Пространство-время сознания (Опыт философского осмысления разумной жизни)
Метафизическое пространство сознания можно представить в виде самых разных структур, о правильности или неправильности которых дискуссии ведутся на протяжении многих тысяч лет. Наиболее утонченные из этих структур были выработаны в различных школах индусской философии в результате непрерывных наблюдений и духовной практики, которая устремляла мыслителей древности к первоосновам всего сущего. Тем не менее, даже в развитии сравнительно скудной в духовном плане нынешней западной культуры наблюдается деление структур человеческого сознания на две, три, четыре и более взаимосвязанных частей. При этом не трудно заметить, что, скажем, самое распространенное физиологическое деление сознания на формально-логическое и пространственно-творческое мышление, основанное на асимметрии функций двух полушарий мозга, по структуре-таки совпадает с двоичным делением на женское и мужское начало в философии буддизма и даосизма.
Такие совпадения указывают на то, что всякое деление метафизического пространства сознания возникает как предрасположенность того или иного способа мышления к определенному самообразу. Для аналитического мышления, склонного к двоичному разбиению, и собственное сознание будет двоичным. Для мышления творческого, склонного к гармонии музыкальной октавы, и душа человеческая будет некоторым подобием октавы. Еще более сложные структуры сознания могут возникать в уме математика, исследующего трансцендентальные числа или бесконечные последовательности. Собственно говоря, именно парадоксальность гипотезы, над доказательством которой долгие годы трудился Георг Кантор, и привела его психику к патологическим изменениям.
Не удивительно, что до сих пор никому не удавалось построить универсальную структуру человеческого сознания, ведь то, что подходит для одного мышления, может вызвать реакцию отторжения у другого, хотя любая структура обладает некоторой подвижностью и пластичностью, ибо она формируется, закрепляется и достигает экстремальных значений как устойчивая привязка к тем или иным частотам или квазипериодическим импульсам нервной системы. В этом смысле переход на уровни инобытия есть произвольное смещение границ восприятия на более высокие, более низкие либо на смешанные типы частот, обычно малоиспользуемые или неиспользуемые в рассудочном мышлении вообще. Тогда, вполне закономерно, возникает вопрос о пределах частот, на которые способно настраиваться человеческое восприятие, и здесь уже заявления механистических толкователей о том, что якобы пределы различимости импульсов в сновидении остаются по сути теми же самыми, что в состоянии бодрствования, не вызывают никакого доверия.
Если рассматривать пределы различимости импульсов сознания как амплитуды вероятности, введенные в квантовую физику Р.Фейнманом,[1] то окажется, что границы человеческого сознания могут выходить далеко за пределы обыденного рассудочного мышления, далеко за пределы собственно человеческого ego и даже за пределы коллективного сознания. Для того чтобы вообразить размах колебаний, о которых здесь идет речь, достаточно представить, как физический вакуум в объеме нервной клетки вдруг порождает виртуальную частицу, мгновение назад исчезнувшую за миллионы мегапарсек от нашей солнечной системы и зафиксированную во сне через слои сознания и подсознания – подобно тому, как пузырьковая камера позволяет фотографировать треки невидимых глазу атомных ядер и элементарных частиц. Масштабирование в пространстве сознания позволяет нам мгновенно осуществлять этот скачек, хотя на обыкновенную передачу данного сигнала в трехмерном пространстве ушло бы немыслимое количество световых лет, за которые обозримая вселенная претерпела бы существенные изменения.
Выходит, возможности сознания к моделированию и различению бессознательных импульсов многократно превышают ограничения, накладываемые на перемещение сигналов со скоростью света. Казалось бы, здесь мы сталкиваемся с нарушением всех известных постулатов, а значит, пространство сознания просто физически не в состоянии улавливать подобные амплитуды. Но разве «инфляционная теория», которую так часто используют для обоснования стандартной модели и гипотезы «большого взрыва», не предполагает многократное превышение скорости света на начальной стадии расширения вселенной? Вдумаемся в расчеты астрофизиков (А.Гут, 1981; А.Линде, 1982 и др.) – невзирая на то, что инфляционная стадия длилась мизерные доли секунды в интервале от 10–43 до 10–32 сек., за это время она успела расшириться приблизительно в 1050 раз от планковских размеров порядка 10–32 м до астрономических размеров, сопоставимых с теми, которые изучаются в наши дни. При этом инфляционная скорость расширения получается порядка 1020 м/сек., что более чем в 1011 раз превышает скорость света в вакууме 3·109 м/сек.[2]
Человеческий разум обладает такою же способностью к передаче сигналов со скоростью, ограниченной лишь масштабами во-ображения пространственной области. Мысль о том, что такая способность ума коренится в его переходах от конечного к бесконечному (το απειρον), в их континуальном тождестве, высказывал еще Анаксагор, мало понимаемый теми, кто склонен к отсекновению личного ego от «бессознательной» материи.[3] Ровно о том же самом континуальном тождестве пространства-времени и бессознательного, которое способно восстанавливаться и быть отображаемо в сознании через образ «Unus mundus», говорил Карл Густав Юнг:
Mercurius Trismegistus. Из трактата «L' histoire des oracles», 1686.
«Меркурий является не просто средой соединения, но также и тем, что должно быть воссоединено, поскольку он есть и суть, и "семенная материя" как мужчины, так женщины: Mercurius masculinus et Mercurius foemineus соединяются в-и-посредством Mercurius menstrualis, который есть "aqua" философов. Дорн в труде "Physica Trismegisti" дает этому такое объяснение: "В начале Бог создал один мир (Unus mundus). Этот мир он разделил на два – небо и землю. Под поверхностью этого сочетания духовного и материального сокрыта третья субстанция – священные узы Бракосочетания, это и есть Тот "посредник", доселе живущий во всех вещах, связующих оба их полюса, без которых [Unus mundus] не обладал бы потенцией к существованию, а вещи без Того "посредника" не могли бы являться тем, чем они являются на самом деле – единой вещью, состоящей из трех". Деление на два необходимо, чтобы разум сумел вывести "один мир" из состояния его потенциальной возможности в реальность, состоящую из множества вещей. Однако единица эта не есть [обычное] число; первым [для возникновения рассудка] числом является двойка, с нее начинаются и множество, и реальность.
