Поэзия

1.

Приехали мы в Лондон поутру.
Отец меня представил музыкантам
Различным; среди них, я помню,
Был Иоганн Христиан, последний сын
Великого Иоганна Себастьяна.
Представь, Констанца, он со мной шутил,
Через платок играть мне предлагая,
Положенный на клавиши, и сам
Играл на скрипке, клавесине, флейте.
Четыре или пять часов
Мои концерты продолжались; долго
Пред публикой на сцене я стоял
Худой и бледный; был костюм велик,
Парик завит, напудрен – как мука;
Движеньям в такт с него слетала пудра.
Похож я был на куклу, чей завод
Не прекращается никак – и «браво!»
Кричала публика. Как дети друг у друга
Игрушку вырывают – так рвала
Она из скрипки детской звук за звуком.

2.

Потом – Париж. И то же всё; потом
Домой обратно; снова Зальцбург; пьески;
Дом, бедный садик у крыльца; затем –
Смычок придворный, снова сочиненья.
В Италию меня отец повёз.
Венеция, Флоренция; Миланской
Там оперы меня коснулся дух,
Как матушкин платок касался
Горячих глаз, чтоб отереть мне слёзы.
Творения великих мастеров
Меня тогда приятно удивили:
Сикстинский свод, массивные фигуры,
Взнесённые самим Буонарроти,
Парили в воздухе – и хор звучал
Молитвенно – то низко, то высоко…
Представь, Констанца: небо над тобой,
А в небе – люди; множество народу...

3.

Однажды, рано утром вышел я
Из конуры своей (под самой крышей
Тогда я жил). Вдруг, слышу кто-то
Насвистывает весело мотив
Из Митридата. Оглянулся я –
Торговец раками с корзиной полной
Мне подмигнул – и скрылся за углом.
Приятно стало мне, что иностранец,
к тому же лавочник простой, так бойко
Насвистывает оперу мою.
Нередко и теперь я вспоминаю
Под шляпой загорелое лицо
Его и полную корзину с горкой
Злых глаз и шевелящихся клешней.
Вот слава! Есть сегодня: «браво»
Тебе кричат и носят на руках,
И жизнь полна надеждой, как корзина
Живым товаром… А назавтра в ней
Нет ничего – что продано, что так
Пришлось раздать, чтоб не пропало даром...

2017

4.

Неловко было мне, не по себе,
Когда меня сажал за общий стол
Со слугами в людской обедать
Хозяин граф. Не за себя краснел я,
Лицо в платок, расшитый шёлком, пряча.
Мне было жаль его преосвященства...
Но ненадолго – стало мне забавно
И весело их слушать болтовню:
На языках скупых вертели слуги
Хозяев важных, приложившись к кружкам…
А вечером – мне самому служил
Весь Геликон: и музы и простушки
С лугов альпийских… Милые картины
Мечтались мне – и превращались в звуки…
И забывал обиды я тогда,
И пресный хлеб, и похвалы некстати;
Карман дырявый, кислое вино…
Твоё я пью, Констанция, здоровье!

5.

Лоренцо милый*, часто я теперь
Отцовские уроки вспоминаю.
Тогда вдвоём сидели мы с сестрой
За клавесином старым, и отец
Водил смычком по скрипке, нам кивая…
Ногами я тогда не доставал
До пола далеко, смешно болтая
Ботинками. Серьёзной становясь –
Вдруг прыснула Наннерль – и разразилась
Неудержимым детским, звонким смехом…
Каморка наша, свечи, полумрак
И музыки начальные аккорды…
О, это стоит дорого! А смерть,
Как всякий дар, бесплатно достаётся.
Ушёл отец, мой бедный… Был я с ним
Порою сух… И мать… Помянем их!

*Лоренцо да Понте - либреттист и приятель Моцарта.

6.

Довольно звуков! Закрываю крышку
Клавира моего, тушу свечу.
Удача мне сегодня улыбнулась:
Придя с концерта, сел за инструмент,
Не сняв камзола, туфель, парика,
Лица не вымыв, не надев халата,
Я принялся записывать, на ум
Пришедшие мне грустные аккорды.
И весело мне стало как-то вдруг,
И чудно, и легко, и пальцы вновь
От клавишей к перу переходили…
Теперь в постель! И наблюдать во сне,
И слушать, как гудит орган в соборе –
И Реквием рождается, плывёт;
И хор – фигурки женщин и мужчин
С трагическими лицами, смешно,
Величественно тянут звук за звуком…
А между тем, уверенности нет,
Что я проснусь назавтра, что скворец
Меня разбудит песенкой сварливой,
Как флейта в зингшпиле… Вот в клетке он,
Прикрывши плёнкой глазки, задремал.

2020