Проза

Мусор

Услышь себя чьим-то слухом. Услышь себя разными голосами. Он прошел через двор. У дороги плакал ребенок. Мальчонка лет четырех. Лицо его не теряло ясного выражения, словно перед глазами стояли четкие картины лишь ему ведомого мира, а гримаса плача показывала такое небывалое, очищенное страдание, что каждый, кто мог увидеть это хоть краем глаза, мгновенно попытался бы  извлечь из себя всю возможную помощь. Но вокруг никого не было. Стоящая рядом мать была растеряна, казалось, она исчезла ненадолго. В ее серых глазах отражались сумерки, свисающая надо лбом прядь волос сливалась с веткой придорожного кустарника. Поблескивали лужи, наполняясь ночной влагой. Тишина была неподвижна и плоскости домов, сараев и даже помойных баков, стоящих поблизости, вторили ей. Нерешительность тоже была неподвижна и замерла в нарисованном ею мире. Негромко всхлипывая и подвывая, мальчик бормотал «я без нее не могу, я не должен уходить отсюда, надо было, не надо было, теперь нет». «Я же не заставляла тебя, а ты взял ее и выбросил»,  – попыталась ответить мать источнику плача, но попала на нерешительность, которая задвигалась в ответ и вызвала новые слезы. «Я боялся, что ты будешь ругаться». 

Он подошел к плечистому помойному контейнеру, благодушному в безграничности своей потребительской сути, ржаво-каштановому – цвету заканчивающейся вечности – и сразу же увидел небольшую, размером с две ладони, игрушечную повозку. Кузов тележки был немного скошен, а одна планка бортика сломана, но все колесики были на месте. Игрушка была изощренно и разнообразно раскрашена, словно ее росписью занимался сам Ян ван Эйк, и производила необыкновенно живое впечатление. Казалось, она сама сейчас развернется и выедет из мусорного контейнера. Несомненно, такие не делают на фабрике, а, может, и вообще не делают. Он достал игрушку, осторожно вытер своим шарфом и подошел к мальчику. «Она еще не запачкалась. Но ее обязательно нужно помыть и вот здесь приклеить палочку. Она еще не забыла тебя. Мусор – это то, что мы только что держали в руках». Нерешительность приобрела совершенно другой оттенок. Мальчик взял игрушку под безмолвное согласие матери, радость не позволяла ему улыбаться.

 Створки вечера сомкнулись. Очертания предметов стали сливаться друг с другом, обнимаясь и балагуря. Пепельно-лиловая дымка сумерек медленно пропускала тягучую ночную синеву. Сорвалась с ветки ворона и, сыро, неохотно каркнув, понеслась к соседнему вороньему становищу. На невидимом балконе раздались голоса. Уверенным созвездием вспыхнуло несколько окон. Мальчик с мамой исчезли в конце двора. К помойке, шурша пакетом, подошел вечерний завсегдатай, хозяин вселенной. Он отобрал несколько невнятных предметов и дружелюбно хрюкнул в сторону задумчивой фигуры.

-  Слушай, а как тебе люди?  –   спросила фигура.

-  Ништяк, Семыч вчера даже денег вернул.

-  А вообще?

-  Что вообще?

В лесу

в непролазной лесной чаще мерещатся красным огоньком ягоды малины когда идешь к ним по вздыбившимся мозолистым корням ступня соскальзывает и запинается норовит превратиться в неподвижный корень по гибким молодым побегам стелющимся под ногами тонкой сеткой заштрихованной метелками травы продираешься сквозь сплетение воздуха ветвей и стеблей сквозь неизвестно откуда взявшиеся колючки и шипы налипающая паутина на глаза нос кружит голову кажется из нее уже не выбраться но увидеть ягоды на кусте чтобы не собрать их а убедиться в чуде сбывания и преображения малина превращается в волчьи ягоды в калину в неизвестные бликующие лоснящиеся вздрагивающие влагой огоньки в ватном облаке страха мягкое живое сжимается от уколов острым до степени неживого колючие ветки со всех сторон преображенная реальность ягоды естественной сладости остается недосягаемой нет леса в колючем пространстве города есть острые холодные брызги противоречий когда перепрыгиваем через самих себя через большую темнеющую лужу в которой тают неведомые огоньки как красные  ягоды на лесном кусту и кажется никогда не развиднеет смеющиеся голоса говорят что в лесу нет ягод а в городе луж но так можно и заблудиться и если мы не случайно разлитая лужа в которой лишь отражается идея творца следующая отечественная война будет войной за отечество сознания где другие значения вспыхнут спелыми ягодами где плоды с ветвей можно снять и брызги сыплются оживляющим дождем на лес травы корни паутину и нет страха морока искажений и веселые выкрики у кафе не кажутся воплями пытаемых  и не затыкаешь в ужасе уши и смех ребенка не кажется плачем и фейерверк не кажется обстрелом

Громкие листья мешают ходить

постепенно под ногами оказывается больше чем над вчера ставишь ногу с легким шорохом сегодня с легким скрежетом а потом некуда и поставить идешь по водам они сухие ржавые скрипучие воды времени где-то они обрываются листочки мелкие прячутся сначала в траве на асфальте там-сям как бы случайно невидимый дворник смел ветер рванул и снова лето но разнообразие форм под  ногами уже не дает себя забыть зубчатый вытянутый ассиметричный маленький круглый скрюченный словно подгоревший с одной стороны желтый сочный лапистый выточенный удлиненный скособоченный давно лежащий и случайно упавший будто сжимающий что-то в кулаке придерживающий тонкими пальцами лето теплую воздушную прослойку в ароматной резьбе коры затихающий голос сползает смолой в архив слоистый земляной архив вчера слова ускоряют ток крови сегодня ложатся на бумагу завтра кто-то беспомощный держит рассыпающуюся бумагу цвета корицы чувствующую свое родство с земляной окраской  крошкой слоями  и говорит о древности то есть бережно хранимой связи с древом жизни этих листков вещества трансформирующегося из бумаги в воздух опадающего короткими формами импульсами страницей с тонкими фразами-нитями свивающимися в неразборчивый клубок с тяжелой поступью ровных предложений с неуверенно бегущими цепочками слов спадающими в конец страницы арочными построениями листки потерявшие представление о форме открытки прошедшие немыслимые расстояния письма менявшие настрой и последовательность событий заявления заявки обращения все насущное бормочущее себе под нос растерянно облетающее из будущего в настоящее в прошлое надорванный шероховатый край открытки пустой выцветший конверт из которого убегает долгая закончившаяся дорога маленькая заметка письмецо записка в несколько фраз в одну фразу междометием выскакивает из стопки долговязых листов и крепко пахнущих травой и старыми сыроватыми ковриками открыток все время выпадает маленькая записка бумажное междометие с бахромой на конце слышно как пульсирует в буквах ток звук громкость пока пытаешься поймать не упустить разобрать записку остаешься формой времени такой же формой времени как записка человек форма времени а потом постепенно меняешь форму и идешь по громким листьям кричащим листкам вскрикивающим фразам мир остается в архиве и ты становишься формой свободы