Из объяснения явственно следует, что неуловимый и всемирный Меркурий, этот мерцающий мириадами форм и соцветий Протеус, есть нечто иное как "Unus mundus", изначально не-дифференцированное единство мироздания или Бытия, это άγνωσία гностиков и первичное бессознательное. Меркурий алхимиков выступает только воплощением и конкретизацией того, что сегодня мы называем коллективным бессознательным и, хотя концепция "Unus mundus" является всего лишь метафизической идеей сознания, бессознательное может косвенно ощущаться в ходе ее [множественных] проявлений».[4]
С незапамятной древности квадратом Меркурия (Гермеса в Греции, древне египетского бога мудрости Тота) именовали магический квадрат, состоящий из 64 клеток, который употреблялся в качестве астрологического оракула в культурах Индии, Китая, Египта, Вавилона, Ирана.[5] Несмотря на то, что этот квадрат обладает рядом интересных свойств,[6] для тех, кто отрицает связь человеческого сознания и реальности, остается неясным столь широкое распространение квадрата из 64 клеток, ведь были известны и другие магические квадраты. Обычной случайностью для них является и близость древнекитайской «Книги перемен» к структуре генетической «азбуки», состоящей из 64 комбинаций четырех нуклеотидов, объединенных в триплеты.
В нескольких словах довольно сложно охватить всю зияющую глубину и объем этой метафизической проблемы, но сравнение хода мысли у представителей весьма удаленных культур свидетельствует в пользу того, что выделение квадрата Меркурия-Гермеса из числа других не было абсолютно произвольным математическим выбором. В течение тысяч лет данное решение направлялось поиском единых законов макрокосма и микрокосма, подсознательными потоками, возникающими из флуктуаций бессознательного. Из всех этих неисчислимых неоднородностей наиболее родственным живому существу оказывается, конечно же, генетический уровень, жестко задающий инстинктивные импульсы, целиком и полностью определяющие поведение животного. Однако и высшие структуры сознания, в том числе особенности общественного устройства у различных народов, очевидно, тоже испытывают на себе воздействие тонких генетических полей.
Не только отдельные математические представления, но самая человеческая речь, по мнению целого ряда крупных лингвистов, уподобляется генетическому языку жизни, включая его морфологию и пунктуацию, его эволюцию и творческую потенцию к возникновению будущих смысловых комбинаций. Вплоть до того, что вопрос о природе изоморфизма языка жизни и языка мысли можно считать едва ли ни самым значимым в современном языкознании; а именно есть это лишь результат естественного «развития, вызванного сходными потребностями, или же, быть может, основы языковых структур, наложенные на молекулярную коммуникацию, были построены прямо по ее принципам»?[7] Действительно, некоторое наложение языковых и генетических структур, имеет место, но все-таки правильнее было бы говорить об изоморфизме сознания, поскольку видоизменения в структуре речи вторичны и отражают скорее ход приспособления морфологии языка к изменениям, происходящим в сознании.
Вторичность, вернее условность, языка по отношению к мышлению становится особенно заметна в философии и математике, когда требуется изъяснить мысль, трудно уловимую в системе существующего языкового формализма, который, подобно слишком крупному решету, не позволяет отсеивать зерна тонких мыслеобразов, отличающиеся по едва различимым, но все же весьма важным признакам. Выдающийся математик Жак Адамар описывает появление таких мыслеобразов и феноменальные математические озарения именно как погружение в бессознательное. В своих наблюдениях он между прочим указывает, благодаря чему в бессознательном возможен отбор подходящих комбинаций. Самым важным для творчества связующим звеном, координирующим работу сознания, подсознания и бессознательного выступает, по его убеждению, интуитивное представление о гармонии:
Коль скоро подсознание испытывает на себе информационное воздействие морфогенетического поля, то получить представление о пределах работы подсознания все-таки можно. Они будут определяться абсолютным пределом возможных комбинаций генетического кода человека. Так, если количество комбинаций на шахматной доске определяется числом Е.Гика, то есть не более 1364 (каждое поле может быть либо свободным, либо занятым одной из шести разновидности белых или черных фигур), то количество комбинаций, возникающих в генетическом коде человека намного больше. Ведь известно, что геном женщины содержит 3020470181, а геном мужчины 2924573187 азотистых оснований, образующих 22 хромосомы плюс X-хромосома у женщин или Y-хромосома у мужчин.[9]
Простая укладка всех этих оснований в поля матриц по 64 триплета дает соответственно 302047018164 и 292457318764 комбинаций. Далее, если вести подсчет комбинаций из полученных полей, можно получить числа 302047018164! и 292457318764!, и это лишь грубый потенциальный предел возможных комбинаций в подсознании личного ego, которым по необходимости предопределяется уникальность образа биологического существа, а в психологическом аспекте – способность к самоидентификации личности. Подобно тому, как в биологическом развитии вся совокупность азотистых оснований существует одновременно во всех клетках живого существа, задавая для каждой точки тела определенную синхронность биохимических событий и слагая его целостность, так же и на уровне личного подсознания в один миг озарения может осуществиться перебор столь невероятного числа комбинаций. Подсчет комбинаций в коллективном бессознательном складывается из суммы вероятностей, которые могут образоваться в потоках как ныне живущих res cogitans («мыслящие сущности» в терминологии Рене Декарта), так некогда живших, воображаемых либо могущих появиться в будущем. Наконец, включение в область подсознания вообще всех живых существ, а такая практика существует в мистических направлениях джнайнизма, шаманизма, ее отголоски встречаются в орфических мистериях и мифологических образах, выводит нас к той степени просветления, на которой возможно достижение не-сознания бодхисаттвы, охватывающего всех существ, объединяемых общим понятием «саттва».
И все же, каким бы пугающе великим ни было число допустимых «саттв» или перестановок, оно есть величина конечная, а значит, существуют идеи, которые превосходят по разумению ограниченное решето живой и косной материи. Выходя за свои собственные рамки совершенного ваджраического сознания, они тоже могут восприниматься сансарическим тварным умом через посредство вездесущей гармонии (от санскр. xm›,«дхарма»), однако воспринимаются они уже как идеи трансцендентальные по отношению к любым зрительным образам, формируемым сознанием, и ко всему многообразию всевозможных форм.
