Литературная критика

Река Нева золотисто-коричневого цвета, под золотисто-коричневыми же
закатными облаками, а также совершенно буро-коричневые
силуэты домов отдаленной городской набережной… Странна и страшна
обложка (это фотоэтюд В.Давыдова) 11-го номера журнала
«Нева». Впрочем, всё это не столь концептуально, в дальнейшем
краски не сгущаются и даже напротив – содержание номера
убаюкивает, успокаивает (по большей части).

Вообще «Нева» на мой взгляд кажется менее впечатляющей, чем ее
петербургская конкурентка «Звезда», как и всякая земная река при
сравнении со светящимся небесным телом. Но сопоставление это
абстрактно и сиюминутно, некоторые звезды не всегда видны
на небосводе, а разливы речных вод способны оставлять
неизгладимые впечатления у прибрежного народонаселения. Так что
перейду непосредственно к впечатлениям.

Раздел прозы представлен романом, эссе, воспоминаниями и пьесой.
Роман Юрия Чубкова «Пьедестал» – из тех произведений, что с
претензией на актуальность «ворошат прошлое». Эта проза
выглядела бы актуальной без претензий году так в 1988-м.
Фантасмагория в провинциальном городе Благове изложена языком
Салтыкова-Щедрина, может быть, даже с некоторыми оглядками на Гоголя
и с напряженностью Войновича. Перестроечная сатира,
витиеватыми оборотами глаголющая о непорядке в датском королевстве
и гниении рыбьей головы. Персонажи, вырвавшиеся из
проблемного кооперативного фильма. Или из забракованного варианта
киноленты «Небеса обетованные». Всё очень неново, всё не очень
смешно. Хотя есть бронзовый идол Сталина, существо среднего
рода Кикимора, подземный клан бомжей и алкогольные поступки
действующих лиц. Всё вроде бы есть. А нет самого главного,
за что можно было бы зацепиться хоботом мысли или щупальцем
души. «Надо сказать, что время от времени на Бориса
Сергеевича Голованова нападал стих кипучей градоначальнической
деятельности. Это не значит, разумеется, будто в остальные дни он
бездельничал, посиживал в кабинете да поплевывал. Отнюдь.»
Увы.

Эссе Михаила Германа «Магия брассри, или «chez-soi» – посвящено
детальным описаниям бытия и специфической атмосферы парижских
кафе. Эссе создано истинным доктором искусствоведения. В
чтение втягиваешься и не можешь оторваться, поскольку изложено
вкусно и аппетитно. Много парижской топологии: Монмартр,
Монпарнас, бульвар Сен-Жермен, площадь Шатле. Всё это утоплено в
круассанах, бордо, сигаретном дыме, кофе, исторических
реминисценциях от Мопассана до Хемингуэя. Всё это об особенной
«chez-soi», чисто парижской «свойскости», уникальной
стильности и специфической коммуникации парижских кафе-брассри. Язык
напоминает манеру известного телевизионного автора Виталия
Вульфа. Авторская оптика превосходит удвоенную
наблюдательность Вайля и Гениса. Искушенный искусствовед рассказывает о
чисто французском искусстве жить. И, грубо говоря, об
искусстве жрать, тоже чисто французском. В очередной раз
продемонстрированный французский гедонизм не вызывает неприятия,
поскольку выражен и описан точно и с великим пониманием его сути.
Именно это делает как бы «легкое» эссе о кафе чем-то
большим, чем великое множество романов, новелл и статей вокруг.
«Когда француз выбирает вино в ресторане или брассри, долго
советуясь с официантом, посмеяться над этим может лишь тот, кто
не хочет понять, что в другой стране живут по-иному. Во
Франции удовольствие физическое и духовное практически
неотделимы друг от друга.» Автор едва заметно увлекается, несколько
раз у него попадается фраза «веками отточенные жесты
гарсонов», но интонация и владение эстетическим вектором у него на
образцовой высоте. После чтения хочется погреть в ладони
бокал кот-дю-рон, а лучше опрокинуть «за воротник» богемную
зелень абсента.

Воспоминания петербурженки Лидии Эзрохи (1910-1997) «Осмелюсь
возразить» хороши своей простотой и лаконичной точечностью. В
основном, это о смешном. Иногда за этим смешным видится нечто
такое, чего лучше бы не было на поверхности Земли. Но больше –
о смешном.

«– Вы ведь изучали итальянский язык, переведите название.

Он ответил:

– Какой-то ужин.

Это была «Тайная вечеря».»

Непритязательные записки о советском пространстве как заповеднике
анекдотов. Да и не только советском.

