Проза

Начало

Продолжение

– 12 –

Проснувшись, я нащупал свободной рукой на прикроватном столике
карманные часы и, не открывая глаз, поднес их к собственному носу.
Несколько секунд после этого изображение оставалось мутным и расплывшимся.
Картинка показалось мне миниатюрной тарелкой, наполненной манной
кашей и воткнутыми в нее двумя ложками. Встряхнув головой и изрядно
сосредоточившись, я смог навести резкость и разглядеть маленький
блестящий циферблат. Полдень. Положив часы на место, я прислушался
к ощущениям в голове. Мысли были на удивление ясными и свежими.
Словно какой-нибудь жесткий диск после форматирования. Я улыбнулся.
Вчерашний день сейчас казался мне бредом, произошедшим не со мной
и не на этой планете. Запавшим в голову страшным рассказом из
прочитанной накануне книги. Сколько еще будет это длиться? Я огляделся.
Предметы вокруг четко и без усилий моделировались в сознании.
События и явления как им и положено начинали блуждать вдоль стен
логических коридоров моего разума. Так и должно быть. Отныне и
навсегда. Вчерашний день оторван и выкинут. Как старая тряпка.
Как отработанная ступень ракетоносителя. Я больше не вспомню о
нем. Новая жизнь. Лучшая из жизней – вот она. Уже брезжит сквозь
шторы, ходит по тротуарам, прыгает с мостов в воду. Кто бы мог
подумать, что однажды я буду так радоваться утру?

Встав с кровати и обойдя номер вдоль стен, я забрел в душевую.
Открыл кран холодной воды и подставил под него на секунду – другую
голову, дабы окончательно убить сон, стремительно теснимый сознанием.
Вода мгновенно обострила восприятие. Кровь внутри задвигалась
с удвоенной силой. Добро пожаловать в себя, настоящего. Я посмотрел
в зеркало. Да, бывали и лучшие времена. Хотя если быть объективным,
для одинокого безработного мужчины не первой свежести – вариант
явно не худший. На нем пока и остановимся. Я снял со стены полотенце
и тщательно вытер им лицо. Одевшись и спешно причесав голову,
я поднял трубку телефона и выяснил о наличии в гостинице небольшого
ресторана, а также сервиса по доставке пищи. Тщательно обдумав
варианты меню, заказал рыбный омлет и мороженое, а также сэндвичи
с сыром и свежевыжатый яблочный сок. Прямо в номер. Покидать свое
новое убежище так рано желания не возникало. Не хотелось даже
раздвигать шторы и смотреть в окна. Слишком много грузовиков таилось
за углами, ожидая своего часа. Слишком много женщин ждало у входа,
чтобы швырнуть в душу камнем и навсегда исчезнуть. Слишком прозрачной
была моя душевная победа над внешним миром.

Не молодая уже служащая ресторана в белом переднике и раскраске,
которой мог бы позавидовать иной индеец из племени Деловаров,
привезла миниатюрный деревянный столик прямо к моей кровати. С
подозрением изучив резные ножки стола и отпустив официантку, я
закатил маленькое древесное создание в свое убежище. Поднял крышку
подноса и усевшись на край кровати, изучил его содержимое. Спасибо
и на том. Один из тонких бутербродов, накрытый ломтиком сыра толщиной
с лезвие и одним движением отправленный в мой рот благополучно
прошел проверку. Ни смотря на размеры, сыр показался мне неестественно
вкусным. Я собрал его с остальных «сэндвичей», не прикасаясь при
этом к хлебу. Омлет также не разочаровал. Когда еще удастся вот
так просто и искренне порадоваться таким примитивным благам цивилизации,
как омлет, хороший рыбный омлет – думал я, тщательно работая челюстями.
В эту секунду на столике, позади меня, что-то ожило. Старый трюк,
усмехнулся я про себя. Аккуратно остановил челюсти и привел в
движение шейные позвонки. Как удобна, все-таки человеческая конструкция.
Телефон, оставленный на ночь включенным энергично вибрировал,
постепенно приближаясь к краю пропасти. Туда тебе и дорога, –
подумал я, отвернувшись от него и сосредоточившись на тарелке.
Через пару секунд послышался глухой удар. Бумм – аппарат упал
на пол. Однако и обосновавшись там, он не думал успокаиваться
ни на секунду. Я не обращал на него внимания, теперь у меня были
новые друзья – плотные шторы, темные стены и омлет, лучший из
рода омлетов. Не спеша разделавшись со всем съестным, я налил
себе из графина холодного сока. Где-то из-под кровати раздавалось
все то же настойчивое жужжание. Жидкость приятно холодила желудок.
Где еще спрятаться? В тайге? В диких степях Маньчжурии? В пустыне
Гоби? Опрокинув в себя содержимое стакана, я встал и, выудив телефон,
внимательно рассмотрел его. Гера. Многое бы отдал, чтобы сейчас
не делать этого, но придется. Я нажал кнопку приема вызова и поднес
аппарат к уху.