Sacra coitus. Образ алхимической свадьбы как слияние идеального и материального.
Разницу между уровнями сознания и подсознательного с одной стороны и бесконечномерными идеями с другой позволительно уподобить асимметрии между формально-логическим (преимущественно левополушарным) мышлением и пространственно-творческим (преимущественно правополушарным). Подсознательное, о котором говорилось выше, ассоциируется с речью (Дэви-Вача) и языком мысли далеко не случайно, ведь это и есть своего рода словарный запас, для которого существуют материальная, символическая, геометрическая, ментальная и другие формы записи. Данная диспропорция между женским и мужским началом хорошо известна генетикам и нейрофизиологам. Набор азотистых оснований в геноме женщины больше, чем в мужском, и женская интуиция соответственно этому в большей степени ориентирована на вербально-логический способ мышления. Поэтому Карл Густав Юнг пришел к заключению, что anima женщины, обладающей способностью к деторождению новой жизни, имеет чаще всего мужскую (конкретно-практическую) форму, и напротив, anima мужчины, обладающего способностью к мыслерождению новых идей, имеет чаще всего женскую (созерцательно-абстрактную) форму. Хотя такое деление условно и отражает не столько реальную жизнь человеческой души, сколько служит первым к ней приближением, задающим скалярные вектора естественных влечений и отправления либидо. Хорошо изученные предрасположенности в активности коры головного мозга у мужчин и женщин в целом неплохо коррелируют с этой схемой.
Бессознательно-трансцендентное включает подсознательно-вербальное как «разделенные континуальные множества», но на уровне личного ego эта включенность в Бесконечное воспринимается как sacra coitus или контакт c Божеством. Тогда как для бесконечности никакого контакта не происходит, ибо контакт воспринимается только конечностью существа. Все включенные в Бесконечное континуально разделенные множества в трансцендентальном восприятии не являются разделенными. Кажимость деления, непреодолимая раздельность земных и горних миров возникает лишь для конечных существ и лишь под воздействием их иллюзорной самости.[10]
Рассудочное мышление воспринимает подсознательное и бессознательное как некую асимметричную сознанию область и склонно противопоставлять ее разуму, хотя разум постоянно с нею взаимодействует, почерпывая из этой слишком огромной для него скрытой области тонкие мыслеобразы и восстанавливая в ней свои силы. Отрыв разума от бессознательных процессов, равно как рассмотрение бессознательного в отрыве от квантовых явлений и флуктуаций, связанных с морфогенетическими полями, – такое же заблуждение, как если бы мы рассматривали сорванный плод с Древа Познания в отрыве от самого Древа, полагая, что этот плод появился в наших руках ex nihilo или же случайно, сам по себе. Именно в формально-логическом мышлении человеческий разум выделяется в отдельную категорию, с которой начинает ассоциироваться все сознание. Вместе с тем зарождается экзистенциальное чувство одиночества человеческого разума во вселенной, такой человек испытывает непреодолимое и страстное влечение к противопоставлению себя всей вселенной, и более всего такой человек склонен противопоставлять себя Богу. Так в человеческой душе начинает распускать свои плети черный цветок демонического существа, точно описанный поэтом как «дух отрицанья, дух сомненья, дух изгнанья», разлагающий все окружающее на несвязанные по смыслу фрагменты.
Для такого разума нет никакой вселенской гармонии, всюду он видит лишь асимметрию и хаос: вот лист растения – кто сказал, кто выдумал такое, будто в нем существует соразмерность, когда эта прожилка длиннее, а эта короче, когда вместо математически точной инверсии и прямых углов в нем нет ничего, кроме сплошного нагромождения кривых линий и атомов, меняющих положение каждую секунду?[11] Однако то, что человеческий рассудок склонен истолковывать как нарушение симметрии, является выражением гармонии, существующей на иных уровнях включенности существа или вещи в широкое полотно причинно-следственных связей, непрерывность которых дух, сам себя ограничивший созерцанием личного ego, ощутить просто не в состоянии.
Такая ограничившая себя душа способна достичь больших успехов в математическом описании мира, но она не приспособлена самопознанию и помимо собственной воли оказывается враждебной всему живому и даже самой себе. Будучи эмпириком, философ-натуралист В.И.Вернадский прекрасно видел все возрастающий разрыв иррациональной парадигмы научного «буддизма», отрицающего реальность сознания и сводящего все сущее к автоматизму косной материи, с тем пространством, которое нас окружает, в котором мы живем: «Наша материя, наш атом, наше пространство с его симметрией и с его излучениями, существование в космосе человеческого разума и сознания стоят в резком и, по-видимому, непреоборимом противоречии, с тем атомом, с тем пространством и с тем космосом без разума и сознания, которые удовлетворяли так долго искателей научной истины, но были даны им не научным исканием, а получены ими извне, из иной, по сути чуждой науке, области духовной жизни человечества».[12]
Мысль о планетарном и космическом значении жизни, явно недооцененном в науке, настолько поражала самого Вернадского, что уже в студенческие годы он задавался вопросом: «Но что такое жизнь? И мертва ли та материя, которая находится в вечном, непрерывном движении, где происходит бесконечное разрушение и созидание, где нет покоя? Неужели только едва заметная пленка на бесконечно малой точке в мироздании – Земле обладает коренными, особенными свойствами, а всюду и везде царит смерть?», – и сам же на него отвечал. – «Если жизнь есть явление естественное, то живет весь мир, да иначе и быть не может».[13] Много лет спустя, будучи уже всемирно известным ученым, он мог более точно описать эти «коренные, особенные свойства» жизни,[14] а именно то, она всегда и везде происходит от живого или, словами флорентийского биолога XVII века Франческо Реди, «Omne vivum e vivo» (с лат. «Все живое происходит только от живого»).[15]
В.И.Вернадский, как настоящий ученый-романтик и борец с косностью академической науки, не взирая на обвинения в идеализме, упорно отстаивал принцип космичности жизни, который не совпадал да и сейчас не совпадает с действующей в науке атеистической парадигмой: «Признавая биогенез, согласно научному наблюдению, за единственную форму зарождения живого, неизбежно приходится допустить, что начала жизни в том космосе, который мы наблюдаем, не было, поскольку не было начала этого космоса. Жизнь вечна постольку, поскольку вечен космос, и передавалась всегда биогенезом. То, что верно для десятков и сотен миллионов лет, протекших от архейской эры и до наших дней, верно и для всего бесчисленного хода времени космических периодов истории Земли. Верно и для всей Вселенной».[16]
Живые существа демонстрируют нам не только четко выделяемую диссимметричность своего химического состава,[17] то есть в буквальном смысле выступают светоносными сущностями, они создают устойчивые системы симбиозов и биогеоценозов, в которых размножаются и совершенствуются. Причем это совершенствование идет как бы в обход второго начала термодинамики, провозглашающего необратимость возрастания энтропии с течением времени. Передача генетической информации от поколения к поколению, ее фрактальная вложенность приводят к выполнению в случае живых существ закона сохранения энтропии. Великая сила любви вновь и вновь наполняет сердца этим вечным вселенским огнем, сохраняя постоянство жизни. Все та же сила любви к мудрости вновь и вновь приводит разум человека к открытию доселе скрытого от него порядка вещей.