Драматургическое произведение «Блонди и Адольф» поражает. Поражает
оглушающей вторичностью и высосанным из пальца гротеском.
Автор этого «невероятного происшествия в двух частях» – Зиновий
Сагалов, член Национального союза писателей Украины и Союза
украинских писателей Германии, автор более 20 драматических
произведений разных жанров и 14 книг. Мягко выражаясь, эта
пьеса – спам по мотивам «Собачьего сердца». И, если вам
знакома вся тоска вердикта «театральщина», то данное
произведение – образец того, на чем «театральщина» до сих пор стоит и
держится. Подобные симулякры пьес, да еще изготовляемые с
такой плодовитостью – нечто вроде культурной чумки. Существуют
ли прививки от пошлости?

Среди «невских» подборок стихотворений, помимо неплохих (без таких
невозможно представить стандартный толстый журнал) поэзий
Надежды Поляковой и Елены Елагиной, крепостью и искренностью
притягивают стихи Александра Ананичева. Наиболее ценны они
могут быть для тех, кто особенно остро и лично воспринимает
геополитическое противостояние по оси север-юг. А также для
тех, кто умеет различать характерные приемы-интонации
В.С.Высоцкого в произведениях иных, поздних авторов. «Вот и нынче в
бою – рядом ухнул снаряд. /Даже скалы по мне, по живому,
скорбят! /Только скорби я не замечаю. /Я докучным сомненьям
своим – не слуга. /По ущелью ползу, чтобы душу врага /Отпустить
к мусульманскому раю!» Впрочем, что касается осей
противостояния, то ныне они скорее многовекторные. Ананичев с той же
суровой несгибаемостью писал в 1999г и такое: «Зацвели тополя
за Дунаем. /Только выкрашен копотью цвет… /Это Запад славян
распинает /На Балканах гвоздями ракет. /Хриплый крик над
Голгофой несется /К небесам из славянской груди – /Упованье на
русское солнце, /Что должно на Востоке взойти. /Но молитва
в снегах цепенеет. /Солнце катится нынче назад… /И покуда
Москва на коленях, /На кресте остается Белград.» Настолько же
качественна и его элегическая поэзия – «Вечер». Наверное,
публикация «Невой» подобной поэзии – один из сильных пунктов
стратегии журнала. И, совсем не отказывая в глубине,
прочувствованности и прочих достижениях поэтической формы
стихотворениям Виктора Кагана, я уже практически мало способен
воспринимать именно такой пласт языковой культуры; «Божий Страх»,
«хлеб наш насущный», «убиваться по прошлому стало грешно», «и
осталось лишь Богу к ладони припасть» и т.п. образность по
известным причинам может не вызывать у читателя
непосредственного отклика-резонанса. Понятно, что многие поэты пробуют,
как и В.Каган, уже несколько десятилетий пробуют отыскать
свой язык, но многое из этого, к сожалению наверное, так и
остается «наполнителем» поэтических рубрик наших «толстяков»,
как и в случае с упомянутыми выше двумя петербургскими
поэтессами.

Центровым, сильным местом 11-й «Невы» явился раздел публицистики.
Если материал Игоря Гамаюнова «Другая Россия», посвященный
проблемам защиты прав человека на постсоветском пространстве,
показывает дикую абсурдность полунищего бесправия в
провинции, сочувствие автора ко всем героям его историй, абсурдную
дикость зияющего контраста между центром и периферией, словом,
весь змеиный клубок длящихся бесконечными годами проблем,
то, перевалив в чтении за половину этих аргументов и фактов,
можно оказаться в ужасно апокалипсическом состоянии
сознания, в точке почти безвыходного социального кошмара. «Более
нелепого уголовного дела я не припомню: в Бутырской тюрьме
больше двух месяцев ждал суда человек, чья вина состояла лишь в
том, что он, оставленный государством без зарплаты, был
вынужден ездить на работу «зайцем».» Цитаты из Достоевского и
выдержки из уголовных дел, фрагменты бесед с реальными героями
историй, парадоксальное положение фермеров и
предпринимателей, крепкое положение новых трайбов «санитаров асфальтовых
джунглей». Создается практически полное впечатление того, что
нынешние рыночные отношения при неоднозначном и сильно
дезинтегрированном общественном правосознании (как бы нарушаются
чьи-то права, но никто и не против) уже традиционно и с
элементами классицистской законченности регулируются «Взяткой и
Пулей».

