Проза

Мы втроем вышли, громко хлопнув железом дверей, на морозный и свежий
воздух. Уличный градусник показывал плюс один, мои наручные
часы – десять утра. Был понедельник, и нас только что
выгнали из тёплой кондейки работать. Мы нехотя, с видимой ленцой,
принялись убирать снег. Иван, вдруг воткнув в сугроб
лопату, хитро подмигнул нам, и скинул одетую прямо на мускулистый
торс фуфайку, обнажив татуировки на плечах.

– Объявляю конкурс Геркулесов, и моржиков по совместительству, –
сказал он, выдергивая лопату и погружая совок в хрустящую
белизну. Мы, поддаваясь его задору, поскидывали с себя верхнюю
одежду, оставшись в одинаковых ватных штанах и кирзовых
сапогах. Работа наша побежала быстрее, белое колючее серебро, ярко
сверкая в воздухе, так и летало с дорог и дорожек на
обочину; низкое зимнее солнце покрывало золотом наши молодые,
разгоряченные работой, крепкие тела. Нами залюбовались
столпившиеся у окон АБК женщины. Иван хлопнул меня по голому плечу и
весело улыбнулся мне:

– Эх, Данила, Данила-мастер. Разве мы не богаче и не свободней всех
властителей мира? Если они, как ты говоришь, всесильны,
пусть сделают, чтоб мне стало пятьдесят, а им двадцать пять,
тогда я поверю, тебе и тоже буду завидовать им. А сейчас, пусть
они завидуют моей свободе…

Тут к нам подошла завхоз, пожилая женщина с тёплыми, добрыми
глазами. Она, смеясь, велела нам скорее заканчивать «сей стриптиз»,
а то все отделы, понимаешь, от работы отрываем. Когда
подходы к цеху мало-мальски очистились, Иван накинул на
татуировки ватник, закинул на плечо лопату и, крикнув нам: «Айда
греться моржи-дилетанты», зашагал в кондейку. Мы мигом влезли в
одежду и, схватив лопаты под мышки, поспешили следом.

...Он погиб той же ночью. Вышел за сигаретами в ночной магазин около
дома, и вступился за избиваемого паренька, остановив семеро
пьяных верзил. Парнишка умчался быстрее лани, а Иван
остался наедине с разъяренной компанией. Сказав им пару тёплых
слов об их смелости и отваге, он пошел домой, не побежал, а
пошел … через несколько шагов он принял неравный бой. Пьяные
долго пинали его, встав в тесный кружок, взяли тридцать рублей
и зажигалку, больше у него и не было… Его знакомый
рассказывал, что кровь смешалась с грязью… Я не мог успокоится, и
нормально работать в тот день тоже. Закрывшись в обед в
кондейке, я плакал, и вместе со слезами текли воспоминания, все
время всплывали сказанные им неделю назад слова:

Мы можем сказать только да или нет – тем внешним обстоятельствам,
которые вторгаются к нам не спросясь и не представившись.
Единственное, что мы можем – это сказать «да» или «нет», только
«да» и «нет», и ничего другого. Мы бесправны на этой земле,
не мы решаем, когда придти в этот мир, не нам решать, когда
из него и уходить…