Лаборатория слова

 

 

Эта работа – продолжение цикла «Предшественники», опубликованного в «Топосе».

 

1. Вначале

 

Не желая  рассеяться по  земле, люди решили построить город и башню «вершиной в небо», но «сошел Господь увидеть город и башню», построенные людьми.

 

и оттуда по всей земле Господь их рассеял (Вначале, Брешит 11:5-9).

 

С тех пор рассеянные по земле, говорящие на семидесяти языках,  люди понимают друг друга с помощью перевода, искупая грех строительства башни.

Работая над комментированным переводом ТАНАХа на русский язык, я, говоря языком эпохи Г. Павского, одного из главных героев саги о переводе Писания на русский, положил себе за правило ни с какими переводами не знакомиться, чтобы даже невольно не подвергаться влиянию иных созвучий далеких эпох. Но теперь — дело иное. Первая редакция завершена, идет работа нал новой.

Любой перевод — коммуникация. Вот, и мой перевод — коммуникация дня сегодняшнего с постоянно длящимся прошлым, мой диалог с предшественниками по переводу. Неудивительно, что, вспоминая их дни и труды, я постоянно сравниваю свой перевод с их отстоящими во времени текстами.

С чего обычно начинают работу? С начала! Одни сначала знакомятся с работой предшественников, другие сразу берут быка за рога, предшественников на потом оставляя. Работу над переводом ТАНАХа — не заслуга, так получилось — начал я с «середины». Как оказалось, это было удачей. Иначе не справиться с первыми двумя стихами книги Вначале и ТАНАХа всего. В них — три проблемы, весьма и весьма не простых.

 

Два стиха, три проблемы 

            Первая. Как переводить первое слово? Почти все переводчики, исключая Острожскую Библию (1581, «искони») и вольнодумца В.И. Кельсиева («сначала», 1835-1872), переводят «в начале», следуя за большинством еврейских комментаторов, шедшими за Раши (1040—1105).  Эти переводчики считали, что первое слово подразумевает опущенное существительное (вероятней всего, отглагольное существительное, к примеру, творение). Следовательно, по Раши перевод: В начале (творения). Лишь немногие считали, что первое слово ТАНАХа не подразумевает связанного с ним, тем самым подчеркивая абсолютность начала, творения из ничего. 

            Вторая. Словосочетанием «необразована (безвидна) и пуста»  или «пуста и пустынна» переводили слово-, точней звукосочетание  תֹהוּ וָבֹהוּ (тоѓу вавоѓу) с неясным значением, построенное по принципу звукового соответствия: вторая часть, словно эхо, повторяет первую. Перевод на арамейский язык Онкелоса (конец 1 в н.э.) строится, имитируя оригинал, на ассонансе и семантической близости составляющих: цадья верейканья (צדיא וריקניא), пустынная и пустая. Вавилонский талмуд (Хагига 12а) называет тоѓу вавоѓу одной из десяти сущностей, сотворенных в день первый Творения. Рамбан (1194-1270) полагал, что тоѓу вавоѓу — материал, из которого был сотворен мир. Раши, «разлагая» тоѓу вавоѓу, писал: «значение тоѓу — удивление, изумление, когда человек удивляется, изумляется от боѓу, которое в нем». Таким образом, мой перевод, в отличие от предшественников, стремится передать не только общий смысл тоѓу вавоѓу, но и его звукообразовательный характер, в чем я следую за Онкелосом. 

Впрочем, история переводов этого звукосочетания столь любопытна и полна курьезов, что заслуживает маленькой, пусть и далеко не полной антологии, в которую включены и украинские переводы.

            Третья. В ряде переводов о духе Бога сказано, что он носился, а у В.И. Кельсиева и О.Н. Штейнберга, что он парил. Я предпочел «дух Бога веет», настоящим временем глагола несовершенного вида передавая длительность, что не всегда следует делать: времена в ТАНАХе нередко «фиктивны». Образ, создающийся в моем переводе, естественно вытекает из двух значений слова רוּחַ: ветер и дух. «Дух», в отличие от «ветра», может сочетаться со словом «витает» (летает, парит), как принято в русских переводах. Но если «включить» второе значение («ветер»), следует переводить вслед за Онкелосом «веет», сочетая оба значения слова.