В той же мере, с которой энтропия имеет свойство возрастать в движении косной материи, для эволюции живых существ характерно ее уменьшение. Данная закономерность позволила русскому философу Н.Лосскому в небольшом трактате «Материя в системе органического мировоззрения» задать меру отрицательной энтропии (или эктропии): «Представим себе два сосуда, отделенные друг от друга перегородкою и наполненные один – горячим газом, а другой – холодным. Вынем перегородку и, спустя несколько времени быстро движущиеся молекулы горячаго газа проникнут в холодный сосуд в большем количестве, чем холодныя в горячий; в результате получится уравнивание температур. Но допустим, вместе с Максуэллем, что на границе двух сосудов находится демон, который сортирует молекулы и пропускает из горячаго сосуда в холодный только наиболее медленно движущиеся молекулы, а из холоднаго в горячий – только наиболее быстро движущиеся, вследствие этого процесс примет эктропический характер: разница температур не уменьшится, а возрастет. Конечно, демон Максуэлля есть фикция. Но…».[18] Но разве избирательность питания живых организмов, игнорирующих левые вещества и усваивающих из внешней среды правые, не есть свидетельство эктропичности жизни? Разве в каждом из нас не пребывают некие природные деятели или, образно выражаясь, ангелы жизни и смерти, которые сглаживают воздействие на живую материю потоков энтропии?
Подумать только, ведь еще в начале XX века Н.Лосский вслед за физиком Ф.Ауербахом предлагал внести поправку: «Закон [неубывания] энтропии следовало бы формулировать с ограничением, именно с указанием, что он имеет значение лишь для безжизненной среды». С тех пор прошла целая эпоха – ни одного учебника с такой поправкой не появилось, потому что ученые «буддисты» ревностно следят за тем, чтобы не допустить изучение разума. Казалось бы, причем тут разум, если речь идет о биологии? Однако связь эта была известна Н.Лосскому: «Исходя из динамическаго учения о материи, изложеннаго выше, становится понятным, каким образом живое существо способно придать осмысленность, то есть упорядоченность движениям в своем организме».[19]
Вот этой «осмысленности» больше всего и боится атеист, отказывающийся замечать включенность своего личного ego в другие метафизические структуры и мечтающий превратить в формально-логическую машину не только свой мозг, но и все общество. Ему мнится, что он освободит разум людей от ясновидцев-шарлатанов и лукавых святош, без толку судящих о добре и зле, не осознавая, что вместо обретения свободы такой разум лишь переходит из одной камеры заключения в другую. Для освобождения одного такого перехода недостаточно, а и переходить по этой темнице можно без конца, если душа человеческая или anima целого народа осуждена на вечное заточение и меняет время от времени лишь философский настрой, так сказать, детали интерьера.
Итак, что означает закон сохранения энтропии, охвативший все живое и косное вещество? Что следует из всегда наличествующей взаимосвязи генетического кода живого организма с его нервной системой, инстинктами, сознанием, отвлеченным мышлением и даже с человеческой речью? Если биогенез всегда передавался только биогенезом, если феномен жизни не мог возникнуть из безжизненной среды, то из космичности жизни следует и жизненность космоса, который всегда включал в себя принцип жизни и, следовательно, всегда мог быть понят как органическая материя. Поскольку органическая материя всегда есть форма упорядоченного и осмысленного движения, то закон сохранения энтропии означает не только космичность и вечность жизни, но вместе с тем неразрывно – космичность и вечность сознания. Подобно тому, как живое не могло возникнуть из неживого, так же и человеческий разум не мог возникнуть из неразумной материи. Все законы сознания всегда содержались в законах космоса и пространства-времени, и они были уже тогда, когда вселенная имела размеры планковской длины.[20]
Каждое живое существо обладает массивом предыстории, уходящим в геологические эпохи и дальше – в бесконечность причинно-следственных связей, массив этот, во многом определяющий судьбу существ, их место в мире, и есть кармическая обусловленность. То, что в научном языке именуется генетической уникальностью и подсознанием, в древнеиндийской философии рассматривалось как джива (живая душа). Приверженцы системы чарваки доказывали, что джива умирает вместе с телом, другие полагали, что джива вечна и после смерти тела способна воплотиться снова в облике человека, животного или растения. В наши дни в этом смысле мало что изменилось – материалисты спорят с идеалистами о том же, не отдавая отчета, что они имеют в виду одно-и-то-же-но-разное.[21]
Образ девяти чинов ангельских, девяти кругов ада, метафизические локи Упанишад, Пуран, тибетского буддизма, – все эти и многие другие «бессмысленные» для атеиста сакральные образы и знания не появились из ничего, как не мог из ничего появиться сам атеист и его горделивый разум. То, что средневековые алхимики надеялись выпарить из органических веществ, о чем мечтали маги Востока, жрецы Египта, нынешние генетики представляют как геном человека или любого другого существа. Нельзя исключить, что и эти наши достижения, наши усилия по продлению жизни, по созданию искусственного разума, виртуального рая тоже будут названы однажды поверхностными, абсурдными и наивными,[22] но все это вместе взятое отнюдь не лишено смысла, как не лишено смысла существование «рудиментарного» третьего глаза, как не лишено смысла рождение на свет самого человека.