– Да.

– Слава Богу. Почему не отвечаешь? – затараторил взволнованный
голос, – десять минут не слезаю с телефона.

– Вот и сиди на нем дальше. Только встал, спешить мне больше не
куда.

Где-то на конце провода после секундного молчания послышался тяжелый
вздох.

– Слушай… я в курсе. Скрежет рассказал, он тоже в шоке. Куда ты
пропал?

– Ушел в другую реальность. В Вашей больше ловить нечего. Ты кстати
в курсе, что существуют альтернативные измерения?

– Да, то есть нет…не знаю. Послушай меня сейчас внимательно… Здесь
такое… Я понимаю, что тебе сейчас тяжеловато. Может не время…

– Да, да, да! Я все знаю. Сейчас меня уже ничем не удивить. Иммунитет.
Машину переехали катком? Все в норме. Дом рухнул? По барабану!

– Я не о том. Часы.

– Что?

– Они снова… Бред какой-то. Короче приезжай скорее…

– Какие часы? Их больше нет… Ты где?

– Я дома. Они у меня…

– Кто у тебя?

– Часы. Часы у меня.

– Часы у тебя дома? Те самые? Ты рехнулся? Где ты их взял? Я же
сам лично…

– Послушай меня, не переби…

– Где ты их взял, черт тебя дери?!!

– Они валялись…Я шел к тебе и услышал…случайно. Они трезвонили.
Не телефонный разговор, приезжай! Там написано…

– Случайно?!! Ты случайно подобрал нейтронную бомбу и случайно
взвел ее, а после этого чисто случайно принес ее к себе домой?
Ты это хочешь сказать? Они же не могут…

– Что бы там ни было…

– Заткнись… Какого хрена ты сунулся к ним? Тебя кто-нибудь просил?

– Нет, но они звонили...Били, то есть. Я не знаю…

– Не знаешь?! Тогда верни их на место! Слышишь, не-мед-лен-но!!

– Это уже не поможет. Тут такое! Приезжай быстрее. Мне это страшно
не нравится. Похоже на этот раз…

Я швырнул трубку на пол. Из нее еще некоторое время доносились
искаженные интонации Гериного голоса. Я заткнул уши руками.

Сопротивляться было бесполезно. Бежать? Уже поздно! Кажется, я
снова проиграл. Ловушка опять закрылась с поразительной проворностью
и быстротой. В который раз. Щелк. При этом я, как и раньше, проследовал
внутрь нее добровольно. Гера, зачем? Зачем, Гера? Ведь они уже
почти были там, по другую сторону. Там, откуда им не дотянуться.
Все бы утряслось, все бы обязательно уладилось. Я бы начал все
заново. Зачем ты снова взял их? Они не уймутся, пока не убьют
меня. Я в бешенстве ходил вдоль темных стен, постоянно возвращаясь
к начальной точке. На голову будто вылили кипятка, лоб мгновенно
покрылся испариной. Ну что на этот раз? Тик-так, тик-так стучало
в голове. Все быстрее и быстрее. Тик-так, тик-так, тик-так! Так
ходят часы. Чертовы часы в моей несчастной голове.

