сталинской поры, следовало «данный в ст. 58^1а УК перечень изменнических действий считать примерным, а не исчерпывающим. Всякое содействие иностранному государству в его враждебной деятельности против Советского Союза представляет измену родине» [34].

 

Статья 58^2. Вооруженное восстание или вторжение в контрреволюционных целях на советскую территорию вооруженных банд, захват власти в центре или на местах в тех же целях и, в частности, с целью насильно отторгнуть от Союза ССР и отдельной союзной республики какую-либо часть ее территории или расторгнуть заключенные Союзом ССР с иностранными государствами договоры, влекут за собой -- высшую меру социальной защиты -- расстрел или объявление врагом трудящихся с конфискацией имущества и с лишением гражданства союзной республики и, тем самым, гражданства Союза ССР и изгнанием из пределов Союза ССР навсегда, с допущением, при смягчающих обстоятельствах, понижения до лишения свободы на срок не ниже трех лет, с конфискацией всего или части имущества. (Ст. ст. 58^2 -- 58^14 введены в действие в июне 1927 г.).

 

Введение этой статьи было исторически предопределено опытом борьбы за власть. Уроки подавления мятежа юнкеров в Петрограде в 1917 г., мятежа в Ярославле в 1918 г.,

восстания А. С. Антонова в Тамбовской и Воронежской губерниях в 1920 – 1921 гг., мятежа в Кронштадте в 1921 г. и других не прошли даром. Именно поэтому состав преступления предусматривал столь суровые меры наказания.

 

Статья 58^3. Сношения в контрреволюционных целях синостранным государством или отдельными его представителями,а равно способствование каким бы то ни было способом иностранному государству, находящемуся с Союзом ССР в состоянии войны или ведущему с ним борьбу путем интервенции или блокады, влекут за собой -- меры социальной защиты, указанные в ст. 58^2 настоящего Кодекса.*

Статья 58^4. Оказание каким бы то ни было способом помощи той части международной буржуазии, которая, не признавая равноправия коммунистической системы, приходящей на смену капиталистической системе, стремится к ее свержению, а равно находящимся под влиянием или непосредственно организованным этой буржуазией общественным группам и организациям в осуществлении враждебной против Союза ССР деятельности, влечет за собой -- лишение свободы на срок не ниже трех лет с конфискацией всего или части имущества, с повышением, при особо отягчающих обстоятельствах, вплоть до высшей меры социальной защиты -- расстрела или объявлении врагом трудящихся, с лишением гражданства союзной республики и, тем самым, гражданства Союза ССР и изгнанием из пределов Союза ССР навсегда, с конфискацией имущества.

Статья 58^5. Склонение иностранного государства или каких-либо в нем общественных групп, путем сношения с их представителями, использования фальшивых документов или иными средствами к объявлению войны, вооруженному вмешательству в дела Союза ССР или иным неприязненным действиям, в частности: к блокаде, к захвату государственного имущества Союза ССР или союзных республик, разрыву дипломатических отношений, разрыву заключенных с Союзом ССР договоров и т. п., влечет за собой – меры социальной защиты, указанные в ст. 58^2 настоящего Кодекса.

 

Перечисленные составы преступлений относятся к посягающим на внешнюю безопасность СССР. Включение в Уголовный кодекс таких юридически неконкретных и политически декларативных статей способствовало воспитанию у граждан недоверия и подозрительности к иностранцам, укрепляло режим изоляции от внешнего мира.

 

Статья 58^6. Шпионаж, т. е. передача, похищение или собирание с целью передачи сведений, являющихся по своему содержанию специально охраняемой государственной тайной, иностранным государствам, контрреволюционным организациям или частным лицам, влечет за собой -- лишение свободы на срок не ниже трех лет, с конфискацией всего или части имущества, а в тех случаях, когда шпионаж вызвал или мог вызвать особо тяжелые последствия для интересов СССР --высшую меру социальной защиты -- расстрел или объявление врагом трудящихся, с лишением гражданства союзной республики и, тем самым, гражданства СССР и изгнанием из пределов СССР навсегда, с конфискацией имущества.

Передача, похищение или собирание с целью передачи экономических сведений, не составляющих по своему содержанию специально охраняемой государственной тайны, но не подлежащих оглашению по прямому запрещению или распоряжению руководителей ведомств, учреждений и предприятий, за вознаграждение или безвозмездно, организациям и лицам, указанным выше, влекут за собою -- лишение свободы на срок до трех лет.*

Примечание 1. Специально охраняемой государственной тайной считаются сведения, перечисленные в особом перечне, утверждаемом Советом Комиссаров СССР по согласованию с советами народных комиссаров союзных республик и опубликовываемом во всеобщее сведение.