Развертывающаяся перед взором картина совершенствования сознания и культуры напоминает законы живой материи. Наше сознание эволюционирует за счет того, что берет из бессознательного лишь те мыслеобразы, которые могут быть вполне упорядочены, и упорядочение это проистекает, как во всех живых организмах, по предустановленному закону гармонии. Тем самым всегда обеспечивается преемственность переходов от одной культуры к другой, от одного сознания к другому, а также динамическое (диссимметричное) равновесие энтропии. Нарушение динамического равновесия приводит к статическому равновесию отдельного сознания или культуры, к их исходу из актуальных потоков коллективного бессознательного, но это не означает полного прекращения существования. Как не прекращает существования коллапсирующее тело, размеры которого приближаются к гравитационному радиусу rg=GH/c2, не позволяя испускать лучи света и даже нейтрино. Рассудочное мышление, с которым мы по обыкновению ассоциируем весь наш разум, не может извлекать информацию о таком объекте, рассудок знает только о том, что в это не-бытие ушла некоторая информация. Вот и все, что он точно знает, а что происходит с ней дальше – это уже его не касается, по крайней мере, так он обычно себя успокаивает.
Пространство-время в коллапсирующих структурах представляется рассудку как абсолютный хаос, в котором осуществляется одновременность любых возможных комбинаций информации, но именно то же самое мы обнаруживаем в бессознательном. И если мы будем достаточно подготовлены, чтобы осознать свой разум как условно отделенную в пространстве-времени часть бессознательно-трансцендентного (или, скажем, как некую дхармо-частицу), то в нашем сознании отразится образ того непрерывного и вечного бытия, которое конечный рассудок воспринимает как свое не-бытие, как могущую испугать воображение жизнь после смерти.
Новгородская икона Софии – Премудрости Божией и образ бодхисаттвы сострадания Авалокитешвары, достигшего наивысшего просветления и спасающего души сансарических сущностей.
Если бессознательное обладает такими универсалиями непрерывно-цельного единства, простирающемся за рамки обычного чувственного восприятия, за рамки отдельных культур, то имеем ли мы право говорить о том, что семь лок в индуизме могли бы неосознанно соотноситься, например, с семью главными квантовыми числами оболочек атома, на которых располагаются кванты лучистой энергии, а происхождение иерархии чинов ангельских,[23] например, с тремя разновидностями кварков? В некотором смысле это допустимо, но сразу требуется исключить вульгарное прочтение соотношений подобного рода. Вот, мол, наконец-то, стало яснее некуда, как возникает в головах у людей вся эта церковно-приходская схоластика – оказывается, это лишь перенесенный из подсознания образ тех или иных материальных объектов: атомов, молекул, генов, хромосом живой клетки. Такое «понимание» означало бы не-понимание всего того, о чем говорилось выше. В духовном плане это и есть попытка низвержения всех чинов ангельских в материю, хотя в таком рассудочном акте низвергаются на землю вовсе не ангелы, а ущемленное своей ограниченностью конечное ego и те духовные сущности, которые с ним связаны.
Действительно, наше личное ego ограничено во времени и пространстве, однако эта ограниченность относительна. Она проявляется только в механистическом мышлении постольку, поскольку разложение понятий на ряды силлогизмов требует конечной скорости распространения информации, поэтому и разложение времени- пространства на две отдельные категории тоже связано с ограничением скорости изучаемых тел. Но чем больше скорость обмена информацией между изучаемым объектами, тем становится очевиднее существование некоего вложенного интервала, которым задается переход между пространствами различных размерностей, из времени – в координаты трехмерного пространства или n-мерного гильбертова пространства. Однако далее этой гипотезы левополушарное мышление продвинуться не может, ибо оно не может представить этот непрерывный интервал. Оттого в математическом анализе и принято просто обнулять или оконечивать бесконечно-малые. Наука может долгое время обходиться без углубления теорий, но это умелое «обхождение» однажды приводит к тому, что мировая наука превращается в самодовольную бюрократическую структуру, занятую цитированием законов, значимость которых обесценивается с каждым днем, но бюрократы продолжают свято верить в то, что они контролируют ход событий, что упадок невозможен. Они заблуждаются. Никакие тавтологические цитирования, создающие видимость благополучия науки, не могут заменить настоящей живой энергии научного поиска, способной передаваться от ума к уму, а не от бумажки к бумажке.
Наука привыкла принижать человеческое сознание, обходиться без человеческой души, рано или поздно – ситуация изменится, и уже сейчас человек привыкает обходиться без науки. Ведь для того, чтобы производить компьютеры, телефоны, машины, для того, чтобы поддерживать инфраструктуру, наука больше не нужна, – для всего этого достаточно воспроизведения существующих технологий. То, благодаря чему возникли технологии, для банкиров, мировой элиты, управленцев не имеет значения, а превратилось в дорогостоящую статью расходов, которая себя не окупает. Если в начале XX века путь науки казался очень простым – сначала одолеем, разобьем в дребезги идеалистов, растопчем теологов-мракобесов, разберем по кирпичикам храм души и построим из него храм науки, то в наши дни оба этих храма – души и науки – оказались под угрозой разграбления. Народ наш искалечен, обескровлен, расчленен на части, а местами был вырублен под самый корень. Вместе с цивилизацией великорусов гибнет не только могучий остов славянского евро-азиатского сверхэтноса, исчезает и рушится нечто большее – незаметный для Востока и Запада водораздел, удерживавший их тысячи лет от коллапса.
