Онтологические прогулки

Произошло

Произошло же это давно, и уж во всяком случае, если верить тому, что сами древние греки рассказывали о первых своих философах, они были как раз теми, в ком человеческое достоинство и пробудилось.

Фалес, придумавший истинно философскую месть своим согражданам по Милету, обсмеявшим его. Диоген, который поселился в пифосе (глиняной бочке для зерна) потому, что она была ничуть не хуже массового жилья в Синопе и Афинах, но, в отличие от них, была мобильна. Ведь, по сути, ему принадлежит идея трейлера, крытые повозки встречались в древнем мире, но Диоген догадался, что в ней можно не только ехать, но и жить. Про Архимеда я уж и не говорю.

Фалес прогуливался по Милету, засмотрелся на Луну и провалился в колодец. Все греки хором: «Фалес, под ноги смотреть надо, а не на небеса»! Как же. Обиженный Фалес арендовал на год вперед все маслобойни острова. Греки еще больше смеялись: «Денег нашему купцу девать некуда»! – Фалес молчал. «Виданное ли дело, арендовать маслобойни, когда и не знаешь, будет ли урожай»! – Фалес молчал. «А не будет урожая, что он с маслобойнями делать будет»? – Фалес молчал, и лишь вычислял фазы Луны. А когда следующий год оказался необычайно урожайным на оливки, как он и рассчитывал, и греки бросились к маслобойням, то оказалось, что все они арендованы Фалесом. И он семь шкур спустил с соотечественников, и спросил: «Хотите, чтоб на следующий год было так же»? – «Не-ет»! – Ну, так, никогда больше не смейтесь над философом.

Чувство собственного достоинства на переходе к античности от доисторических времен, и в целом, в раннеклассовых обществах, хоть и не широко распространено, но уже встречается. Оно продукт осознания человеком своего отличия от внешнего мира и противопоставленности ему, угнетенности миром. Естественно воспринимая внешнюю реальность как нечто, одухотворенное на его манер, древний человек персонифицировал ее в образах богов. А в таком случае, угнетателями становились боги. Из мифологии, а особенно из древнегреческой, известно, сколь высокомерны были боги и как пренебрежительно, как оскорбительно они относились к людям.

Для богов люди были артистами, марионетками, предназначенными исключительно для развлечения высокопоставленных зрителей с Олимпа. Для этого их стравливали друг с другом, чтобы наблюдать сражения и чувствовать выбросы адреналина. Их сводили, чтобы полюбоваться на пиры или случали, чтобы посмотреть на любовные сцены. Их гоняли с мелкими поручениями, как Геракла, который плыл уже по Понту Евксинскому с Язоном на Арго, когда из пучины морской вынырнул Главк и сказал, что боги командируют Геракла за яблоками Гесперид, и тот сразу очутился у геркулесовых столбов, прямо в противоположном конце мира. Их заставили учредить олимпийские и истмийские игры, где во славу Зевса и Аполлона они били друг другу морды в кулачных боях.

А морды били так

Два голых мужика, натертых оливковым маслом, стояли друг против друга. На каждом из одежд лишь сандалии и сыромятные кожаные ремни, перетягивающие кулаки и запястья, для прочности удара и защиты кулаков. И туда, в кулак, засовывался вкладыш потяжелее, иначе, ведь, не интересно! Запрещено, конечно, но проверит его – кто!?

И бились, бывало, сутками, до тех пор, пока один не признает себя побежденным. А так, как дураков среди греков не было, то бились, пока оба не упадут, а тот, кто еще сохраняет способность шевелиться, объявляется победителем.

Идет, например, война. Два полиса лупят друг друга дубинами, мечами и копьями, но тут бежит Гермес: «Ребята! – Кричит он. – Олимпиада начинается»! Война моментально останавливается. Чтоб не волочь с собой тяжести, все мечи и дубины оставляются на поле боя, и обе армии дружной толпой валят на Олимпиаду. А там, попивая разбавленное на две трети красное сухое винцо, они смотрят на дерущихся голых мужиков, орут, болеют, переживают, а потом, обсуждая недавние перипетии соревнований, идут домой, на поле боя, подымают валяющееся там оружие, и продолжают с того места, где остановились.