В холле была очередь, но я не обращаю ни на кого внимания. Игнорируя
гневные взгляды, я пролажу сквозь людей к администратору и поспешно
расплачиваюсь. Выбегаю на улицу, перед лестницей такси. Водитель
недовольно оборачивается, но молчит, когда я сильно хлопаю дверью.
Похоже, моя физиономия сейчас внушает некоторые опасения. Ноги
нервно выстукивают какой-то ритм по полу. Тик-так, тик-так, тик-так!
Быстрее и быстрее. Часы сверлят меня, они притягивают как магнит.
Этот тик-так поселился в моей голове и ни под каким предлогом
не желает униматься. Он неотступно дырявит мой мозг всю дорогу,
пока мы едем. Я бессилен бороться с этим наваждением. Иногда мне
кажется, что это и ни тик-так вовсе. Звук бьется о стены воспаленной
психики и постепенно превращается в клик-клак. Трансформируется,
что ли. Тогда я вспоминаю, что именно этим звуком сопровождается
передергивание винтовочного затвора. Становится жутко. До крика.
Только не оставаться сейчас одному. Только не это. Картины меняются
одна за одной быстро и отчаянно. Смена образов в сознании также
достигают критической скорости. Все они так или иначе связаны
с этими часами, черт их дери. Голова кружится. Тик-так, тик-так,
клик-клак! Органы чувств обостряются до предела. Терпение на нуле.
Хочется что есть сил закричать. Но я молчу. Все ближе и ближе.
Нервный тик. Вот и его район. Низкие дома и сонные улицы. Шагающие
в ритм часам люди и качающиеся по их приказу деревья. Закрываю
глаза и пытаюсь восстановить нормальный ритм выскакивающего из
груди сердца. Бесполезно, оно живет своей жизнью. Вот и все. Грузное
тело машины замедляет ход, я хаотично роюсь в карманах и как можно
быстрее расплачиваюсь. Тик-так, тик-так! Толкаю дверь – не заперто.
Гера сидит в кухне и смотрит так, будто видит перед собой представителя
иной цивилизации.

– Что? – выдыхаю я.

Бессмысленный вопрос. Бессмысленный и глупый. Спросить о чем-либо
более предметном и подробном не хватает терпения и воли. Он не
спеша глотает бурую жидкость из чашки и также не спеша ставит
чашку на стол. На лице нерешительность и напряженность. Вид у
него еще тот. Секунды растягиваются, как тугие струны. Я слышу,
как они звенят в застывшем воздухе. Ненавижу и его и их в этот
момент. До корней волос.

– …Понимаешь, не знаю… не знаю, как это лучше объяснить… – начинает
растягивать он.

– Объясняй, как можешь. Мне казалось, раньше мы друг друга понимали.
Не думаю, чтобы кто-то из нас неожиданно утратил эту способность.

– Не язви. Мне сейчас тоже не просто.

Похоже, перед смертью врач прописал мне до-о-олгие муки. Тик-так,
повторяю про себя.

– Гера! – наклоняюсь к нему и в упор смотрю в напряженные глаза,
– что, наконец, произошло?

Его взгляд не сходит с замысловатого узора, обрамляющего чашку.
Губы начинают движение.

– Звонил Скрежет. Он рассказал мне про работу. Я… я шел к тебе.
Был почти в подъезде, когда услышал… Там за углом, снова, как
тогда… Шесть раз. Боже, так громко… Не знаю, зачем я пошел туда.
А потом…

Его рот так и остался открытым. Я замер, опасаясь спугнуть задерживающееся
слово, но не тут-то было. Похоже, все слова сдохли где-то на полпути.
Так и не договорив, Гера снова принялся за чашку. На меня он все
так же не смотрел. Я в бессилии взялся обеими руками за голову
и попросил кого-нибудь, кто, возможно, наблюдал за нами сверху
о скорейшем окончании этого спектакля. Как можно скорейшем.