[1] «Вероятность достижения конечного состояния определяется как квадрат модуля [комплексного числа ]амплитуды, которая равна сумме (или интегралу) амплитуд по всем возможным путям... Естественно предположить, что альтернативные пути, которым в психике ставится в соответствие [такая ] амплитуда, описывают бессознательные процессы… Если же пути описываются классическими вероятностями и имеют характер броуновских траекторий, то можно считать, что они характеризуют осознанные процессы, причем точка излома траекторий отвечает фиксации мысли сознанием». (Финкельштейн Э.Б. Проблема бессознательного и фундаментальные принципы физики // Бессознательное. Сборник статей / Под ред. Ю.В.Макогоненко. Т.I, Новосибирск, 1994. С.92)
[2]На этом удивительные трансмутации вселенной отнюдь не прекратились (не прекратились они и в наши дни). На следующей стадии эволюции материи, когда возраст вселенной не превышал 300 тысяч лет, вещество находилось в состоянии реликтовой плазмы, которая не позволяла фотонам света излучаться свободно и принимать значения длинных радиоволн. По мере расширения и постепенного остывания плазмы в ней стали возникать незначительные неоднородности, из которых затем образовались звезды, галактики и волокна крупномасштабной структуры вселенной. Так вот, эти самые неоднородности, давшие начало сгусткам материи, существовали в реликтовой плазме в виде звуковых волн (!). Как, зная об этом, можно отрицать связь музыкальной гармонии с движением космических тел, вращением галактик, внутренней жизнью звезд и всего сущего? Как, зная об этом, можно отрицать связь сознания и материи через Бессознательное? Ведь задолго до появления современной физической картины мира мыслители древности пытались обосновать появление материи из огненного эфира, воспевали царящую в космосе музыкальную гармонию. Откуда к ним приходило столь неочевидное интуитивное озарение, в общих чертах совпадающее с представлениями астрофизиковXXвека? Между тем и самих астрофизиков иной раз удивляет совпадение в значениях разделенных ныне фундаментальных констант, необходимое для образования вселенной, что просто не укладывается в представление о случайных, несознаваемых событиях. Как тут не вспомнить мистический слог Ом (Праньява) в созерцаниях древних индусов и йогические раги Вача-дэви (Богини Речи), из которых рождается бесконечное множество вселенных (Richa Varma. Indianmusic: gatewaytosalvation. NewDelhi, 2010.P.18). Как тут не вспомнить Благовест апостола Иоанна (Johanna): «Вначале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог… В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков» (Ин. 1, 1-4).
[3] Например, ученик Аристотеля Теофраст усматривает в представлениях Анаксагора такое противоречие: «Действительно Анаксагор говорит, что "во всем содержится доля всего" и "чего в каждой отдельной вещи больше всего содержится, тем она с наибольшей ясноразличимостью была и есть". Об этом, по словам Теофраста, Анаксагор учит сходно с Анаксимандром, так как тот [=Анаксимандр] утверждает, что при дифференциации бесконечного [начала] сродные [частицы] устремляются друг к другу, и что уже было налично как золото, [незримо рассеянное] во Вселенной, то и становится [видимым] золотом, а что как земля – тоземлей. То же и все остальные вещи: они не возникают, но изначально имеются в потенции. Но только Анаксагор присовокупил в качестве причины движения и возникновения Ум, разделяясь под действием которого [подобочастные вещества] породили миры (космосы) и все остальные существа. "При таком истолковании, – говорит
[Теофраст], – можно было бы считать, что Анаксагор принимает бесконечное число материальных начал и одну причину движения и возникновения – Ум. Но если истолковать смесь всех вещей как единую субстанцию (φύσιν), неопределенную в по виду [=качественно] и по величине, то выходит, что он полагает два начала: природу бесконечного и Ум, так что телесные элементы, как видим, он рассматривает сходно с Анаксимандром» (Фрагменты ранних греческих философов / Под ред. И.Д.Рожанского. Ч.I, М., 1989. С.515).
[4] Юнг К.Г. Mysterium Coniunctionis. Изд. «Релф-Бук»,1997. С.660
[5] РудинН.М. От магического квадрата к шахматам. М., 1969. С.20-21
[6] Так, если определенным образом разрезать квадрат из 64 клеток и сложить части в другой конфигурации, то при пересчете клеток окажется, что их уже не 64, а 64+1=65. Математически этот феномен приращения пространства принято объяснять тем, что диагональ прямоугольника на самом деле оказывается сильно вытянутым ромбом, из площади которого и формируется дополнительная клетка (а).
Однако на этом вопросы не кончаются. Почему линии, которые не должны обладать толщиной, получаются вдруг ромбовидными? Почему ромбовидные утолщения возникаютв диагонали? Почему целый класс подобных задач связан с числами из ряда Фибоначчи Fn=1,1,2,3,5,8,13…? Все дело в том, что осуществимость пересчета 64+1=65 вызвана не столько оптической иллюзией, сколько математическими свойствами этого ряда: квадрат любого члена из Fn равен произведению двух близ прилежащих членов плюс/минус единица (в нашем случае 82= 5·13 – 1). В любом изображении квадрата «одномерные» линии имеют некоторую толщину, поэтому получаемые нами фигуры всегда лишь приближенно соответствуют формулам школьной планиметрии, а раз так, то правило непрерывного увеличения/уменьшения площади в таких фибоначчиевых фигурах выполняться может, и оно постоянно выполняется в природе.
Если в философии формализма специально оговаривается, что физические и зрительные образы квадрата не соответствуют математическому объекту «квадрат» с линиями «нулевойтолщины», понимаемой просто как «пустота», то в философии интуиционизма эмпирические квадраты рассматриваются на равных правах и причисляются к математическим объектам, так как для работы с ними вводится набор топологических инструментов. В брауэровых разбиениях диагональ квадрата из 16 клеток можно принять равной четырем клеткам. Тогда по этой диагонали мы можем построить и стандартный удвоенный «не-квадрат» из 32 клеток, и диагональный квадрат x2=25 клеток (b). Стандартная математика пренебрегает такой разницей, получаемой при разбиениях на бесконечное множество клеток, тогда как на языке интуиционизма она учитывается и выходит на уровень проблем квантовой статистики и логики.
[7] Якобсон Р. Избранные работы / Под общ. ред. В.А.Звегинцева. М., 1985. С.396
[8] Адамар Ж. Исследование психологии процесса изобретения в области математики / Под ред. И.Б.Погребысского. М., 1970. С.141-143
[9] Странным образом четырехбуквенный алфавит азотистых оснований, лежащий в основе кодирования генетической информации, совпадает с казалось бы давно потерявшим свое значение алхимическим термином «азот», обозначающим универсальную субстанцию и составленным из первой и последней букв иврита, латыни и греческого языков (Алеф, Зета, Омега, Тау). Применив метод курьезной транслитерации, с помощью которой алхимики шифровали свои тексты (достаточно будет сослаться на центурии Нострадамуса), из первых букв азотистых оснований adenine, сytosine→zytosine, guanine→ouanin, thiamine довольно легко складывается все та же четырехбуквенная аббревиатура AZOT. Вряд ли Лавуазье пускался в алхимические спекуляции, предлагая называть химический элемент нитроген «а-зотом» (буквально «без-жизненный» воздух). Однако термин предшественников-алхимиков ему, безусловно, был известен. Все остальное, в том числе, закрепление алхимического понятия в современной научной терминологии, можно считать работой коллективного бессознательного.