А сверху боги делают ставки, попивая нектар.

Я думаю, что первые проблески изобретательности и проективности выражались в образах мифологических героев, ставших эталонами протестного человеческого отношения к богам, поначалу, принявшим облик тайного «закулисного» бунта.

Конечно, тайного, а как иначе? Достаточно вспомнить, что, например, Аполлон сделал с Марсием, вздумавшим открыто с ним состязаться. Так и родилось выражение «шкуру спустить». А что боги сотворили с Одиссеем? Они уже и ставки поставили, – одни на ахейцев, другие на троянцев, - и сторонники троянцев уже руки потирали, ожидая немалого барыша, и вдруг – троянский конь! Ну, и проигравшие дунули Одиссею в паруса, закружили его в Средиземном море, загнали в стихию жизненных странствий. Уплыл юный Одиссей с Итаки, где была прекрасная Пенелопа, а вернулся старик к ждущей его старухе, так для обоих и жизнь прошла. А, что обиднее всего, выигравшие сторонники ахейцев на Олимпе пальцем не пошевелили, чтобы Одиссею помочь.

Или даже Геракл, сын Зевса, а велика ли помощь отца в подвигах сына? Известно, что Зевс любил прогуляться по земным женщинам, а его супруге Гере это не очень нравилось. Ну и пришла хитрая жена к мужу со словами:

- Зевс, я слышала, у тебя на земле опять кто-то родиться должен?

А этот самодовольный мужик восседал на троне и бороду почесывал. Странный вопрос!

- У меня-то? А то как же!

- А кто, Зевс, - ластится женщина. Глупый вопрос, кто же может родиться у воплощения мужественности?

- Конечно, сын!

- А там двое должны родиться, твой-то каким будет?

Нелепые слова говорит женщина, каким по счету может родиться сын царя богов!

- Первым, само собой.

- И кем же будет родившийся первым?

- Царем, естественно.

- А кем же станет родившийся вторым?

- Да рабом ему будет, отстань.

Сказал царь богов свое слово, а того не заметил в самодовольстве, что Гера подменила тезис. Сначала она спрашивала о будущем сыне Зевса, а затем про того, кто родится первым. Слово же царя богов нерушимо, это – закон мироздания, даже он сам не может от него отказаться, иначе мироздание обрушится.

Получив царское слово, Гера сразу же составляет женский заговор. Женщины Олимпа известные подружки, но в этом случае они быстро нашли общий язык. В заговор, помимо Геры, вошли Ананке – богиня неотвратимости, Атэ – богиня безумия, Афина и несколько других нужных дам. Они-то совместно и сделали так, что первым родился Эврисфей, а Геракл только вторым, а в дальнейшем они ему всю жизнь испортили.

Под их влиянием, Геракл начинает жизнь с безвинного преступления, а в греческую мифологию входит тема нечаянной, по воле богов, вины, блестяще описанная позднее Софоклом.

Младенец Геракл отличился. Причины остались неизвестными, то ли, он чересчур разорался в люльке, то ли памперсов излишне намочил, но воспитатель, могучий воин, вытащил его, перегнул через колено и тяжелой дланью от души отвесил ему пару пощечин по филейным частям.

Так, это же – Геракл, будущий величайший герой, ему стало щекотно! Он развеселился и дружески потрепал воина-воспитателя по плечу. Так, это же сын Зевса, воспитателю – хватило!

Начав жизнь с безвинного убийства, выросший уже Геракл, под влиянием Атэ перестрелял из лука всю свою семью: жену и троих сыновей, и этим собственными руками пресек свой род, страшная для древнего грека участь! А позднее, он убивает своего лучшего друга, воспитателя самого Зевса, кентавра Хирона. И опять случайно, не желая того, когда они оба отстреливались от взбесившегося табуна одичавших кентавров, отравленная ядом Лернейской гидры стрела Геракла царапнула кончик уха Хирона.