– Где они? – только и спросил я тихо, поняв, что ничего более
мне от него не услышать. Он указал рукой в сторону зала. Я медленно
покачал головой в знак благодарности и поднялся.

Открыв створки дверей, я сразу нашел их. Он стояли не полу, возле
дивана. Это хранилище мертвых тик-таков. Такое же, как и в первый
раз. Такое же, как и в последующее время. Они ничуть не изменились.
Ни сколов, ни царапин, ни даже разбитого стекла. Единственное,
что я заметил, была земля. Бурая земля, испачкавшая часть корпуса.
Как кровь. Она была и вокруг, на полу. А так – ничего нового.
Я присел рядом с часами и водил рукой по их деревянному брюху.

– Нам никуда друг от друга не скрыться, тебе и мне...

Это был фарс, но я спокойно улыбался им. Часы не отвечали мне.
Как и следовало ожидать. Жить в мире и согласии нам не было суждено.
Я бережно приподнял их обеими руками и, провернув, как можно тише
поставил прямо перед собой. Мне показалось, что я знаю их уже
на протяжении целой вечности. До последнего изгиба. Матовое стекло
стало еще темнее. За ним застыли изогнутые силуэты стрелок. Ровно
шесть. Внизу, где и ожидалось, поблескивали замысловатые загогулины
знакомых мне букв. Знакомые буквы соединялись в незнакомые слова.
Слова, в свою очередь, образовывали смысл.

«Пробило шесть и ночи звездной покрывало
Родней и ближе сердцу стало»

Все как всегда. Слова в очередной раз попали в мое сознание. Проникнув
подобно наркотику, в который раз они не могли обрести понимания,
бессмысленно мечась из стороны в сторону в моей голове, словно
птицы в клетке. Я огляделся по сторонам. Небо не упало на землю,
а закон Всемирного тяготения все так же сдерживал людей на поверхности
планеты. На моих руках не прибавилось пальцев, хвост не вырос,
а кровь не превратилось в ртуть. Все было как всегда. Я пожал
плечами. Узнаю старый стиль. Зловеще предвещающий, как сказала
бы какая-нибудь учительница. Нагнать дыму, чтобы лилипуты казались
гигантами – в этом им нет равных. То-то Гера сидит, словно укушенный
снежным человеком. Нервы стоит приберечь на потом. Это только
прелюдия. Вступление к основному действию.

Гера сидел на том же месте, в той самой позе, что я и оставил
его. Перед ним по-прежнему стояла чашка с жидкостью бурого цвета,
а на его лице была надета все та же напряженно-испуганная маска.
На этом сходства со старой картинкой заканчивались. На столе,
прямо перед ним я заметил несколько хаотично разбросанных мятых
листов бумаги, испещренных машинописным текстом. Он не смотрел
на них, но они были перед ним. А раньше не было. Бросив косой
взгляд на друга, и не встретив ответной реакции, я пододвинул
стул и сел с противоположной стороны стола. Я стал молча изучать
свою кисть, сквозь кожу которой просматривались многочисленные
трубочки сосудов. Я подумал о том, что прямо сейчас, в эту секунду
миллионы маленьких красных телец движутся по синеватым магистралям
вен, артерий и капилляров. Движутся без оглядки и остановки, бегут
ни на секунду не задаваясь вопросом о смысле своего движения.
Равномерно и непрерывно они проходят круг за кругом, выполняя
кропотливую работу по насыщению моих клеток кислородом. С той
целью, чтобы каждая из микроскопических составляющих организма
в поте лице боролась с инфекцией, предупреждала об опасности или
просто размножалась, отрабатывая свой глоток воздуха, также не
задавая глупых вопросов. И только тот, кому были подчинены мириады
этих молчаливых частиц, кто являлся главным управляющим этого
гигантского треста, только он был мучим вечными вопросами о смысле
и сущности. Но не получал на них ответа.