Примечание 2. В отношении шпионажа лиц, упомянутых в ст. 193^1 настоящего Кодекса, сохраняет силу ст. 193^24 того же Кодекса.

 

«Враги народа» часто обвинялись в шпионаже. Сталин постоянно требовал "усиления бдительности" в условиях "капиталистического окружения" страны Советов и якобы тесной связи его политических противников с западными разведками (см., например, его доклад на февральско-мартовском пленуме ЦК ВКП(б) 1937 г.)[35] .

Основанием для определения границ специально охраняемой государственной тайны служил утвержденный СНК СССР в 1926 г. перечень [36], включавший три раздела: сведения военного характера, сведения экономического характера и иного рода сведения. Документ был составлен в формулировках, позволяющих расширительно толковать границы защищаемой информации, и охватывал почти все стороны деятельности государства. Так, государственной тайной в нем в числе прочих объявлялись детальные сведения о планах и плановых предложениях, касающихся ввоза и вывоза отдельных товаров.

Позднее этот перечень был расширен в постановлении СМ СССР от 8 июня 1947 г. «Об установлении перечня сведений, составляющих государственную тайну, разглашение которой карается по закону» [37]. К трем группам сведений предыдущего перечня добавились сведения об открытиях, изобретениях и усовершенствованиях невоенного характера, которые наложили печать молчания почти на все результаты научно-исследовательских разработок. Ранее они были ограничены только работами в области средств обороны.

Значительно был расширен и объем защищаемой информации в области экономики. В новом перечне к этой группе были отнесены данные о геологических запасах и добыче цветных и редких металлов и земель, сведения о промышленности в целом и ее отдельных отраслях. Увеличился объем группы «иного рода сведений». В нем появилась формулировка «другие сведения, которые будут признаны Советом Министров СССР не подлежащими оглашению», которая давала возможность распространять границы секретности практически на любые стороны жизни и деятельности государства и его граждан.

 

Статья 58^7. Подрыв государственной промышленности, транспорта, торговли, денежного обращения или кредитной системы, а равно кооперации, совершенный в контрреволюционных целях путем соответствующего использования государственных учреждений и предприятий или противодействия их нормальной деятельности, а равно использование государственных учреждений и предприятий или противодействие их деятельности, совершаемое в интересах бывших собственников или заинтересованных капиталистических организаций, влекут за собой --  меры социальной защиты, указанные в ст. 58^2настоящего Кодекса.

 

Одна из самых зловещих статей Кодекса именовалась «вредительством». Ее широкое использование для осуждения невиновных лиц в бытность Н. И. Ежова на посту наркома внутренних дел впоследствии вызвало необходимость корректировки практики ее применения. Постановление Пленума Верховного Суда СССР от 31 декабря 1938 г. ограничило рвение карательных органов, старавшихся любыми путями придать правонарушениям контрреволюционный характер: «Учитывая, что в судебной практике имели место случаи неправильного применения ст. ст. 58^7, 58^9 и 58^14 УК РСФСР и соответствующих статей уголовных кодексов других союзных республик, Пленум Верховного Суда указывает, что по смыслу этих статей применение их может иметь место лишь в тех случаях, когда обстоятельствами дела установлено, что подсудимый действовал с контрреволюционной целью».

Историческая справедливость, в конце концов, позволила использовать эту статью против палачей. Как вредительство были квалифицированы действия бывшего начальника следственной части по особо важным делам МГБ СССР М. Д. Рюмина, приговоренного к расстрелу в июле 1954 г. Военной коллегией Верховного Суда СССР. В ходе судебного следствия было установлено, что он в карьеристских и авантюристических целях на протяжении многих лет совместно со своими сотрудниками фабриковал уголовные дела, по которым пострадали многие советские граждане, в том числе и видные деятели медицины.

 

Статья 58^8. Совершение террористических актов, направленных против представителей Советской власти или деятелей революционных рабочих и крестьянских организаций, и участие в выполнении таких актов, хотя бы и лицами, не принадлежащими к контрреволюционной организации, влекут за собой -- меры социальной защиты, указанные в ст. 58^2 настоящего Кодекса.

