Онтологические прогулки

Нет ничего ужаснее, чем захворать слоновостью мошонки, особенно если лицо при этом совершенно не изменится и хобот на нем не прорастет. Любая болезнь показывает всю постыдность нашей неготовности к смерти, а уж слоновость мошонки показывает ее просто со страшной силой. К счастью, мне досталась болезнь полегче, а слоновостью мошонки заболел некий неведомый юноша...

Житель России с временно ограниченными физическими возможностями, я хлопал глазами и не понимал - как на моей огромной прекрасной территории образовалась непрекращающаяся боль этой ужасной маленькой Чечни, которую или лечить-лечить-лечить день и ночь консервативными методами, или уж сразу оттяпать - да и все. Бригада, делавшая операцию, - все меньше 30 лет, общительные, веселые. Делали все быстро и легко. Говорили о том, что сегодня после работы отправятся в казино и еще куда-то. Шутили: «Смотри, аккуратнее, а то еще отрежешь ему письку!» Потом я понял, что это был некий маленький спектакль, разыгранный специально для меня, чтобы меня немного приободрить и повеселить. Несомненно, слышать эту легкую болтовню было для меня гораздо приятнее, чем какие-нибудь скорбные вздохи. Сделали все ловко и быстро. Суперпрофессионалы.

И вдарил мороз -35 градусов, окна все в палате заледенели. Обрадовался бы Константин Леонтьев, который, помнится, все хотел Россию немножко подморозить. Вот и подморозили ее: за окном неживой сатурнианский пейзаж и огромный невидимый скальпель делает какие-то разрезы на бесчувственном теле страны. А мы при этом особенно не волнуемся, поскольку ничего не понимаем, а кипятим в банке воду для чая и нарезаем перочинным ножиком слегка зачерствевшие булочки.

А сны посмотришь: что-то уж совсем никуда. Такое приснится, что и не понять к чему оно. Вот приснилось, что Манагер пришел к покойному писателю Виктору Астафьеву и говорит: «Выходцы с Кавказа непомерно завышают цены на базарах просто потому, что они не знают, что сколько стоит на самом деле». Виктор Астафьев удивился, мол, как же такое может быть? «А вот, смотрите»! Приводит Манагер кавказца, а у Астафьева по двору разгуливают огромные матерые индюки. «Выбирай индюка»! Кавказец выбирает, но не самого крупного - постеснялся, должно быть. А Манагер ему: «Нет уж, ты самого крупного давай выбирай»! Ну, тот и выбрал. «Как думаешь, сколько стоит»? «Восемьдесят пять рублей». «Нет, не восемьдесят пять, а всего лишь тридцать»! Вот так и разъяснили кавказцу, какова истинная цена окружающих нас животных, растений и вещей.

Или еще приснится пустая квартира, а там пьяные все, лезут харями в камеру: я герой рокенрола! нет, я герой рокенрола! И такая тяжесть от них в голове. А может и не от них, а просто вся утомленность земной суетой концентрируется в головушке. Там же целый бесконечный мир в башке: седые извозчики подмигивают из-за лошадиных попок, волки бегут через кустарник по прямой, стоят в туманах пустые деревни и чьи-то невидимые ручки робко дотрагиваются до моей жесткой шерсти; собаку заледеневшую от мороза, отпаивают горячим чаем, а она швыркает чай с блюдца, тяжело блюдце держать неуклюжими лапами, сопит да вздыхает «ох, бля!»...

«Болезнь - это сигнал к изменению образа жизни». Такое изречение вырезал над входом в свое таежное жилище
Виктор Гранитович Антипин, проживший 20 лет в глухой тайге вместе с женой и детьми. Остальных людей называл он не иначе как «эти существа». Он уходит, а они остаются; подумает еще, подивится: что за мир такой - и на земле, и в небесах, и под землей везде только «эти существа» и не одного меня! А жизнь переменил: спал в таежной землянке головой на север, а теперь спит головой на восток. Думает, что умрет и Бог его поставит вроде бы как смотрящим, наблюдать, как народец совсем испаскудится и будут ковылять по кромке тайги пидоры, лесбиянки и биороботы. А Россия была монархическая, потом стала коммунистическая, потом - демократическая, и в конце концов стала кибернетическая и пидорастическая...

Стою один среди равнины голый,

А журавлей уносит ветер вдаль.

Вот так стою я, дикий и веселый,

И ничего в прошедшем мне не жаль...

От иголок, воткнутых в тело, от катетера, торчащего под ключицей, возникла такая фантазия - газетки почитать. Пишет (или якобы пишет) письмо в газету читательница - «Я закончила платные курсы на педюкур, манекур и мукияж. Хотела бы с вашей помощью найти работу за границей, а то живем мы бедно и даже домик не ощекатурен». Что-то опять проникло в кровь, опять вирус какой-то... Ох, не буду я читать эти газеты. Лучше полежу с закрытыми глазами, так-то оно лучше.

Бывает и смешное в жизни. Один из соседей по палате проснулся, стал чистить зубы, а потом минуты через полторы заплевался и закричал: «Ох, еп твою медь! Ведь кремом для рук зубы чищу»!

На пятый день принесли маленький телевизор. «Сосо, а любовь есть»? «Конэчно, любов есть. И счастье». Разбуди вулкан удачи. Больше толщина - меньше цена. Губы мгновенно становятся полнее и моложе. Теперь навсегда к вам, маменька... И новый вирус моментально проникает через глаза и ноздри и начинает яростно утрамбовывать кровь. Придется зажмуриться на всю оставшуюся жизнь и отказаться от телевизора!

Правителям России не очень-то нравилось и не очень-то нравится разглядывать ее внутренности. Это понятно - мне же не нравится рассматривать свои. А кому нравится? Маньякам (
см. повесть
Б. Акунина «
Декоратор», где один маньячина убивает некрасивых людей и раскладывает вокруг внутренности, чтобы показать всю их «внутреннюю красоту»). Святым, т.е. людям, способным любоваться селезенкой как твореньем Божьим (правда, Адам, первочеловек обладал иной, чем мы, телесностью; я не уверен в том, была ли у Адама селезенка). И, конечно, врачам. Когда я лежал на операционном столе, девушка-анестезиолог увидела шишечку у меня на руке. «Ой, а что это у вас такое»? (словно бы увидев некий оригинальный цветочек на полянке). Я (скромно) : «Это липома...» Девушка что-то увлеченно стала пояснять своей подруге.

Что-то случилось со мной. И не только со мной. Что-то, по-моему, случилось и с целым миром. Но я так и не понял что. И никто не понял.