– Прочел? – хриплый Герин голос прозвучал неожиданно в окружавшем
нас словесном вакууме.

– Что?

Он указал на дверь, ведущую в зал.

– Ты прочитал, там?

Я достал сигарету и не спеша закурил.

– Ах, там. Да, – как можно безразличнее сказал я, – только что
с того?

– Ты еще не до конца понимаешь…

– Нет, как раз я все понимаю. Похоже, непонимание – твоя стихия.
Я что-то в последнее время слишком хорошо стал все понимать. Можно
сказать, в избытке. С лихвой. На троих хватит! И знаешь, что основное
из всего, что я в последнее время понял? Нет? А то, что место
этого предмета в музее Лувра, на крыше Импайр-Стэйт Билдинг, в
кратере Луны – где угодно, но не рядом со мной. А вообще, разницы
нет. Моя жизнь уже развеяна по ветру. Всем все равно и ты не виноват.
Может мы с ней обручены? – я выпустил дым. – Я без нее, а она
без меня просто не существуем материально.

Он промолчал, сжимая в комок и вновь расправляя бумагу в руках.
Я покачивался на стуле.

– Может она – моя персональная мессия. Божество, если угодно.
Деревянное, но от того не менее могущественное. Моя персональная
статуя с острова Пасхи. Мой далай-лама. Указующий перст, который
демонстрирует мне ничтожность того, что я считал важным и значимость
того, чему я не придавал значения… Все возвращается на круги своя.
Я – не стал исключением, хотя очень долго считал себя таковым.
Не вышло. Не принес бы ты часы, их забросило бы землетрясением,
занесло шквальным ветром. А то, что там написано… Эти слова? Они
не так важны. Они скорее для того, чтобы я не считал жалкое скопище
комплексов и предрассудков в своей голове Эверестом человеческого
логики и тонкого интеллекта. Вот и все. Попробуй-ка теперь, Мистер
Мозговой Штурм! Улови смысл. «И ночи покрывало родней и ближе
сердцу стало». Или как там? О чем речь в этой песенке? Не знаем?
А кто-то ведь еще недавно томно бродил на дне мусорной ямы, считая
ее платиновым колодцем. А все будет очень просто. Посмотришь,
Гера – гиперпросто. Нам остается только ждать. Сейчас зазвонит
телефон или придет факс. Или на худой конец в окно влетит Карлсон
с автоматом Томпсона. Не важно. Важно, что кто-нибудь обязательно
и весомо даст в очередной раз понять: – Какое же жалкое и зловонное
болото эта ваша, так называемая жизнь.

Я замолчал и стал душить окурок в пепельнице. Гера покачал головой.

– Никто не позвонит и не придет, – он сгреб со стола мятые листы.

– ?

– Не знаю, как это получилось, но это точно.

– Что точно?

– То, что написано про небо. У тебя над головой осталось только
небо.

Дурацкая улыбка застыла на его лице.

– О чем это ты, черт тебя дери?

– То, чего ты ждешь, ожидаешь, оно уже произошло. Уже. Понимаешь?
Успокойся и попытайся принять его как свершившийся факт. Черт,
как все сложно.

– Что…что произошло?

– Это событие или как его лучше назвать... неважно. Эти бумаги,
– он поднял их на сложенных ладонях вверх, – они из ящика. Твоего
ящика…

– Что ты несешь?

– Твоего почтового ящика.

– Моего?

– Да. Я нашел их там, после того, как пробили часы на улице.

Я сглотнул и придвинулся ближе, стараясь рассмотреть скомканные
листы. Капля пота предательски медленно спускалась со лба.

– Что в них?

– Как тебе лучше объясни…

– Что там?!

– Здесь… Это уведомления. Уведомления от компании. И еще одно
из банка.

– О чем это ты?

– Они обнулили твои счета. Все.