 

Еще одна широко применявшаяся в годы массовых репрессий статья. Ее «популярность» была запрограммирована неоправданным расширением перечня субъектов преступного посягательства.

Так, постановлением Пленума Верховного Суда РСФСР от 1 ноября 1924 г. было признано террористическим актом убийство корреспондентов рабочей и крестьянской печати (рабкоров, селькоров, военкоров), совершенное в связи с их публикациями. В 1929 г. циркуляром N 101 НКЮ РСФСР в разряд контрреволюционных преступлений были зачислены посягательства на учителей-общественников (убийство, избиение, иные насильственные действия). Пленум Верховного Суда РСФСР 8 марта 1930 г. предложил квалифицировать как террористический акт посягательства на членов комиссий содействия проведению хлебозаготовок. 16 февраля того же года Президиум ЦИК СССР разъяснил, что убийство женщин Востока за снятие чадры, расторжение религиозного брака, участие в общественной жизни также должно быть отнесено к политическому террору. Можно упомянуть и постановление Пленума Верховного Суда РСФСР от 6 августа 1931 г. о квалификации убийства ударников в связи с их активной работой на производстве. Циркуляр НКЮ РСФСР N 59 1934 г. отнес к террористическим актам любые преследования участников «легкой кавалерии» и пионеров за их общественную работу.

По общему правилу к террору относились не только действия, направленные на жизнь, здоровье и достоинство представителей перечисленных категорий, но и действия против членов их семей и близких.

 

Статья 58^9. Разрушение или повреждение с контрреволюционной целью взрывом, поджогом или другими способами железнодорожных или иных путей и средств сообщения, средств народной связи, водопровода, общественных складов и иных сооружений или государственного или общественного имущества влечет за собой --  меры социальной защиты, указанные в ст. 58^2 настоящего Кодекса.

 

Статья предусматривала ответственность за совершение диверсионного акта и широко применялась для придания правовой окраски массовым репрессиям. Согласно постановлению ЦИК СССР от 14 сентября 1937 г. [38] по делам о контрреволюционных диверсиях обвинительное заключение вручалось обвиняемому за одни сутки до рассмотрения дела в суде или внесудебном органе, кассационное обжалование приговора не допускалось, а расстрел осуществлялся немедленно после отклонения ходатайства о помиловании.

 

Статья 58^10. Пропаганда или агитация, содержащие призыв к свержению, подрыву или ослаблению Советской власти или к совершению отдельных контрреволюционных преступлений (ст. ст. 58^2 -- 58^9 настоящего Кодекса), а равно распространение или изготовление или хранение литературы того же содержания влекут за собой -- лишение свободы на срок не ниже шести месяцев.

Те же действия при массовых волнениях, или с использованием религиозных или национальных предрассудков масс, или в военной обстановке, или в местностях, объявленных на военном положении, влекут за собой – меры социальной защиты, указанные в ст. 58^2 настоящего Кодекса.

 

Статья приобрела известность благодаря огромному числу осужденных по ней лиц. Если обвинение по ней не было соединено со статьями, предусматривающими расстрел, то осужденный направлялся для отбытия наказания в лагеря.

 

Статья 58^11. Всякого рода организационная деятельность, направленная к подготовке или совершению предусмотренных в настоящей главе преступлений, а равно участие в организации, образованной для подготовки или совершения одного из преступлений, предусмотренных настоящей главой, влекут за собой -- меры социальной защиты, указанные в соответствующих статьях настоящей главы.

 

Статья в этой формулировке помогала увеличивать круг подозреваемых лиц, отягощала их ответственность. Главным критерием виновности участника контрреволюционной организации, даже при отсутствии доказательств его участия в отдельных преступных акциях, считалось соответствие совершенных другими участниками противоправных действий задачам и целям организации, в принадлежности к которой он обвиняется. Или, по словам Вышинского: «Каждый подсудимый должен отвечать за всю совокупность преступлений как член заговорщической организации, преступные задачи и цели, преступные методы осуществления которых были каждому из них известны, каждым одобрены и приняты» [39].

 

Статья 58^12. Недонесение о достоверно известном готовящемся или совершенном контрреволюционном преступлении влечет за собой -- лишение свободы на срок не ниже шести месяцев.

 

Статья способствовала нагнетанию в обществе атмосферы страха, взаимных подозрений и доносительства. Она полностью лишала граждан свободы выбора и мысли. Свидетель каких-либо неоднозначных, отличающихся от официальной точки зрения высказываний, которые можно было расценить как антисоветскую агитацию и пропаганду, должен был заявить об этом. В противном случае он сам оказывался под угрозой уголовной ответственности по этой статье.