Другое совпадение в том, что число 22, которым вне зависимости от пола определяется набор хромосом человека, задолго до появления науки генетики являлось священным числом в религиозных воззрениях египтян. Что касается иудейской веры, то в ней число 22 однозначно трактуется как основание всех вещей. Произнося и сочетая 22 буквы, Творец создает Вселенную, а также все то, что она вмещает. Поэтому в мистическим учении Каббалы все сущее рассматривается как 22 части единого живого Существа (Холл Мэнли П. Энциклопедическое изложение масонской, герметической, каббалистической и розенкрейцеровской символической философии. М., 2005. С.264). Разумеется, мыслители древности не могли знать о том, что генетический код смертного человека образован набором из 22 хромосом плюс одна, определяющая пол (отсюда же и деление карт Таро на 22 Великих Аркана и 56 Малых). Но их достижения поражают другим – способностью к отвлеченным наблюдениям, к длительному сосредоточению мысли и к утерянному для нас, практически неосуществимому теперь проникновению в тайны сознания и человеческой души.
[10] Тем самым проясняется суть давнишних споров, которые ведет ортодоксальное христианство с арианами и гностиками. В книге Архиепископа Серафима (Соболева) «Новое ученiе о Софiи Премудрости Божiей» подвергается критике религиозно-философское учение Сергея Булгакова и, отчасти, о. Павла Флоренского, которые сравниваются с арианами и представителями неогностицизма и прямо попрекаются как распространители противоцерковного учения: «Развивается это учение из мысли о посреднике, как особом существе между Богом и мiром, без котораго, будто бы, невозможны были самый факт создания временнаго и тварнаго мiра и дальнейшее Божественное домостроительство о человеческом роде. Еще Арию была присуща эта гностическая мысль, как одна из главных в его еретической богословской системе. Ариане не допускали непосредственнаго отношения Бога к мiру. Поэтому, считая Iисуса Христа хотя и самою высшею, но все же тварью, они отводили ему участь гностическаго демиурга в творении мiра. "Бог, говорили ариане, творил мiр при посредстве Его (Сына), потому что само Божество не могло придти в соприкосновение с конечным мiром. По их учению, Он был употребляем в творении, как орудие, между тем, как, по православному выражению Отец творил Им, как рукой". Правда прот. Булгаков не разделяет еретическаго взгляда Ария на личность Христа. Ссылаясь на св. Афанасия Александрийскаго, он даже ниспровергает арианское учение об Iисусе Христе, как тварном посреднике. Но мысль о посредстве и притом, как мы увидим ниже, не тождественном с Божественною Второю Ѵпостасью, у него в учении о Софии остается, как исходная».
И далее: «Это недоумение высказывалось еще в глубокой древности и тогда же оно нашло себе опровержение в учении св. отцов и учителей Церкви. "Если Бог нiе вещественен, то откуда вещество? – спрашивал св. Георгий Нисский. – Как произошло количественное от неколичественнаго, зримое от незримаго? На все подобные вопросы ответ у нас один: не предполагать, будто бы премудрость Божiя не могущественна и могущество не премудро, а напротив того – держаться той мысли, что одно с другим неразрывно, что то и другое оказывается одним и тем же, так что совокупно и вместе с одним усматривается и другое"» (Архиепископ Серафим (Соболев). Новое ученiе о Софiи Премудрости Божiей. Изд. «Софiя», 1935. С.3-4, 11).
Представление о неотрывности конечных чисел от бесконечности, к которому мы приходим в интуиционистском решении математической проблемы континуума, хорошо согласуется с христианской ортодоксией в отличие от подхода Георга Кантора, мыслившего конечные числа как «прототип разрывности» и вынужденного привнести в язык математики специального посредника между конечными и бесконечными множествами – «конечную бесконечность». По всей вероятности, желание ввести такого посредника имеет психологическую природу и связано с сильной привязанностью мыслителя к своему подсознанию, а также со страхом оставления вербально-логического тварного чрева при переходе со-знания к единому трансцендентальному бесконечномерному по-знанию. Такое желание лицезреть Бесконечное через посредника, не рискуя с Ним слиться, было и будет всегда. Тут потребны не столько огульные обвинения в еретическом уклонении, сколько терпеливое и непредвзятое разъяснение, что восприятие через посредника всегда накладывает формальные ограничения, а раз так, оно никогда не станет прямым путем к духовному прозрению. Кроме того, не стоит забывать, что не меньшая, а и еще большая опасность исходит от тех, которые заявляют нам о своем прямом общении с Богом, ведь и о. Серафим ведет свой спор как бы от третьего лица или коллективного посредника – святых отцов Церкви.
[11] Не даром такое деструктивное направление в формально-логической деятельности человеческого интеллекта Карл Густав Юнг интерпретирует как психологический архетип Мефистофеля: «Многосторонность ума, изобретательная ловкость и научные склонности приписываются астрологическому Меркурию. Следовательно, человек с острой бородой представляет интеллект, который вводится сном как реальный familiaris (с лат. «близкий приятель»), чем-то связанный с опасным духом. Интеллект, таким образом, деградирует и с высшего положения, которое он занимал, переводится во второй ряд, расцениваясь как демонический. Не то, чтобы в нем было что-то демоническое – только сновидец не замечал раньше, что был одержимым интеллектом как негласно признаваемой высшей силой. Теперь он имеет возможность изменить взгляд на эту функцию, которая ранее была доминантой его психической жизни. И может вместе с Фаустом воскликнуть: "Так вот кто сидел в пуделе!"» (Юнг К.Г. Психология и алхимия. М., 2003. §87).