 

Перевод как отрешение

Задачу перевода, используя термины Н. Хомского, можно определить, как передачу глубинной структуры оригинала неповрежденной, изменяя его поверхностную структуру. Язык меняется, поэтому у каждого поколения должен быть свой ТАНАХ, язык которого отстает от своего времени на несколько десятилетий. Доказательством этого служит хотя бы тот факт, что наиболее употребительный на русский язык перевод Писания (Синодальный) время от времени корректируется. Парадокс, но переводчики Ветхого Завета лишь спорадически обращались к оригиналу (переводы с иврита не только в 19 в. в России, но и раньше в Европе вызывали подозрение в скрытом иудаизме), лишь тогда и постольку, когда и поскольку греческий или латинский источники были им непонятны. В отличие от них, переводчик ТАНАХа обращается к Септуагинте, Вульгате или другим древним переводам тогда и постольку, когда и поскольку что-либо не понятно в оригинале.

            За последние два столетия исследователи с разной степенью неубедительности, обвиняя Текст в компилятивности, стремились разложить его на составляющие, отделяя фрагменты во времени и пространстве. Я сторонник презумпции невиновности Текста, его неразложимости на составляющие вне зависимости от времени окончательного формирования канона, которое простирается до создания Масоретского текста. Мою работу в традициях русского перевода следует назвать переводом научно-филологическим. В ней я обращаюсь исключительно к тексту ТАНАХа (наиболее полное комментированное издание ТАНАХа института р. Кука в тридцати томах), лишь в случаях неясности апеллируя к древним переводам.

Что имеется в виду, когда говорят о современном прочтении текста (будто может быть какое-либо иное)? Не что иное, как перевод текста с языка времени создания, языка автора на язык читателя, который сам или с помощью комментатора переводит неизвестные или изменившие значение слова, исчезнувшие из употребления синтаксические формы и многое, многое другое на язык своего времени. Создать перевод ТАНАХа, очищенный от толстейшей коры прочтений, — сверхзадача, кажущаяся утопической: слишком много к Тексту прилипло. Пример. Трудно отыскать оригинал Учения (Торы), изданный без великого комментария великого Раши. Из чего вытекает: сегодняшний читатель изучает Текст глазами средневекового ученого, учившегося в немецких иешивах Вормса и Майнца и использовавшего французские слова в своих толкованиях. Конечно, можно переводить, ориентируясь исключительно на его комментарий, но тогда это будет перевод Учения, прочитанного Раши.

У переводчика ТАНАХа предшественники за редким исключением — христиане: евреи прежних времен в переводе отнюдь не нуждались. А у христиан даже канон не один. У православных и протестантов Ветхий завет состоит из 39 книг, у католиков — из 45. Канонизация ТАНАХа (1 в. н.э.) была делом совсем не простым, вызывавшим порой споры неистовые, как в случае с Песнью песней. Предстояло труднейшее: составить единство из разнородного, разножанрового, разновременного и разноязыкового (около половины книги Даниэля 2:4–7:28, части книги Эзры 4:8–6:18, 7:12–26 написаны по-арамейски; два арамейских слова имеются во Вначале 31:47, один стих — у Ирмеяѓу 10:11). Канонизация представляла собой собственно решающий этап становления этого единства. В любом случае переводчик должен постичь аксиому: он переводит различное, объединенное в едином, он переводит самокомментирующую книгу. ТАНАХ — единое целое, хотя часто осознается собранием неких фрагментов, на которые толкователями расчленяется. Увлеченные «расчленители» забывают: текст Писания подобен эйдосу в платоновском смысле, из которого все они вышли и который обязаны сохранять, чтобы самим же было куда возвратиться.   

В осознании единства огромное значение имеет умение слышать перекличку стихов в разных книгах, полные и частичные цитаты, многочисленные аллюзии, повторяющиеся мотивы. Переводить «почти одно и то же» по-разному, сходство и различие выделяя, учитывая жанровые особенности — задача отнюдь не из легких. При этом, переводя ТАНАХ как единое целое (а только так нужно переводить), необходимо постоянно помнить о характере каждого текста, о том, что созданы они в разное время, в разных местах, о различии между прозой и поэзией, отличии повествовательной прозы от летописной, дворцовой новеллы Эстер от плача За что? (Эйха?) и о многом другом. Переводя, следует отрешиться от опыта читателя Л. Толстого и М. Пруста, переносивших на бумагу мельчайшие движения души и истории. То, что можно перенести на бумагу, немыслимо перенести на пергамент, папирус, тем более, вырезать в камне.

