Проза

               
                                                                                                            Навсегда в моём сердце,
                                                                                                            удивительные люди, теперь
                                                                                                            уже из такого далёкого.

   Чем больше болезнь брала верх, тем явственней он видел картинки пропитанные сладостью и горечью духмяного воздуха детства. Сознание гасло будто лампочка, висевшая над окошечками будки киномеханика Сани Землянского.  Уборщица тётка Фёкла, она же кассир и контролёр рыскала между рядами, выволакивала безбилетников. У неё был один глаз, когда сползала повязка, лицо нагоняло страху, под стать лицу, было прозвище – камбала. Её боялись, даже билет не давал гарантии, что сможешь досмотреть ту удивительную жизнь, которая была так рядом, на клочке простынки с завораживающим названием экран.  Ему несносно захотелось уехать туда, в богом забытую, всеми покинутую деревушку, и как бы для смеха названную Городок.

    Придя в сознания вспомнил, что когда-то от Волхова моста до Новгорода ходил маленький пароходик «Заря». Если успеть на Вишерскую электричку, – она без остановок, – тогда поспею. От слова поспею, потянуло родным и вкусным, как от пенки на топлёном молоке в русской печке.
  По громкой связи капитан объявил, что через десять минут «Заря» отходит. Силы и голос покинули, от бессилия заплакал, однако, на пароходике его заметили, помогли подняться по трапу. Свободных мест было много, он сел перед стайкой старушек с корзинками из рогожки, – в будни они приторговывают на платформе огородной всячиной.  Копеечный прибавок туго пеленают в платочек, потом, присовокупив к сиротским пенсионным крохам, форсят друг перед дружкой купленным отрезом на платья – на тот, последний надёв.

   Впереди, чуть поодаль, во всём белом сидела солдатская невеста. Сказывали, только одна она уцелела из разбомбленного немцами санитарного поезда. Прижилась, с тех пор каждый день ходит на станцию встречать своего жениха-солдата. Сколько лет, а она не меняется, при взгляде на неё, захотелось увидеть того, кого она так ждёт, для кого на алтарь любви возложила неземную красоту.  У него было много женщин, однако, любви не было; разве мамушка так любила его в младенчестве, но это с годами забылось.

  Пароходик причаливал, оставляя на берегу очередного пассажира. Солдатская невеста сидела неподвижно, положив руки на коленки, прибывала в отрешённости. Набравшись смелости, подошёл, хотел было заговорить, но она опередила. Всё так же глядя в никуда, тихим голосом:
– Сон – это маленькая смерть, каждый воскресший вкушая новый день, новую жизнь не понимает, какое это чудо, видеть рождения нового.

Она встала, приподняв полу свадебного платья, осторожно ступила на трап. Ослепительная белизна, пробивающаяся сквозь клочья тумана поднимающегося от реки, была похожа на лунные блики.  Он ещё раз подивился  тому, что  за столько лет ни единой поновы, ни единого пятнышка. Это как же надо любить?!
Вдруг она остановилась и всё тем же ровным, без нажима голосом:
– А люди правы:  «смерть вовсе не навязчива – приходит лишь один раз».