Историчность, как судьбическая определенность, отмеряет не физические время и пространство человеческой жизни или исторические обстоятельства и возможности человека, - она, строго говоря, не отмеряет вообще ничего.

Происходит вот что: поэт погружен в повседневное существование, прогуливается по знакомым местам средней Швеции или по шумным улицам одной из мировых столиц, проезжает сквозь растянувшийся на десяток километров еловый лес: и вдруг, откуда-то извне, до него доносится сообщение - неожиданно, бессловесно, таинственно и так узнаваемо.

У каждого случается или не случается роман с тем местом, в которое заносит судьба, и только место, в котором вырос, вне этого контекста, потому что становится частью тебя самого.