Кентавры сыздревле славный народ, но в теомахии (войне богов) они поддержали не того, Зевс им этого не простил и довел до одичания. Он пощадил только Хирона, своего воспитателя. Кентавр, это – лошадь с торсом человека вместо своей лошадиной головы, отголосок прежней жизни древних греков в северных степях. Это существо, ростом с двухэтажный дом, в пыль разбивающее копытом гранитный валун. И при этом – блестящий стрелок из лука и великолепно владеет мечем! От них трудно отбиться. Хирон – бог, Геракл – герой. Они вскочили, как сидели, и начали отстреливаться. Стреляли они не хуже нормальных греческих стрелков: двадцать стрел в минуту. Револьверная стрельба! - Три секунды на выстрел, время, за которое надо достать стрелу из колчана, положить на тетиву, прицелиться и попасть. Хирон стоял чуть впереди и справа от Геракла, и стрела Геракла, отравленная ядом, в этой суете царапнула его ухо.

Хирон – бог, он бессмертен, а яд гидры – абсолютен, от него не может быть спасения. Бессмертное существо, отравленное абсолютно смертельным ядом, попадает в вечную агонию. А нечаянный виновник этой жуткой участи – Геракл.

Ему такую судьбу обеспечили богини, но где был его отец – Зевс? Слово царя Богов тут уже ни при чем…

У древних греков, осознавших себя и приобретших чувство собственного достоинства, был особый счет к богам, вызывавший неутолимое желание потребовать оплаты. Например, отвесить богам оплеуху, пусть втайне, но натянуть им нос, хоть бы это и был кукиш в кармане. Такая мечта заставляла напрягать ум и развивать хитроумие, и изобретать все новые способы героического бунта против Олимпа, представляя и проектируя растерянные взгляды богов, не понимающих, откуда к ним в очередной раз прилетело...

Греки для своих богов сами становились неотвратимостью, и эту мечту воплотили в героях как идеалах победителей богов. Нередко они попадались, тогда им приходилось худо, как Язону или Марсию. Но иногда им удавалось остаться незамеченными, и тогда они праздновали победу.

Хаос родил Урана

Хаос родил Урана и Гею.

Хаос, вообще-то, это не беспорядок, буквальный перевод этого слова – зияние, бесструктурность, абсолютная лишенность формы. Если хочешь увидеть хаос, то зимой в безлунную и беззвездную ночь, когда все фонари и окна на улице погашены, посмотри снизу вверх из ярко освещенной комнаты в открытую форточку. Тогда и увидишь, что это значит: «Земля была безвидна и пуста и тьма над бездною». Видеть было попросту нечего. Ну, и заодно, поймешь, что пророчит «Черный квадрат» К.Малевича европейским культурам.

Уран – бог Неба, но не всякого, а неба покрытого тучами и испещренного молниями, неба рождающегося. А Гея – богиня Земли, да не всякой, а зарождающейся, сотрясаемой и изрыгающейся вулканами. Гея рождала чудовищ: одноглазых циклопов или, например, гекатонхейров, трех братцев-близнецов Кота, Гиеса и Бриарея. У каждого по пятьдесят голов размером со спичечный коробок и по сто ручищ. И ростом они от земли до неба, могут своими лапами срывать с места скалы и кидать их в противника. В теомахии использовались как метательные машины.

Урану очень не нравилось, что за деток ему супруга произвела, но куда их девать, если кроме него да Геи больше ничего в мире нет? И придумал он запихивать их туда, откуда они на свет появились, то есть, назад в утробу Геи. Появилось подземное царство.

Гее не понравилось такое обращение супруга, и она одного из детишек припрятала. Это был Кронос, который вырос, сверг отца и женился на Рее.

Пифия, однако, Кроносу предсказала, что один из его сыновей свергнет его, как он – отца, и Кронос, уже зная, что с женами шутки плохи, решил пожирать собственных детей сам. С тех пор они там и пребывают, в утробе всепожирающего времени, на островах блаженных, под руководством Кроноса, который в итоге от злости сожрал сам себя.

Рее же тоже не понравилось мужнино обращение, ну, кто знает, как женщине угодить? И она припрятала одного из младенцев на острове Крит, а супругу подсунула завернутый в козлиную шкуру камень, каковой тот доверчиво и проглотил. Верь им после этого, да смотри сам, что лопаешь.

