Жизнь как есть

Нонна Мордюкова по праву считается одной из лучших актрис мирового кинематографа. Также хорошо известно, где сформировался этот незаурядный человек.

«Нонна Мордюкова (настоящее имя — Ноябрина) родилась 25 ноября 1925 года в селе Константиновка Артёмовского округа Украинской ССР (по другим источникам — в станице Отрадная Краснодарского края). Детство провела в селе Глафировка Краснодарского края (восточный берег Азовского моря), где её мать, Мордюкова (урождённая Зайковская) Ирина Петровна, была председателем колхоза. В 1942 году, во время оккупации войсками нацистской Германии Краснодарского края в годы Великой Отечественной войны, семье не удалось эвакуироваться. Возникла опасность насильственной отправки граждан на принудительные работы в  Германию. Семье Нонны пришлось скрываться на отдалённом хуторе Труболет (ныне — Новоурупский) Отрадненского района» - сообщает «Википедия». «…Наша семья сразу же (после начала фашисткой оккупации – И.В.) перебралась через Уруп в хутор Труболёт….Немцы сюда почти не заглядывали — кладка опасно качается, неремонтированная. Однажды все-таки один немец полез на четвереньках, велосипед на спину привязал. Лез, лез да и упал и разбился насмерть… Нашей семье было особенно трудно: мама — член партии, отец — инвалид войны, на костылях. Каждый раз надо было прятать его» - вспоминала позже Нонна Викторовна.  Но с отрадненским хутором связана не только суровая память о войне, но первые детские радости.  «Это единственное в моей жизни место, где я ощутила миг детства…Главное наше обиталище было, ... под кладкой, по эту сторону Урупа. Здесь и теперь есть белая глинка, а вернее, голубая. Не знаю даже, как ее определить правильно, но это что-то вроде пластилина…. Мы сидели на берегу целыми днями и лепили: рисовать ведь было нечем, да и не на чем». А в 1944 году Ирина Петровна вместе с детьми перебирается в город Ейск.

Трудно найти другую звезду советского кино, юность которой была связана со столькими городами и весями Краснодарского края. Но что стоит за этими переездами и другими жизненными перипетиями?

Советская власть в 1920 — 1930- гг. последовательно стремилась вырвать женщину из семьи, сделать её общественной активисткой, наёмной работницей или служащей, получающей зарплату.

Таким образом, большевики преследовали сразу несколько целей. «Выводя» женщину из семьи, они подрывали традиционную самоорганизацию населения и малых бизнес, которые были основаны на родственных связях. Советская власть стремилась искоренять всё самостоятельное и недостаточно подконтрольное.

Не даром женская гражданская активность часто вызывала резкое неприятие. По воспоминаниям Е.А. Дворниковой, женщины-активистки: «Почти ежедневные совещания, конференции, на которые нередко врывались мужья и с кулаками бросались на жен». Дома на активисток всячески нападали свекрови.

Но советская власть была также заинтересована в быстром увеличении числа грамотных работников, качественных специалистов разного уровня квалификации. Добиться этого без повышения уровней грамотности и занятости среди женщин был невозможно.

Поэтому «женское движение» активно и целенаправленно насаждалось «сверху». Появлялись разнообразные «хатки делегаток», женотделы при различных структурах, проводились женские конференции. Особенно активные девушки могли проявить себя в растущем комсомольском движении.

В целом «советские феминистки» тех лет разительно отличались от нынешних. Они не искали привилегий, отличающих их от мужчин. Такие женщины сами отстаивать свои интересы, стремились быть в мужской среде наравне с мужчинами. Многие из них начинали строить свою систему ценностей по традиционным мужским лекалам. Предусматривавшим, например, особую значимость патриотизма.

Идеалом считался единый в разных воплощениях советский человек, жизнь которого подчинена одному на всех делу борьбы за победу коммунизма. А все коммунисты – прежде всего товарищи в борьбе, а потом уже мужчины или женщины. Вне зависимости от пола во главу угла также ставился профессионализм, умение во что бы то не стало достигать успеха в работе.

Типичной женщиной–активисткой была мать Нонны Ирина Зайковская, дочь иногороднего бедняка. Она начинала свою карьеру бойкой предводительницей комсомольской ячейки с преимущественно девичьим составом в станице Старощербиновской. Там она проявила лидерские качества. Ирина Петровна свою жизнь на селе обустраивала по городским канонам. Как своего рода пример для подражания.

После её постоянно назначали председателем разных колхозов, работу которых надо было срочно улучшить. Разные населённые части страны, края, отдельной станицы советская власть «приводила к общему знаменателю», перестраивала на основе единого стандарта. Он, прежде всего, выражался в выполнении норм поставок, сельхозпродукции. Любых, самых неподъёмных. Вся жизнь села ломалась и переделывалась под государственные нужды с жестким подавлении любого сопротивления. Именно для организации такой новой жизни Ирину Петровну перебрасывали из района в район… 

Семья Мордюковых, как и очень многое в СССР, была неким гибридом модернизма и традиции. С одной стороны, главенство сильной женщины, с другой – многодетность. Нонна была старшим ребёнком, кроме неё в семье было ещё два сына и три дочери. Но семья также поглощалась служением Ирины Петровны Делу, и это юная Нонна почувствовала на себе очень рано.