Другой материал этого же раздела можно категорически похвалить.
Вячеслав Рыбаков с полемической статьей под интригующим
названием «Я – русский. Что дальше?». Это крепкий отпор
мировоззренчески еще неоформившемуся лепету, либо циничному
проплаченному промыванию мозгов по поводу сумасшедше манящих перспектив
развитого либерально-демократического общества. Полемика
строится Рыбаковым на некоторых ключевых заявлениях, взятых из
статьи И.Яковенко «Я – русский. Кто я и зачем я?» («Нева»
№6, 2004). Сразу продемонстрировав уважение к неравнодушию
Яковенко относительно заявленной скользкой и непростой темы,
Рыбаков своим удивительно стремительным, весьма вольным, но
тем более экспрессивным и вменяемым стилем
изложения-полемизирования достаточно быстро загоняет «противника» в угол и без
того небольшого ринга и далее, не нарушая благородных правил
боя, прицельно бьет в обнаруженные слабые места. Рыбакова в
2000г в «Литературной газете» как-то обозначили как
«идеолога русского фашизма». Чтобы понять, насколько социальный
маниакально-депрессивный психоз размыл и искривил рамки понятий
«фашизм», «национализм», «либеральная идентичность» и т.п.
(скорее, не понятий, а теперь уже ярлыков), стоит прочесть
эту замечательную статью целиком и полностью. И не только
ради этого. Привлекая исторические, политические и
социологические факты, Рыбаков рассматривает оппозицию двух
государственных, геополитических решений: национального государства
(Россия) и цивилизационной империи (она же). Взывая к разуму,
просит без светской брезгливости подумать о смысле империи как
объекта длительно-исторического, мультикультурного и
структурирующего мировое соотношение сил. Явно заявляет, что лично
он – против идеократии. Попутно развенчивает потенциальные
общественные иллюзии. Не только критикует, но и пытается
предлагать решения. Конечно, я понимаю, что у нас все, кто
как-либо хочет «обустроить Россию», в первую очередь могут быть
сильно озабочены собственным психологическим
«обустройством». Динамичная статья Рыбакова не оставляет для такой
рефлексии ни времени, ни места. «Национальные государства
предъявляют исконным цивилизационным империям (России, Китаю)
претензии по поводу нарушения прав человека и навязывают порожденные
ими, национальными государствами, методики внутренней
регуляции тогда, когда эти самые методики перестают срабатывать и
подвергаются корректировке даже у них самих.» А какая яркая
сноска на четвертой странице текста, где процитирован текст
статьи Роберта Купера, английского дипломатического
наставника Тони Блэра («Observer» 2002г)! «Постмодернистский мир
должен начать привыкать к двойному стандарту. Между собой мы
должны оперировать на основе закона и открытого
сотрудничества в области безопасности. Но, имея дело со старомодно
организованными государствами за пределами постмодернистского
континента Европы, мы должны возвращаться к более жестким
методам, применявшимся в более раннюю эпоху, – силе, упреждающему
удару, обману – всему тому, что необходимо во
взаимоотношениях с теми, кто все еще живет в мире XIX века. В своей среде
мы должны придерживаться Закона, но когда нам приходится
действовать в джунглях, мы должны использовать законы
джунглей.» Возможно, что у себя на родине г-н Купер считается
одиозно-популистской личностью, склонной к драматически красному
словцу, я этого не знаю. Но само высказывание выявляет в
высказывающемся, кроме параноидальных тенденций и генетически
фиксированной ксенофобии (возможно также наличие невротических
нерегулярных кризов) еще и завидное отсутствие традиционного
для этой среды лицемерия, даже некую похвально-завидную
публичную откровенность. Видите, как интересно? Почти, как с
бесконечными выборами на Украине.

В разделе литкритики «Невы» также находятся: воспоминания Льва
Мархасёва о работе известного режиссера Петра Фоменко над
телевизионным фильмом «На всю оставшуюся жизнь»; Аркадий Бартов с
публикацией «Философия современного искусства – создание
гиперреальности и деконструкция культуры», где компаративно
рассмотрены коммунистический и постмодернистский проекты ХХ века
(материал удивительно мал по объему, хотя разбор темы,
кажется, способен быть бесконечным; автор не впервые
популяризует следы революционной французской философии: Бодрийара,
Барта и Деррида). В рубрике Бориса Друяна «Отдельная папка» –
отрывки из не допущенных к публикации стихов и виршей разных
самородков за период в много лет. Очень смешно, с
комментариями, и ни одного из авторов присылавшегося (зачастую
мегаломаниакального) бреда в этом обзоре ни разу не обозвали… ну,
например, «крышеедами». Типично питерская этичность.