Поэзия

 

 

 

1

 

Не ломит февральская стужа
Костей дезертирам седым…
А в небе фабричном, простужен,
Стоит-не шелохнется дым.
 
У храма, где тёплой иконой
На царство венчались цари,
Солдаты срывают погоны,
Счастливые, как упыри.
 
Девический визг раздаётся
И хохот, и пьяная брань…
И Всадник в лазури несётся,
Простёрши железную длань.

 

 

2

 

И снизу, и слева, и справа
Шинелей и войлок, и снег…
И тенор визгливо-картавый:
И в небе стоит человек.
 
"Отбросьте сомненья и страхи!
Пропейте, протрусьте войну!.."
А снизу – фуражки, папахи
Да пара сапог на кону.
 
И холодно в шапке бараньей,
И солоно режет в гортани…
 
…И ползает аглицкий танк;
В окопе пусты пикельхельмы…
 
Спешит мимо лавки питейной
Мадам по фамилии Бланк.

 

 

3

 

Вечерний город затянуло;
Вокзал чернеющий промок.
И возвращается понуро
С войны в шинели длинной Блок.
 
В фуражке с маленькой кокардой
И в башлыке, как атаман,
Он схож с каким-то государством,
Где вечно – холод и туман…
 
Ямщик молчит во всю дорогу,
Глухой ворочаясь спиной…
И начинает понемногу
Поэт беседовать со мной.

 

 

4

 

Не граниты морды львиной,
Не фабричные гудки:
В кабаках гуляй, рванина!
Нынче льготны кабаки.
 
Побродяжим забесплатно
Со тальяночкой вдвоём.
Острым ножичком в парадной
Толстопузого пырнём.
 
И потом зальёмся песней,
Как голодные волки...
А к утру на мёрзлой Пресне
Сложим головы в тюки.

 

 

5

 

Расшаталася вьюга косая,
По февральским дорожкам кривым…
Дай, прохожий, тебя попугаю
Я австрийским затвором стальным.
 
Сапоги за серебряны гроши,
А шинель за керенки отдам
Тыловой замерзающей воши:
Я пардону прошу у мадам.

 

 

6

 

Неву сковал тяжёлый лёд.
Сверкает шпиль адмиралтейский.
Большой из Штатов пароход
Застыл у пристани халдейской.
 
Темно осьмнадцатой зимой
Послу в пыли голубоватой…
И пишет женщина домой
В свободой дышащие Штаты.
 
«Мадлен, у нас течёт бачок
И не хватает спичек серных.
Зато есть свечи – и ещё
Муки три фунта и консервы…»
 
Бесшумно тает керосин,
Беззвучно угли догорают…
И, как влюблённый Аладдин,
Метель стекло перетирает…
 
И еле слышны сквозь пургу
Сухие выстрелов гремушки...
И я оплакать не могу
Её ирландские веснушки.

 

 

7

 

Эх, война, кабатчик пьяный,
Беспробудных друг ночей!
В беспардонности твоей
Виновата обезьяна,
Что у серба на плече:
 
Ходасевич Владислав –
За мистический свой нрав.
 
И ещё – в костисых щёчках –
Немец в цейсовских очёчках,
Сверху кайзеровских бельм
Нахлобучивший штальхельм.

 

 

 

8

 

Ты отвернулась; словно птицы,
Взглянула ты куда-то вбок:
Я видел чёрные ресницы –
И твой младенческий висок…
 
Надела шапочку глухую
И, может быть, ушла туда,
Где Блок размеренно тоскует
В стихах, как детская беда.

 

 

9

 

Как чудно, в мучице снежной,
С молодой на голубках
Прокатиться – и, вспотевши,
Утонуть в её мехах!
 
У неё веснушки рыжи
И морозною зимой;
У неё глазок бесстыжий –
Как червонец золотой.
 
Ах ты, девка с антресолей!
Уж давно тебе не впрок
Ни цыгане, ни застолья,
Ни воро́вский кошелёк.