Мать прививала дочери свои сильные и слабые качества характера, мировоззрение – не словами и убеждением. Той приходилось трудиться рядом с матерью с ранних лет, брать на себя часть её обязанностей, выполнение которых было жизненно необходимо, а за недоделки и слабости жестко спрашивалось…

«Я родилась грузчиком и до поры до времени была как мальчишка: широкоплечая, мускулистая, порывистая.

Маму любила и жалела до слез; провинюсь, бывало, накажет, не говорит со мной, больно было, стерпеть невозможно. По бедности взрослые трудились до упаду и неминуемо вынуждены были звать детей на помощь. Безоговорочно я подхватывала мамины-мамочкины поручения, но постоянным было желание выгадать минутку, чтоб прыгнуть в речку, поскакать по поляне и сделать вид, что не слышала ее зова.

Пошли братики и сестрички рождаться… Хорошенькие, беспомощные….

А мама ругалась. Возле мамы чего не сделаешь! А ей надо было больше заботиться о маленьких.

"Ты, кобыла здоровая, зачем надкусила пряник?" "Это не я…"

"Брешешь зубы твои отпечатались".

Крыть нечем.

Однажды вдруг рассмотрела я свою руку и увидела, что некрасива она, уже натруженная.

… я в передовых была, когда надо было полы мыть или парты таскать. Только и слышишь: "Мордюковочка!" Бригаду в момент организуешь и работа закипела» - вспоминала позже артистка.

 Нонна не была одиноким и несчастным ребёнком. Её жизнь с малых лет была осмысленной, полной тех радостей, которые в последствии сделали дочь председателя артисткой. «Мама меня любила не за то, что я была маленькая и хорошенькая, а за то, что я понимала ее больше всех, была ее как бы тихим стражем. Мне кажется, мама искала кровного союзника во всех разгоравшихся делах и видела таким союзником только меня.

Помню, когда папанинцы высадились на льдине, все кругом кричали от радости. Мама подучила меня кричать громко, на все поле. Да, немногое запомнила я из того дня. ... после мамы выступала я.

Потом ... преподнесли от колхоза кулек пряников в виде разных фигурок — коников, зайчиков, курочек, облитых чем-то белым и сладким, а внутри было варенье.

После выступления во второй бригаде сели в телегу. Я ела уже неохотно, но съела все до последнего пряника.

В третьей бригаде тоже выступили хорошо, после чего я упала лицом в сено и, не зная, куда меня везут на этот раз, заснула».

А в условиях войны и оккупации даже дети и подростки вместе с другими земляками приобретали уже собственный опыт сопротивления. Сопротивления как непосредственно врагу, так и собственной слабости, унынию и страху: « «Ну когда их долой? (гитлеровцев – И.В.) Когда?» — иначе и не рассуждаешь.… Остальное — это идет не наша жизнь. А мы одеялами закрываем окна, на стол — лампу, в руки — гитару. Кукурузная каша. Какой-нибудь отставший от своих в неразберихе отступления и скрывающийся от немцев солдатик рядом. Это уже наша — никем не истребимая — жизнь… 

Когда немцы хотели забрать колхозного племенного красавца коня, получившего на сельхозвыставке до войны золотую медаль, конь бесследно исчез. Немцы искали его всюду и не нашли. А конь стоял в хате, между кроватью со вздыбленными подушками и хрупкими украшениями на комоде, лишь кошка-копилка, мерзкая такая, разбилась. Потом конь вел себя тихо: он тоже не дурак, чуял переплетение волн врагов и своих друзей. Хутор помнит до сих пор, как предатель из полиции донес и сказочного красавца все-таки увели. Он шел нехотя, мотая головой, как будто все отлично понимал, и ржал, чего раньше с ним не было никогда. Зачем деликатничать? Предателя «окунули» — вставили головой в общественный сортир…».

Жизнь была жесткой и трудной, но целесообразной. Была надежда на светлое завтра. А настоящее представлялось неким коридором, железнодорожным перроном, на котором не было смысла задерживаться дольше необходимого. И который был любим за то, что с него можно было сесть на поезд в совсем иное, лучшее.

 Будущее, конечная цель освещали настоящее, но мешали в нём нормально обустраиваться. Даже когда пришла слава и появились все возможности для этого…

На первый взгляд, в совершенно других условиях Нонна Мордюкова повторила судьбу матери — личное счастье так и осталось недостижимым, но Дело было сделано: роли сыграны, фильмы сняты. Всё это касается многих советских людей, без различия пола.

Мордюковой удивительно удались роли советских людей, отдавших себя целиком Делу, причём как в высоком, трагическим, так и в комическом измерениях бытия. И Ульяна Громова из «Молодой гвардии», и «управдом – друг человека» …