Перевод — отрешение от своего времени ради возвращения в него. Не с пустыми руками.

 

2. Предыстория

 

Древние переводы

Язык есть отношение между говорящим и слушающим, пишущим и читающим, а перевод есть форма отношения говорящего на одном языке и слушающего на другом, пишущего на одном и читающего на другом. Если язык первичен: Адам сотворен уже говорящим (ребенок рождается «готовым» научиться слушать и говорить), то перевод — важнейшая ступень развития человека, обретшего-преодолевающего вавилонское проклятие-благословение. Каждая эпоха по-своему интерпретирует вечный текст, в той или иной степени предыдущие интерпретации подвергая сомнению и даже полностью отвергая. Как любая интерпретация, перевод устаревает, уступая место идущей на смену. На сегодняшний день Библия переведена полностью или частично более чем на 2500 языков, что означает: около 90% человечества могут ее читать на родном языке.

Необходимость в переводе ТАНАХа возникла в глубокой древности, в период, когда продолжалась редакция отдельных книг и лишь складывался канон. Мы не знаем, в какой степени владели святым языком изгнанники, вернувшиеся вместе с Эзрой и Нехемьей, но не трудно предположить: их владение ивритом было не идеальным. В книге Нехемьи (8:8) читаем: «Читали книгу, Учение Божие разъясняя,// разумея, чтение постигая». Вполне вероятно, что «разъясняя» включало в себя перевод на язык доступный вернувшимся. Иврит постепенно перестает выполнять роль разговорного языка к началу 1 в. н.э., в это время значительная часть евреев говорила на греческом и арамейском. Во время богослужения чтение Учения и ѓафтары из Пророков сопровождалось переводом. Так возникла необходимость в письменных переводах на арамейский язык, бывшими достаточно вольными пересказами, среди которых выделяется Таргум (перевод) Онкелоса. До настоящего времени сохранились таргумы всех книг ТАНАХа, за исключением Эзры, Нехемьи и Даниэля. Таргум Онкелоса стал общепринятым в иешивах Бавеля (Вавилона). Название впервые встречается в Вавилонском талмуде (Мегила 3а), где авторство приписывается прозелиту Онкелосу. Кроме собственно перевода в Таргум включен агадический и ѓалахический материал. По большей части Таргум Онкелоса представляет собой практически буквальный перевод Пятикнижия, который иногда заменяется пересказом, а некоторые места, такие как антропоморфное изображение Бога, переданы парафразами. До сегодняшнего дня в синагогах йеменских евреев субботние чтения Учения сопровождаются чтением Таргума Онкелоса. В Галилее был создан Таргум, который известен в двух версиях: Таргум Иерушалми I (Таргум Ионатан бен Узиэль или Псевдо-Ионатан) и Таргум Иерушалми II.  Два перевода ТАНАХа определили путь Священного писания в не еврейском мире: греческий Септуагинта и латинский Вульгата, которые после появления христианства стали каноническими книгами, с которых делались переводы на национальные языки.