Это был Зевс. Его вскормила молоком коза Амалфея и воспитал кентавр Хирон. Он вырос, поднял бунт и сверг отца. И взял в жены Геру (Деметру). Зевс (Дзейос, Дий, День) в переводе на русский язык – ясность, свет, сияние дневное, из-за него у Иоанна сказано: «Бог есть истинный свет, и нет в нем никакой тьмы». Он – бог всего мира, распланированного и приведенного в порядок, а Гера – богиня цивилизованной земли, это – боги рациональной цивилизации.

Однако Зевс тоже был обеспокоен дурной наследственностью, пифия и ему предсказала, что один из его сыновей свергнет его, как он – отца, а тот – деда. Беда была лишь в том, что Зевс любил земных женщин. Да, что там, у него пол-Греции было в сыновьях, так, что вопрос перед ним был один: «Кто именно»? Помнится, он за одной гнался, а так, как не далась, то – в корову превратил и назвал Ио. С тех пор и повелось на Руси, всякого временного и неудавшегося начальника «ио» называть.

Поэтому он и пытал Прометея. Не из-за огня и ремесел, при чем тут они? Огонь и ремесла людям принес не Прометей, а Гефест, бог – кузнец. И боги не возражали, забавнее, когда люди в войнах друг друга не палками молотят, а есть у них мечи и наконечники стрел – другая стратегия, другая тактика, триллер получается гораздо круче!

Просто Прометей был самым старшим из Кронидов, старший брат Зевса. Он и по возрасту, и по воспитанию был ближе к первоисточнику, и, по общему мнению олимпийцев, уж если кто и знал волю Рока, так, только Прометей. А тот молчал, и то ли, не знал, то ли, просто вытерпел, но не сказал. И кончился Зевс вместе со своей цивилизацией и всеми олимпийцами.

Эврисфей как морально-этический идеал Античности

По мнению М.Г.Ганопольского, Геракл нашел остроумное инженерное решение при очистке Авгиевых конюшен.

Согласно опрометчивому слову своего отца Зевса, Геракл оказался в рабах у Эврисфея, и поэтому не мог не выполнить задания. Авгий, заказчик, обязался уплатить за Гераклову работу Эврисфею, а не самому непосредственному исполнителю, и не заплатил. Геракл же рассчитывал на указанную награду (жену, полцарства и десятую часть очищенного скота) не для себя, а для Эврисфея. Ну и надут был также Эврисфей.

Учитывая унизительный характер самой работы, особенно сравнительно с остальными подвигами, можно предполагать, что данный подвиг, равно как и акт героизма здесь также принадлежит Эврисфею, а не Гераклу. И по этой причине именно Эврисфей, не смотря на свою завистливость и мстительность, оказывается одним из величайших героев античности.

Дело в том, что все предыдущие и последующие подвиги Геракла (стимфалиды, лернейская гидра, немейский лев, яблочки Гесперид и т.д.) отличаются одной интересной особенностью. С точки зрения Эврисфея, они были практически невыполнимы. И давая сыну Зевса не выполнимое задание, Эврисфей надеялся поставить в унизительное положение не самого Геракла, который и без того – раб, а его отца. А Геракл всё выполнял и выполнял! Что ему при его связях, какие-то там стимфалиды! - Притворился чучелом и пообрывал им головы (подвиг, который позднее так удачно повторил Страшила Мудрый).

Но Эврисфей нашел-таки выход из положения и отвесил Зевсу звонкую оплеуху! - Отправить сына самого Зевса чистить загаженные за тысячелетия конюшни! А тому и деваться некуда было! Конечно, Афина поспособствовала, ведь, она же была (наряду с Герой, Ананке, Атэ и др. дамами Олимпа) соучастницей того самого женского заговора, который и сделал Геракла рабом. Но идея Авгиевых конюшен всецело принадлежит именно Эврисфею.

Таким образом, можно заметить, что хотя инженерный гений Геракла, без всякого сомнения, неоспорим, но высший морально-этический идеал античности сосредоточен не столько в нем, полубоге, а позднее – боге, сколько в рядовом древнегреческом царе Эврисфее, сумевшем достойно надуть своих богов, в ответ на их хамски высокомерное отношение к людям.

(Продолжение следует)