Рейтинг публикаций

Рубен Макаров – известный журналист и не менее известный пиарщик, а вот, поди ж ты, тоже человек: пишет сугубо специальную прозу, конструируя ее из нежности и любви. Проза Макарова прихотлива и лишена лобового сюжета, хотя назвать ее «потоком сознания» язык не поворачивается, скорее всего, это проза зеркал и отражений нашего сознания во всяких технических штучках и приспособлениях, типа аськи, записочек в мобильном телефоне или же автомобиля, по ходу жизни накапливающего все больше и больше антропоморфных черт. Все эти технические «слуги народа» повсеместно образуют наших клонов, выстраивают наши параллельные образы, в которых мы и остаёмся, пока окончательно не расстаем. Повесть Макарова про бег песка – из этой серии: песок сыплется, и сколько там ещё осталось... вот и возникает необходимость как-то зафиксировать ускользающее... нет, не время, но отсутствие оного.

Муха летает между прутьев решетки, выбирает каких-то пару прутьев и летает между ними. Как будто собачка, наученная садистом-дрессировщиком, петляет между ног с каждым его шагом по арене цирка, муха петляет между двух прутьев решетки

Берджесс решил подняться повыше. Туда, где начинается космос. Его чуть было не сбила противоракетная оборонная система США, но Берджесс увернулся.

Построенный целиком из дуба дракар - морской конь норманнов - плыл по моей улице.

Если в следующей жизни я буду кошкой, я хочу родиться здесь, на Кипре. И не просто на Кипре, а где-нибудь неподалеку от песчаного берега с отелями «Лорд» или «Золотой Залив». Там, на открытом патио, мимо которого струится искусственной голубизной ручей, перетекая водопадом в бассейн, там, где белые пластиковые столики спускаются с каменной плитки на искусственную траву и дальше на пляж, там, в ресторанном дворике, где начинает своё утро завтраком разноязыкая полуголая толпа, там буду вести я свою полосатую, свою счастливую, свою рыжую жизнь.

Надькина мать получила квартиру как мать-героиня. Чего геройского было в рождении потомственных бандитов, я в то время не понимала, хотя и смотрела на нее как на «Свободу на Баррикадах» с вечно обнаженной одной грудью для кормления младшего из бандитов

песчаный карьер, внизу бухта // южнорусское море, не балующее нефтью

Вечерами для поднятия боевого духа и чтобы не так жрать хотелось, старенький маршал, собрав вокруг себя, как квочка собирает курчат, генералов, делился с ними боевыми воспоминаниями времён Очакова и покоренья Крыма, попутно вольно пересказывая книжку Бантыш-Каменского «Биографии российских генералиссимусов и генерал-фельдмаршалов».

ангелы среди насъ.

Ночью спал рядом с отцом на надувном матрасе, истекал потом, к утру забылся, но глаза отворил уже в пятом часу. Дополз до окна, выглянул. Америка. Плотными рядами прижатые к бордюру железные авточудовища, бумажно-картонный мусор стремящийся вдоль тротуаров. Через дорогу – мертвый четырехэтажный жилой дом на два парадных, пыльно-рыжего цвета, серые оконные глазницы, подобие газона за узкой оградкой у входа. Небо бледно-голубое, почти желтоватое, с плоскими облаками. Человек в долгополой шляпе, с целлофановым свертком подмышкой.

Испорченный продукт - это продукт, время которого истекло. После определенного момента его уже нельзя потреблять.

А потом умер Сталин, и Стукач пошел его хоронить зачем-то, и его вместе со всеми задавил грузовик с песком. Фамилия Стукача была Петраш.