Септуагинта. Перевод семидесяти. Первый из дошедших до нашего времени переводов ТАНАХа, окончательно сложившийся, вероятно, к началу нашей эры. По рассказу Аристея Птолемей II Филадельф (285–246 гг. до н. э.) пригласил из Иерусалима в Александрию семьдесят два ученых, по шестеро от каждого из колен Израиля, которые создали образцовый перевод Пятикнижия. В своем письме брату Аристей сообщает, что идея перевода принадлежит Деметрию Фалерскому, основателю и главе Александрийской библиотеки, что еврейская община Александрии после завершения работы одобрила перевод, и он должен быть неизменным до буквы под страхом проклятия, что текст перевода согласовывался всеми переводчиками, что до этого перевода существовал более ранний, фрагментарный. О работе над переводом Закона (Учения, Торы) по-своему обыкновению подробно рассказал И. Флавий, в частности сообщая: «Когда же перевод был по прошествии семидесяти двух дней окончен и записан, Димитрий собрал всех иудеев в то место, где происходил самый перевод законов, и прочитал работу громко в присутствии переводчиков. Все собрание выразило одобрение не только мудрым старцам, изъяснившим таким путем законодательство, но и Димитрию, за его счастливую мысль, осуществлением которой он даровал им столь великое благодеяние. При этом народ просил также дать прочитать закон старейшинам» (Иудейские древности 12:2:13). Филон Александрийский сообщает о ежегодном празднике, устраивавшемся евреями на острове Фарос в память о Переводе семидесяти. Впоследствии семидесяти двум был приписан перевод всего ТАНАХа, действительно выполненный по большей части во 2 и 1 вв. до н.э. Все эти тексты включались в состав Септуагинты. С появлением Нового завета общий текст именуется Библией, а часть, переведенная с ТАНАХа, — Ветхим заветом, который православной церковью и принят в качестве канона. Септуагинта переведена с ивритского источника, отличного от канонического, ее текст не полностью совпадает с текстом ТАНАХа, что вызвано было и тем, что в это время канон еще не сложился. Кроме книг танахического канона в нее включены апокрифы, отличен порядок глав в некоторых книгах, а Эстер, Ирмеяѓу и Даниэль имеют дополнительные разделы. Вполне вероятно, что перевод был предпринят по инициативе эллинизированной многочисленной еврейской общины Александрии. В качестве аргумента того, что описанная в письме Аристея работа над переводом в действительности осуществлялась, приводится то, что в Кумране найдены греческие тексты, тесно связанные с Септуагинтой.

В первые века новой эры в иудо-христианской среде было осуществлено еще несколько греческих переводов. Не позднее 177 г. завершил работу Акила из Понта, о котором рассказывалось, что он был родственником императора Адриана и перешел в иудаизм. Буквальный перевод Акилы высоко оценивал Иероним, использовавший его как подстрочник и пособие по грамматике иврита. В своем переводе Акила буквальный смысл слова предпочитал переносному. Самаритянин Симмах Эвионит, принявший иудаизм (Талмуд: Сумхус, ученик рава Меира), согласно Иерониму, предпочитал смысловой перевод. Он стремился передать целое, а не отдельное слово, употреблял эвфемизмы, парафразы вместо перевода. Стремясь к ясности, он заменял оригинальные топонимы понятными грекоговорящему читателю. Так, Арарат стал Арменией. Близка по своему характеру к переводу Акилы работа другого прозелита Феодотиона, который часто транслитерировал еврейские слова греческими буквами, в первую очередь, названия животных, растений, топонимы, архитектурные и религиозные термины.

Оригеном была создана так называемая Гексапла («ушестеренная», гр.). В нее вошли известные ему тексты, расположенные параллельными столбцами: текст на иврите без огласовок; греческая транскрипция его огласовки; перевод Акилы, перевод Симмаха; Септуагинта; перевод Феодотиона. Цель работы — исправление Септуагинты по еврейскому тексту. Добавленные в текст Септуагинты слова и фразы помечались особыми знаками. Ученики Оригена переписали пятую колонку Гексаплы, сделав достоянием читателей оригеновскую версию Септуагинты. Кроме нее широкое распространение получила Септуагинта Лукиана. От нее пошел Константинопольский текст, который стал основой готского, церковнославянского и старороссийского переводов. На него же   опирались и некоторые старолатинские переводчики. От этого гигантского труда сохранились фрагменты.

При всем своем значении Септуагинта испытывала «комплекс неполноценности» по отношению к ТАНАХу. Септуагинта демонстрирует феномен так называемого «библейского языка», отличающегося от литературной нормы и осознающегося священным, что в полной мере было унаследовано переводами на славянский и русский. Септуагинта написана на общегреческом койне, международном языке Восточного Средиземноморья и Ближнего Востока. Что касается серьезных текстуальных расхождений Септуагинты с ТАНАХом, то наряду с предположением о чрезмерной вольности переводчиков, вполне допустима гипотеза, что масоретский текст и Септуагинта восходят к разным редакциям. В Септуагинте насчитывается около шести тысяч отличий от ТАНАХа. Почти все имена и топонимы переданы в соответствии с греческими нормами: Хава — Ева, Ноах — Ной, Моше — Моисес. Существует предположение, что существовали две редакции пророчества Ирмеяѓу, пространная, вошедшая в ТАНАХ, и краткая, переведенная в Септуагинте. Схожая ситуация и со второй половиной книги Имена (Шмот). Перевод затруднялся и тем, что оригинал был написан консонантным письмом, поэтому, вероятно, перевод делался с голоса. В духе своего времени, стремясь сделать текст понятным, переводчики не останавливались и перед его редактированием. Один из стихов рассказа о Каине и Ѓевеле как бы обрывается, оставаясь недосказанным, с чем переводчики Септуагинты не сочли возможным смириться, исправив и сделав ясным.