– Что? Ты бредишь! Не-ет, это не може… Сейчас я позвоню Скрежету
и если это твоя глупая шутка, то…

Я схватил телефон и быстро набрал знакомый номер. Это бессмысленно
и невозможно. Такое бывает только в глупых фильмах про неудачников.
Но подозрения уже были под моей рубашкой, липкими щупальцами они
уже нащупывали сердечную мышцу. Ничего, только гудки. Я снова
и снова вдавливал цифры, пока пальцы не стали подрагивать от напряжения.
Никто не ответил мне. Бросив трубку, я сел на прежнее место и
стал прислушиваться к собственному дыханию. Гера молчал, пока
я возился с телефоном. Но потом он снова заговорил. Лучше ему
было вообще не открывать рта.

– Послушай я… я понимаю твое состояние. Но я должен… как это лучше
сказать? Должен дойти до конца, иначе не прощу себе твое неведение…

Ни хрена ты не понимаешь, подумал я, но вслух сказал:

– Я в норме. Объясняй. Медленно и доходчиво.

– Так как ты теперь не можешь выплачивать по обязательствам, банк
признал недействительными твои договора кредитования. Аннулировал
в одностороннем порядке. Но и это еще не все. Теперь главное,
послушай внимательно. Компания, как твой законный представитель
приняла обязательства по погашению кредитов и процентов по ним
на себя. Они… Они оформили уведомление. Все твои обязательства
погашены, но ты как несостоятельный должник… Ты лишаешься всего.
Квартиры, машины, своей части акций и доли недвижимости. Всех
средств и имущества, под кредит которого за тебя ручалась компания.
Это все переходит в ее собственность. Они соразмерно уменьшили
ущерб, который ты, якобы, причинил. И списали остаток. Но забирают
все, это решено. Жестоко, но я обязан был тебе сказать… Сам не
знаю, что делать. Выть хочется. Поганое товарно-денежное существование.
Давит людей как паршивых клопов.

Он замолчал и уставился в стол. Как раньше. А я закрыл глаза и
увидел небо. Просто небо. Девственно-синее, бескрайнее и безграничное,
такое печальное и вечное. Оно молчаливо раскинуло, куда хватало
взгляда свои необъятные голубые сети и величественно направляло
меняющиеся силуэты облаков. Оно заглядывало мне прямо в глаза.
Только оно одно осталось у меня. И только я теперь был с ним.
Никто не мог понять нас двоих – беспечно транжирившее вечность
небо и человека, неотрывно наблюдавшего за ним с широко открытыми
глазами. Там, в голубых просторах, где живут порывы, стремления
и чувства, где обитают мысли и где нет места звукам. Там, наверху,
где умирает время и прячется от людей тишина. Как хорошо быть
белой дымкой, заснувшей в небе. Как прекрасно укрываться облаком
и напиваться допьяна воздушной прохладой. Как хорошо не иметь
ничего внутри и быть всем. Сотканным из ветра. Ни о чем и никогда
не мечтать, не думать, не жалеть. Как хорошо быть вечностью.

А потом пришли они. Люди со стертыми лицами. Они носили какие-то
предметы, хлопали дверьми и беспрестанно ругались. Их тени быстро
и суетно меняли друг друга как на прокрученной с ускорением черно-белой
пленке. Они махали руками, стучали и оставляли следы на полу.
Потом все прекратилось. Так же неожиданно, как и началось. А я
все так же сидел на кухне. И не понимал уже, я это сижу здесь
или нет. Потом появился Гера. Гера сказал, что перевез все мои
вещи к себе. Что теперь я буду жить у него. Что скоро все закончится.
Он долго говорил еще что-то, не помню что. Я ничего не ответил,
просто пошел спать. Лег и провалился туда, где было светло и спокойно.
Во сне я снова видел небо. Мы смотрели друг другу в глаза и молчали.
И понимали друг друга без слов. Я не хотел больше просыпаться.
И про себя умолял небо, что хочу остаться здесь навсегда. Но утром
глаза снова открылись. Видимо меня не услышали. Окружающая действительность
стала настойчиво пробиваться сквозь фильтры сознания. Прямо в
мозг. Тук-тук. Тик-так!

(Продолжение следует)