 

Статья 58^13. Активные действия или активная борьба против рабочего класса и революционного движения, проявленные на ответственной или секретной (агентура) должности при царском строе или у контрреволюционных правительств в период гражданской войны, влекут за собой -- меры социальной защиты, указанные в ст. 58^2 настоящего Кодекса.

 

Предусмотренная статьей уголовная ответственность являлась выражением классовой мести победившего строя. Несмотря на то, что третья сессия ВЦИК девятого созыва отвергла проект статьи, карающий за самый факт службы в охранных отделениях или жандармских управлениях, а приняла статью в указанной формулировке, расплывчатое определение "активные действия или активная борьба против рабочего класса и революционного движения" позволила подвергать репрессиям практически всех бывших служащих полицейского аппарата царской России и Временного правительства.

 

Статья 58^14. Контрреволюционный саботаж, т. е. сознательное неисполнение кем-либо определенных обязанностей или умышленно небрежное их исполнение со специальной целью ослабления власти правительства и деятельности государственного аппарата, влечет за собой – лишение свободы на срок не ниже одного года, с конфискацией всего или части имущества, с повышением, при особо отягчающих обстоятельствах, вплоть до высшей меры социальной защиты -- расстрела, с конфискацией имущества.

 

Истоки этой статьи усматриваются в нормативных актах первых лет Советской власти. См., например, обращение СНК «О борьбе с буржуазией и ее агентами, саботирующими дело продовольствия армии и препятствующими заключению мира» от 11 (24) ноября 1917 г. [40]; обращение наркома почт и телеграфов «О борьбе с саботажем высших почтово-телеграфных чиновников» [41]; предписание СНК «О борьбе со спекуляцией» [42], в котором Военно-революционному комитету предлагается принять самые решительные меры к искоренению спекуляции и саботажа, укрытия запасов, злостной задержки грузов. Уголовный кодекс 1922 г. не упоминал о контрреволюционном саботаже. Но в 1927 г. интересы проведения ускоренной индустриализации страны и насильственной коллективизации сельского хозяйства потребовали включения в новое уголовное законодательство составов преступлений, в которых было бы предусмотрено подавление возможного сопротивления выполнению поставленных целей. Так в Положении о преступлениях государственных вновь появился термин «саботаж».

Другой группой правонарушений, отнесенных к ведению органов госбезопасности, являлся ряд преступлений против порядка управления. Они были включены во второй раздел Положения о преступлениях государственных 1927 г. под названием «Особо для Союза ССР опасные преступления против порядка управления" и сформулированы в ст. ст. 59^1 -- 59^13 УК РСФСР.

Общее понятие особо опасного преступления против порядка управления сформулировано в ст. 59^1: «Преступлением против порядка управления признается всякое действие, которое, не будучи направлено непосредственно к свержению Советской власти и Рабоче-Крестьянского Правительства, тем не менее приводит к нарушению правильной деятельности органов управления или народного хозяйства и сопряжено с сопротивлением органам власти и препятствованием их деятельности, неповиновением законам или с иными действиями, вызывающими ослабление силы и авторитета власти.

Особо опасными для Союза ССР преступлениями против порядка управления признаются те, совершенные без контрреволюционных целей преступления против порядка управления, которые колеблют основы государственного управления и хозяйственной мощи Союза ССР и союзных республик». (Статья введена в действие 6 июня 1927 г.)

К объектам преступных посягательств законодатель отнес: основы государственного управления (ст. 59^3 -- бандитизм, ст. 59^7 -- возбуждение национальной или религиозной вражды и розни, ст. 59^2 -- массовые беспорядки), денежную и кредитную систему (ст. 59^8 -- подделка и сбыт поддельных денежных знаков, знаков почтовой оплаты и билетов железнодорожного и водного транспорта, ст. 59^12 -- нарушение правил о валютных операциях), монополию внешней торговли (ст. 59^9 -- контрабанда, ст. 59^11 – нарушение положения о монополии внешней торговли), порядок работы на транспорте (ст. 59^3б -- разрушение или повреждение железнодорожных и иных путей сообщения, ст. 59^3в -- нарушение трудовой дисциплины на транспорте, ст. 59^3г -- нарушение работниками гражданской авиации служебных обязанностей), режим пересечения государственной границы (ст. 59^3д -- нарушение правил о международных полетах, ст. 59^10 -- способствование незаконному переходу границы, совершенное в виде промысла или должностным лицом). Ст. 59^3а предусматривала наказание за хищение огнестрельного оружия и боеприпасов. Виновным в уклонении от очередного призыва на военную службу, в отказе или уклонении в условиях военного времени от внесения налогов или от выполнения повинностей сулили строгие кары ст. ст. 59^4, 59^5 и 59^6. Заканчивался этот раздел ст. 59^13, предусматривающий лишение свободы до одного года за недонесение о достоверно известных или совершенных массовых беспорядках, бандитских акциях, деятельности фальшивомонетчиков.

