Онтологические прогулки

Детство – единственное настоящее благословение жизни. Чуть неверное восприятие детства – его чуда, святости, тайны и непорочности, и сразу же искажается вся «духовная» оптика жизни. Не священник, но ребенок благословляет жизнь и все то, что в ней есть. Это и самое сильное оправдание жизни; ни Бог, ни Природа, ни Человек, ни Искусство не могут ни оправдать, ни быть оправданными жизнью. Только ребенок, как сущая и единственно истинная святость, чья слезинка и кровинка стоят всех «благ» мира, может действительно оправдать наше пустое, бессмысленное и жестокое существование. Еще раз скажем: наше пустое, бессмысленное и жестокое существование может быть оправдано только детством. Бог не оправдан и не оправдывает, природа не оправдана и не оправдывает, человек не оправдан и не оправдывает и тем более искусство. По крайней мере, все это требует очень сложного, изощренного, а значит искусственного, лукавого и лицемерного оправдания.

И только ребенок оправдан очевидно и воочию; и только ребенок, поэтому и оправдывает. Можно добавить к сказанному Ницше, что «мир может быть оправдан только эстетически, как эстетический феномен», то, что мир может быть оправдан только педагогически. Конечно не в смысле «педагогики», а в смысле метафизики. То есть той же эстетики, но более высокого уровня, уровня непорочной красоты младенца. Говорить о непорочности женщины не правильно и пошло; женщина как раз и должна быть порочной, чтобы быть женщиной; и чем более она порочна, тем более она женщина. Но младенец непорочен по определению, он навечно непорочен, и в этой его непорочности и есть высшая красота. Здесь этика роднится с эстетикой, достигая единственно возможного на земле синтеза.

И такая красота, красота детства, не только спасет мир, она его уже спасла, поэтому мир и не нуждается ни в каком ином спасении, поскольку он спасен красотой младенческой непорочности и навечно оправдан детством.

Раз есть младенец, значит, что-то есть, есть то, что выше и самой жизни, и всего, что в ней есть. Младенец – это намек на непостижимое и необъяснимое, к тому, к чему нет и не может быть подступа. С ребенка все начинается им же все и кончается, поэтому ностальгия – самое сильное и светлое человеческое чувство всегда возникает по утраченному детству. Нужно только пристальнее вглядеться в детей, чтобы увидеть их непостижимую сущность. Ребенок – это невозможное, это высшая «иноприродность» человека, мира, природы и Бога.

Бог не мог сотворить ребенка, ребенок также и не творение природы. В первом случае мы бы имели икону, во втором звереныша. Но мы имеем младенца как младенца, и в его улыбке прочитывается присутствие высшей сияющей тайны, радостной тайны, тайны радости.

Принято считать, что язык – это главная особенность человека, на бесконечность отличающая его от животного. Но какой язык имеется в виду? Конечно, ставший и сформировавшийся язык взрослого. Именно о нем говорят как о Логосе, «доме бытия» и прочее. Но язык взрослого и язык ребенка – это совершенно разные языки. Лучше даже сказать, что язык ребенка так же на бесконечность далек от языка взрослого, как человеческий язык на бесконечность удален от животного «языка», то есть от звериных, диких и бессмысленных звуков природы.

Самый страшный грех – обидеть ребенка. Когда плачет обиженный вами ребенок, то мир перестает существовать. Но ужас в том, что взрослый не может не обижать детей. Это его проклятие. Ничего не стоит ударить младенца, обмануть его, отобрать у него лакомое, что и делается всегда и везде. Какие еще преступления нужно совершить, чтобы навечно попасть в ад, кроме того, чтобы  нанести ущерб ребенку? Даже самый малый вред. Здесь нет меры. Любая обида ребенка начисто перечеркивает все «добрые» дела взрослого, ставя крест на его «добродетели», на его «вере», на его «посте и молитве». Но почему-то в стандартном «перечне грехов» нет греха нанесения обиды ребенку!? К чему все эти «не лги», «не кради», «не убий», «не прелюбодействуй», если нет здесь главного – «не обидь младенца»?! Любой грех не грех, и любое покаяние не покаяние, если ни слова не сказано о детях.

Христос любил детей, кто ж их не любит?! Христос говорил: «будьте как дети», но кто не понимает ограниченности человеческого ума! Против «сильных», то есть «мудрых» эти слова, в которых подчеркивается неспособность человеческого разума познать предельные вещи, на основании чего ум взрослого ставится не в более высокое положение, по сравнению с умом младенца. Но сущность детства, его тайна здесь так и не раскрыта, даже нет и подступа к ней. Странно, что религия так и не заметила детства, его действительное чудо. Если б заметила, то не говорила бы «Но чудо есть чудо, и чудо есть Бог», а пела бы хвалебные гимны детству, проявляя о нем нелицемерную заботу.