 

 

Септуагинта (подстрочный перевод):

 

 

Другим примером может служить стих из книги Имена (24:10). О Моше, Аѓароне, Надаве, Авиѓу и семидесяти старейшинах Израиля сказано:

 

 

Септуагинта (подстрочный перевод):

 

И увидели там место, где стоял Бог Израиля…

 

Переводчики Септуагинты, религиозные евреи, боролись доступными им средствами с антропоморфизмами и «несообразностями» текста. О Творении мира Господом сказано:

 

 

Получается, что Всевышний нарушил святость субботы,  с чем переводчики смириться не пожелали:

 

 

Вторым по древности полным переводом, предназначенным не евреям, является Пешита (дословно: простой), перевод на сирийский язык. Первоначально в 1 в. н.э. было, вероятно, переведено Пятикнижие, а во 2 и 3 вв. другие книги ТАНАХа. Ряд факторов свидетельствуют, что это был еврейский перевод, ряд факторов — что перевод был христианский. Многие исследователи полагают, что Пешита является компиляцией из разных источников. Пешита была канонизирована сирийской церковью в конце 3 в., а в 5 в. после ее раскола появились две версии перевода: западная и восточная. Древнейшая рукопись Пешиты датируется 464 годом, первое печатное издание — 1645 г.

Среди тех, кто крайне скептически относился к Септуагинте, был Иероним Стридонский (ок. 345–420 гг.), продолживший традицию аллегорического толкования текста, начатую Оригеном. Богослужебным языком церкви вплоть до 2 в. оставался греческий, однако на западе Римской империи все больше распространялась латынь. Латинские переводы появились рано, и они значительно отличались друг от друга. В первых веках н. э. существовал старолатинский перевод Септуагинты (старая латинская версия), из которого сохранились отдельные фрагменты, цитируемые отцами церкви. По повелению Папы Дамасия I с 383 г. его секретарь Иероним правил латинский перевод, а затем начал работу над собственным. Переводил Иероним по большей части с иврита, в отличие от существовавшего ранее перевода, который принято называть итала, сделанного с Септуагинты. Поставив во главу угла смысл, отказавшись от буквального следования оригиналу, Иероним создает самый авторитетный перевод на латынь — Вульгату. Девиз Иеронима: on verbum e verbo sed sensum exprìmere de sensu (передавать не слово в слово, а смысл в смысл, лат.). Превосходство смысла над буквальным воспроизведением он аргументировал в письме к Паммахию «О наилучшем способе перевода» приводя примеры неточного цитирования в Евангелии ветхозаветных текстов. Второй его аргумент: «Как бы ни была хороша греческая фраза, но переведенная на латынь дословно, она не зазвучит; и наоборот, то, что хорошо для нас, при переводе слово за слово на греческий грекам нравиться не будет». В 1546 г. Тридентский собор признал Вульгату основополагающим текстом для решения всех богословских вопросов. Впервые она была издана при папе Сиксте V: Biblia sacra vulgatae editionis (Рим, 1590). Издание послужило основой переводов на национальные языки, важнейшие среди которых перевод 1380 г. на английский профессора Оксфорда Джона Уиклифа, одним из последователей которого был Ян Гус, проповедовавший идею Уиклифа, что люди должны читать Библию на родном языке. Ян Гус был сожжен на костре, для растопки которого использовали перевод Библии Уиклифа. Существует более пятисот переводов Библии на английский, среди которых классический, инициированный королем Яковом I (1611 г.). Классический перевод на немецкий, канонизированный протестантской церковью, завершен Мартином Лютером в 1534 г. В 1965 г. Папа Павел VI принял решение о пересмотре Вульгаты, и в 1979 г. была издана Новая Вульгата, ставшая официальным текстом Библии католической церкви.  

