Жизнь как есть

Явно больница, хотя в сознание ещё вертится шум бала – целые соборы свечей, кокетничающие красавицы, парики, вино, мерцающее в бокалах; в сознанье кружится нечто, и вдруг меркнет оно, выпадая во тьму.

 И вот – очевидно больница, где предметы обстановки не привычны, сверкают ярко, из неизвестного материала что ли, и в комнате он лежит один, под одеялом, на довольно жёсткой кровати.

Он один вообще – Моцарт, потерявший сознание на балу, и очнувшийся…

…тс-с – Некто поворачивается на вёрткой ноге кресла, и обращается к экрану, где мелькают различные лица, и суета течёт плазмой. – Тс-с. Меломаны, не интересно ли вам, что бы случилось с Моцартом в двадцать первом веке?

Но с экрана не доносится никакого шелеста, лишь суета длится – бесконечная, косная.

Моцарт, очнувшийся в странной, современной, потусторонней больнице, откидывает одеяло, встаёт, одевается: ибо и камзол его, и панталоны и прочее – кроме парика – вот, на стуле; он проходит коридорами, причудливо изогнутыми, коленчато изломанными и, не встречая никого (фантазия безвестного режиссёра) выходит (или выпадает) в бездну современности.

О! конечно его поразят дома – громоздящиеся коробки, сверкающие обилием стекла; и в не меньшей степени - железные повозки, мчащиеся по необычным дорогам с изрядной скоростью; удивит и одежда людей.

Обратит ли кто-нибудь внимания на его камзол? Панталоны?

Едва ли – подумают: нечто из фильма, перерыв там у них, и вот – актёр гуляет…

Ладно, пусть подтвердится фильм: шустрый, толстенький режиссёр, не найдя в картотеке достойного исполнителя роли Моцарта, попавшего в современность, натыкается на этого – растерянного, пробующего понять, где и как он оказался.

 -О! – восклицает, - То, что нужно…

 И хватают Моцарта, не зная, что это он, тащат на студию, ввергают в суету, требуют подписать бумаги, удивляются его удивлению по поводу самых обычных вещей.

Бумаги подписаны.

Моцарт снимается в роли Моцарта.

Подружка его – актриса – норовит стать подружкою в жизни, ломая его растерянность, зыбкость…

…или – лучше сделать так: Моцарт заходит в продовольственный магазин, и, после естественного удивления, берёт кое-какие пищевые товары, извлекая из кармана серебряные, видавшие виды монеты, вызывающие уже удивление кассира…

 Вновь вертящееся кресло, мелькает лицо сидящего в нём человека: оно затенено, но игра света и теней слишком привычна в реальности.

 Так сделать, или так?

Съёмка фильма, змеящиеся провода, кто-то пьёт кофе, другой кричит в переговорное устройство.

Моцарт пообвык, знает уже, куда попал, и даже научился играть – пусть предложенный ему материал не соответствует жизни, какой он жил, какую знал.

Ничего не выйдет.

Моцарт не предназначен для века двадцать первого: всеобщая грамотность и относительный подъём большинства к некоторому уровню знаний исключают появление среди пшеницы человеческой персонажей дарования Моцарта.

 Якобы режиссёр, предложивший идею, отворачивается к мерцающему экрану, где суета набирает новые и новые обороты, неистово складывая скучную повесть о жизни.