Рейтинг публикаций

Встретив на своем пути красивую женщину, оглядись вокруг – нет ли рядом горы. Если ты увидел гору, уходи скорее из этого места. Красивая женщина – дух этой горы, он может заманить тебя к себе и погубить.

Девочка сидела на кухне и смотрела на кошек, которые сидели попами на снегу совершенно неподвижно. Их было несколько. Сначала девочка насчитала пять, но подошли еще две и тоже уселись в кружок.

...Блин, мама-интернет, как же мне её не хватало! Да-да, я сразу задумался – о себе, о жизни, о мире, в котором живу. И понял – есть вещи, осознать которые можно лишь подойдя к черте, и чертой этой может стать что угодно. Ну, хотя бы песня.

«Опомнитесь! – кричал он, вскарабкавшись без приглашения на фанерную трибуну. – Социализм разрешал вам смотреть в небо, а кулацкий земляной капитализм вновь пригнетет вас к земле. Неужели вам снова хочется быть ее, земли, рабами?»

Человека губит не его пустота, а то, чем он пытается ее заполнить. Все беды от страстей, которые поселяются в человеке как бесы. Вот они то и губят его, а не Пустота, без которой любой сосуд становится бесполезен.

...братья были близнецами, схожими, как две капли воды. Во всем, кроме одного – один был живым, а другой наоборот – мертвым.

...на секс можно же смотреть и чуть шире: можно вместе делать еду и есть её после — вдвоём и с гостями...

...Все в подлунном мире – равновесие. Было много – стало мало. Было очень много – стало совсем мало. Спираль завершила еще один виток, паровоз дал гудок и сошел с рельсов. Нормально. (...) Конечно, было бы лучше, когда всё было бы наоборот, но такое случается редко. Если вдуматься – никогда. Потому что после того, как было совсем мало, а потом очень много, всё равно, рано или поздно, наступает совсем мало. Или вообще ничего. (...) А самое паскудное во всей этой катавасии, что так называемая жизнь… с мартом, леденцами, прогулами, проулками, простудами, танцульками, юбками и мини юбками, зверинцами и сопливыми детьми не учитывается. Совсем. Проносится со свистом.

Меня ждет он, начало всех начал, точка исхода всех земных путей, которые оказались для меня столь важными. Неужели это произойдет? – думаю я. Неужели это возможно?

...С каким-то обреченным весельем я вдруг ясно увидел, словно со стороны, как нечто, вроде бы надежно погребенное в вечной мерзлоте забвения, начинает оттаивать, оживать, распускаться, наполняться соками, крепнуть, набирать значение, вес, шириться и разрастаться во мне подобно свинье, откармливаемой на убой.

В дурдом я попал с 1986 на 1987 г. как раз перед Новым годом. Это было начало перестройки. В тот момент времени казалось, что стоит принять одно-два правильных решения, издать верную директиву, ввести повсеместный хозрасчет - и жизнь сама собой наладится, дела пойдут не хуже чем в Америке, а может даже и лучше. Надо только отпустить на свободу производительные силы, а производственные отношения сами собой наладятся.