При возникновении необходимости (при указании свыше), так же как и при квалификации составов контрреволюционных преступлений, пределы применения ст. ст. 59^1 -- 59^13 толковались весьма широко. Так, в ст. 59^3, предусматривающей ответственность за бандитизм, на первый взгляд, давалось четкое определение этого правонарушения: «Организация вооруженных банд и участие в них и в организуемых ими нападениях на советские и частные учреждения или отдельных граждан, остановки поездов или иных средств сообщения и связи». Главными критериями для признания какого-либо преступного сообщества бандой, по этому определению, является устойчивость группы лиц, объединившихся для совершения преступлений, и их вооруженность. Бандитизм потому и отличается повышенной общественной опасностью, потому и наказание за его совершение было столь суровым.

Однако вскоре после принятия Уголовного кодекса ст. 59^3 стала использоваться (в ее расширительном толковании) как орудие политических репрессий. 3 -- 4 августа 1933 г. Президиум Верховного Суда РСФСР разрешил квалифицировать как бандитизм кражи домашнего имущества у находившихся на полевых работах колхозников, если они систематически совершались организованными группами или классово враждебными элементами. Эту практику дополнило постановление Пленума Верховного Суда СССР от 23 отктября1933 г. "О квалификации самосудов". В нем устанавливалось, что в случаях, когда самосуд носит особо издевательский характер и может быть расценен как классовая вылазка или акт мести со стороны классовых врагов, хотя бы он был учинен отдельными лицами, а не группой, его исполнители несут ответственность по ст. 59^3.

В целях устрашения уголовных элементов подобная практика была позднее распространена и на них. В соответствии с постановлениями Верховного Суда РСФСР от 17 марта 1935 г. и 13 -- 14 февраля 1936 г. в качестве бандитов карались грабители и особо опасные хулиганы за преступления, сопряженные с убийством или вооруженным сопротивлением органам власти. Причем, для квалификации грабежа по ст. 59^3 не имело значения, были обвиняемые вооружены или нет.

Люди, ставшие невинными жертвами режима, привлекались к ответственности и по другим статьям УК РСФСР. Нет необходимости для их подробного анализа, так как в практике их применения в период 30 -- 50-х гг. присутствовали уже упоминавшиеся выше пороки и злоупотребления. Достаточно сказать, что по ст. 61 осуждали за отказ от выполнения повинностей, общегосударственных заданий или производства работ, имеющих общегосударственное значение; по ст. 72 – за подделку удостоверений или иных документов, предоставляющих права или освобождающих от повинностей; по ст. 73 – за сопротивление представителям власти при исполнении ими возложенных на них законом обязанностей или принуждение к выполнению явно незаконных действий, сопряженное с насилием над личностью представителя власти; по ст. 82 -- за побег из-под стражи или из мест лишения свободы, с места обязательного поселения или с пути следования к нему, за уклонение от исправительно-трудовых работ, самовольное возвращение высланного в места, запрещенные для проживания; по ст. 109 -- за злоупотребление властью или служебным положением; по ст. 162 -- за кражу государственного и общественного имущества; по ст. 169 -- за мошенничество; по ст. 182 -- за изготовление, хранение, покупку и сбыт взрывчатых веществ и огнестрельного оружия.

И. В. Сталин, один из главных вдохновителей и организаторов правового беспредела, в беседе с иностранными рабочими делегациями 5 ноября 1927 г. охарактеризовал органы госбезопасности в качестве «военно-политического трибунала, созданного для ограждения интересов революции от покушений со стороны контрреволюционных буржуа и их агентов» [43]. Правовые нормы, созданные в интересах осуществления политики Сталина и его окружения, превратили органы государственной безопасности в инквизиционный трибунал. Подозреваемым перед ним стал весь народ нашей страны.