Таким образом, и Септуагинта, ставшая основой богослужения в православии и переводов на национальные языки, и Вульгата, ставшая основой богослужения в католицизме и у различных протестантских течений и переводов на национальные языки, восходят к ТАНАХу.  

Параллельно с созданием новых версий Ветхого завета, совершенно независимо от них  с эпохи Средневековья создаются переводы Пятикнижия и всего ТАНАХа на языки повседневного общения евреев: еврейско-персидский, язык бухарских евреев, еврейско-татарский, еврейско-романский, еврейско-итальянский, еврейско-французский, еврейско-провансальский, еврейско-каталонский, ладино — еврейско-испанский, идиш. В 1783 г. под заглавием «Пути мира» был опубликован перевод Пятикнижия на немецкий Моше Мендельсона. Он вызвал осуждение большинства раввинов. Перевод еврейскими буквами был напечатан параллельно оригиналу и сопровождался комментарием. В дальнейшем был опубликован и весь ТАНАХ.  Важное место в истории переводов занял комментированный перевод Пятикнижия р. Ш.-Р. Гирша в пяти томах (1867–1878). А в пятнадцатитомном переводе ТАНАХа (1926–1937) Мартин Бубер и Франц Розенцвайг впервые в истории переводов священного текста предприняли настойчивую попытку передать поэтику оригинала. Все это были переводы с масоретского текста, следующие за той или иной интерпретацией. Многие переводы записывались еврейскими буквами. 

Еще раз вспомним Уиклифа. Он умер в своей постели 1384 г., однако позже его тело было эксгумировано, сожжено и прах брошен в реку Свифт. «Итак, — писал в 1655 г. Томас Фуллер, — Свифт вынес его прах в Эйвон, Эйвон — в Северн, Северн — в море, море — в бассейн мирового океана. Теперь прах Уиклифа стал символом его учения, которое распространилось по всему миру».

 

Церковнославянские библии

Первым переводом, доступным русскому читателю, был выполненный с Септуагинты на староболгарский язык Константином (Кириллом) и Мефодием, византийскими миссионерами, приехавшими в Моравию в 864 г. и составившими для этой цели славянскую азбуку.  Считается, что Кириллом были переведены все псалмы, после его смерти (869) работу продолжил Мефодий,  умерший в 885 г. Ошибки переписчиков требовали постоянных исправлений. С течением времени множилось число списков. Во всем этом хаосе переводы Кирилла и Мефодия затерялись, изменившись до неузнавания. Предпринимались попытки комплексного изучения древних рукописей с целью выявления древнейшего слоя, принадлежавшего перу братьев, попытки, не давшие серьезного результата.  

В 1499 г. в новгородском скриптории была завершена кодификация Библии на церковнославянском (древнеболгарском) языке под руководством архиепископа Геннадия Новгородского. Одна из причин, побудившая его инициировать этот труд, были жидовствующие, обладавшие полным текстом Библии. Тексты, соединенные в единую Библию, получившую название Геннадиевской, были переводами с Септуагинты. Книги, которые найти не удалось, перевел с Вульгаты хорватский монах Вениамин. Геннадиевская Библия была использована наряду с переводом Франциска Скорины (Библия руска) при подготовке первой русской печатной Библии, изданной Иваном Федоровым тщанием князя Константина Острожского на Волыни, в Остроге в 1580—1581 гг. По месту издания состоящая из 76 книг обоих заветов Библия именуется Острожской. Практически без изменений она была перепечатана в Москве в 1663 г., и являлась, по сути, официальной вплоть до 1740–х гг., когда подготовили названную по имени императрицы Елисаветинскую Библию (1751), используемую Русской православной церковью до сего дня. Работа над этим славянским переводом была начата еще по указу Петра I от 14 ноября 1712 г. В основу издания были положены новые переводы с греческого, латыни, иврита. В 1756 г. вышло второе издание Елисаветинской Библии. А в 1683 г. в Москве попытку передать Псалтирь «на простом, обыклом словенском языке» осуществил Аврамий Фирсов  «ради истиныя ведомости и уверения неразумных и простых людей». Только появления перевода Библии на «обыклом» языке пришлось ждать еще два столетия.

О том, что предшествовало ему и самом Синодальном переводе, первом полном переводе на русский язык, я рассказал в цикле работ «Предшественники», опубликованном в «Топосе».

(Продолжение следует)