[12] Аксенов Г.П. В.И.Вернадский о природе времени и пространства. М., 2012. С.34
[13] Вернадский В.И. Об осадочных перепонках . Публикация и комментарии Г.П.Аксенова / Химия и жизнь. 1988, №3. С 34
[14] Одним из них Вернадский называл существование в живой материи симметрии пятого порядка, связанной с «золотым, или божественным сечением», которая долгое время считалась невозможной в кристаллографии (Вернадский В.И. Философские мысли натуралиста. М, 1988. С.251, 262-263, 294). Однако открытие в 1984 году Даном Шехтманом квазикристаллов с пентагональной симметрией опровергает эту мысль и, возможно, требует нового угла обзора философского наследия В.И.Вернадского. Наличие квазикристаллов доказывает неправильность закона рациональности параметров кристаллов, для которых предполагалось дискретное расстояние между атомами. И вот оказалось, что даже в кристаллографии мы имеем дело с непрерывностью, а значит, нельзя отрицать того, что в различных условиях косная материя вполне может принимать определенные дробные значения диссимметрии.
Это соображение можно подтвердить экспериментом β-распада кобальта, который для физиков столь же труднообъясним, как для химиков труднообъяснимо обнаружение диссимметрии живого вещества. Ожидалось, что из кобальта, помещенного в плоскость зеркальной симметрии, β-частицы тоже будут выделяться зеркально-симметрично. «Тем не менее интенсивность β-излучения по одну сторону плоскости оказывается больше, чем по другую» (Вигнер Е. Этюды о симметрии. М., 1971. С.65). Иначе говоря, тем самым может быть поставлена под сомнение незыблемость закона несовместимости живых тел и косной материи, равно как невозможность эволюции среди кристаллов, хотя для этого необходимо изучение скрытых от нас законов. Быть может, и сам человек не заслуживает и не готов пока к открытию этих сокровенейших тайн природы, восходящих к тайнам жизни и смерти.
[15] Вернадский В.И. Философские мысли натуралиста. М, 1988. С.296
[16] Вернадский В.И. Начало и вечность жизни // Библиотека трудов акад. В.И.Вернадского / Живое вещество и биосфера. С.278
[17] Феномен диссимметрии был обнаружен в 1848 году химиком Л.Пастером во время изучения выделенных из винограда кристаллов винной кислоты. Оказалось, что вещества с одинаковым строением и одинаковым химическим составом (паратартраты и тартраты) обладают разными оптическими свойствами. Те, что выделены из органического вещества (винограда), способны вращать плоскость поляризации света, тогда как паратартраты были оптически нейтральны, потому что состояли из смеси левоориентированных и правоориентированных кристаллов. Причем если в паратартратах смешенные кристаллы были, подобно рукам человека, зеркальным отражением друг друга (то есть вещество, полученное из косной материи, было энантиоморфным), то в тартратах таких зеркальных отражений не содержалось. Позже было установлено, что все биологические формы потребляют и выделяют строго определенные диссимметричные вещества, а вещества небиологического происхождения, попадая и накапливаясь в организме, вызывают нарушение его внутренней диссимметрии и ведут к фатальным изменениям жизненных функций.
[18] Лосский Н. Материя в системе органическаго мировоззрения. М., 1916. С.28
[19] Там же. С.29
[20] В орфических мистериях младенец Вакх, персонификация Божественного Логоса, теряет разум, разбившийся на множество разделенных сознаний, после того, как по наущению титанов шагнул в гефестово зеркало (сопоставимо с лейджи-мелонг – зеркалом кармы в тибетской мифологии). Когда физики размышляют о расширении вселенной, которая образовалась в результате нарушения зеркальной симметрии начального состояния сингулярной точки, то они совершенно неосознанно воспроизводят в своих представлениях архетипы этих мистерий, быть может, сильно отличающееся по форме, но не по содержанию.
[21] Одно и то же, потому что законы Логоса едины для любых явлений, и разное, потому что ни те, ни другие не достигают недвойственного восприятия. Круговорот жизни в природе несомненно существует, и несомненно существует живая душа, душа человеческая. Для русского человека живая душа – это не мелочная anima отдельного народца, тем более, не душонка отдельного ego, но могучий и вечный образ Человека, как бы ни пытались его исковеркать по своему демоническому подобию падшие души. Ведь вправду же наше коренное чутье никогда не совпадало с иудео-христианским учением в том его положении, что душу можно убить. Для нас никогда не существовало смерти второй, и в том всегда было и будет не только наше спасение, но и спасение всех живых существ. Как ни странно, русский язык помнит нечто такое, о чем многие языки позабыли, он помнит, каким был человек до грехопадения, до поселения в нем мирового зла, до появления адовой бездны.
Только для жестоковыйных и кровожадных был нужен Шеол, для тех, кто поставил личное ego над всеми и даже над Богом в себялюбивом Его толковании; для них, не умеющих жить по совести, плененных личным ego и по естеству утративших связь с Богом, нет ничего более страшного, чем погружение в Шеол после телесной смерти. Только так, пообещав господство над миром и устрашивши адовой бездной, можно склонить души обуянные к выполнению простых законов человечности и направить на путь истинный.
Для нас понятие «Жизнь» так и не стало анаграммой понятия «Зло» (Live ↔ Evil), к чему так стремится машинная логика, вмешивающаяся во внутреннюю топономия живой речи и причудливо скрывающая от носителя языка смысловые значения, которыми он руководствуется в своих действиях. Невзирая на многочисленные видоизменения, производимые над славянскими языками с целью их раздробления, для нас и по сей день глагол «Добро» есть «Живѣте». Покуда помним это, и в душе нашей добро, и душа наша будет жить, а кто задумал убить нашу душу, тот сам свою душу низведет, а кто нас грабит, тот сам станет нищим, а кто заставляет упиваться нашей кровью, семя и род того прекратится, и не будет их в веке грядущем. Как бесконечность больше всякой, сколь угодно великой конечности, так же вечно и Добро, одолевающее всякое Зло, сколь бы великим оно ни казалось.
[22] Впрочем, именно детской наивности и только ей одной, похоже, принадлежит право высказывания оригинальных идей и предложений, способных раздвигать рамки культуры и расширять наше миропонимание.
[23] Имеется в виду наиболее распространенная три-триадическая структура Небес, описанная в трактате Дионисия Ареопагита «De caelesti hierarchia» (с лат. «О небесной иерархии» ): первая сфера – Серафимы, Херувимы, Престолы; вторая сфера – Господства, Силы, Власти; третья сфера – Начала, Архангелы, Ангелы.
Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы
