Проза

Ой, что это там в темноте култыхается?

А это с пол-японцем обнимается полкитайца.

где же другие их половины?

Да вон они, возле разбитой машины!

0. Пролог

Прошу ознакомиться: восемь коротких фрагментов (за исключением
нулевого пролога), написанных в 1999-2000 гг. Странное было время,
если вспомнить. Сейчас кое-кто кое-что об этом пишет. Многое,
ох многое готовится к печати. Можно было бы и поменьше. Дорогие
товарищи ударились в горячку воспоминаний. А вспомнить, да, есть
о чем. Говорят, то, что 100 лет назад люди переживали за 10 лет,
ныне умещается в один год. Представьте себе: XIX век, вы – благородная
девица в отцовском имении. Зима. Скука. Свечи. Никаких телефонов,
телевизоров, радио и прочего медиа-барахла. Только буря мглою
небо кроет, и звезда с звездою говорит. Раз в месяц доставляют
письмо от милого друга, участника крымской кампании, с далеких
балаклавских берегов. Раз в месяц приходит новая книжка толстого
журнала, в котором – очередное продолжение романа какого-нибудь
графа с претензией на пророческую силу. Сидим, читаем, чередуя
письма с журнальчиком. Чаек попиваем. Пирожок покусываем. Культура!
Словесность!

О как было.

А щас?

За одну поездку на эскалаторе снизу вверх в московском метро человек
встречает столько human persons, сколько наши предки накануне
крещения Руси встречали за всю жизнь.

Интернет, livejournal, эсэмэс, и-мейл (или емэйл?). Факс – это
уже трюизм. Наша мобила – для любого дебила. Покупайте ISDN –
в бесплатном пакете сотни новых проблем! Скорость коммуникации
прямо пропорциональна индивидуальному отчуждению. Слева – критика,
справа – растерянность, в центре – коррупция, на далеких окраинах
дикие варвары точат топоры и расчесывают бороды. Только с их точки
зрения варвары – это мы с вами. А с точки зрения Америки вообще
все варвары, кроме W.A.S.P., но об этом говорить неполиткорректно,
а потому тычок дубинкой в зубы чернокожему, по почкам латиносу,
китаезе по желтым буркалам, а потом ухохатываться от пузика в
баре для полицейских ветеранов где-нибудь в Нью-Джерси… Байки
травить, вспоминать былое. Как остренько изнасиловать чеченскую
снайпершу. Какой кайф заломить руку кавказцу без регистрации и
обчистить его карманы. Как сладостно проверять вены у подростков
и читать поэму страха в их еще не суженных зрачках. Как хорошо,
до дрожи в основании белых ангельских крыльев, душить демонов
душевного сепаратизма в их шизофреническом коллективно-бессознательном
гнезде…

К чему я это все?

А какова роль писателя в пылающей современности?

Музычку-то слышите? Брынканье вот это тревожное… Трам-блам-блам…
Это я, певец горнего света и дольней психоделики. Биги-диги-донг…
Тырк-зырк-фырк… Слышите? Вызываю рыб на поверхность водоема. Вызываю
змей из нор молока попить. Вызываю деток поесть конфеток.

1. Стеснительность

«Первичное содержание сексуальности, – цитирует З.Фрейда известный
левак Г.Маркузе, – есть «функция получения удовольствия с помощью
зон тела». Ой! Поди попробуй – получи удовольствие с помощью зоны!
Вот, к примеру, я. Стеснительность моя доходит до патологии. Не
могу плечом повести, сижу, как из кирпича сложен. Наедине с объектом
противоположного пола в пол врастаю. Корни пускаю, как дерево
с дуплом. А в дупле болит, ущемляет – почему я не такой, как другие?
Как Ум, Жук, Бычелло, Шеф, Арнольдыч, Клюв, Южанин...

Или, к примеру, мой приятель Мясо. Как-то пришел он в бункер,
а у меня стол новый стоит. С помойки притащил, отмыл – стол длинный,
офисный.

– Ого! – закричал Мясо. – А ну-ка, посмотрим, можно ли тут кого-нибудь
отъеть!

Прыг на стол, лег там и притих. Вот ведь у парня как легко получается.
Прыг – и отъел кого-нибудь. А я с одной венецианкой месяц про
гондолы разговаривал. Потом догадался сделать вид, что опоздал
на метро. Но и тут стеснительность не покинула – помню, в сортир
не хватало мужества дойти. Так и обнимался с полным мочевым. Может,
такое еще кто переживал, но я прямо измучился. Хотя есть мнение
– это просто скромность. Леваки, те считают так: Система, мол,
приучает с детства не высовываться. Сиди в своей зоне, получай
удовольствие. Одинокий, злой. Леваки, может, и правы. Может, и
нет. Кто их разберет?

Есть еще проблемы языка. Как объяснить свои страданья и мечты?
Даже лучшие товарищи не понимают, что уж говорить о наших любимых
женщинах, у которых вообще непонятно что в голове. Хотя я знаю
примеры. Один знакомый расист звонил при мне своей арийской подруге
и говорил так: «Мой петушок соскучился по твоей курочке!». Штык
по пуле, Карл по Кларе, яичко по сковородке. Так добрый эвфемизм
спасает нас от замкнутости, изоляции и отчуждения.

И только в сырых окопах стеснительность отступает под пристальным
взглядом снайпера.

2. Война

Один мой знакомый по прозвищу Клюв провел три месяца в Боснии,
воюя на стороне четников из Республики Сербской. В зачистках он
не участвовал, зато сидел в окопах и простудил поясницу. Он мало
рассказывал, но было видно, что ему не очень понравилось.

– Что это за война? – жаловался, к примеру, Клюв. – Ночью напьются
сербы сливовицы в блиндаже, выскочит кто-нибудь на улицу и давай
из пулемета в небо палить!

Вот и Э.Лимонов отмечал, что только с пулеметом в руках чувствует
себя настоящим мужчиной. Выйдет на поле с пулеметом, сам маленький,
злой, и давай в небо палить! Я прямо вижу этот комикс.

Мне гораздо ближе идея гуманитарной помощи. Но тут тоже все непросто.
Не было бы войны, не было бы и таких веселых парней на раздолбанных
разноцветных грузовиках под флагом Радуги. Едешь на такой машине
по разбитой танками дороге среди минных полей. Справа квадраты
обгоревших фундаментов, слева сгоревший автобус или, допустим,
обломки сбитого самолета проплывают. И так – десятки километров.
А в кабине тепло, играет, к примеру, «Байерман Вайбрейшн», дым
стоит коромыслом. Положишь ноги на приборную доску, включишь рацию,
возьмешь в руки микрофон:

– Вторая машина вызывает первую машину! Как у вас дела?

Оттуда отвечают:

– Все нормально, идет творческая работа (значит, курят они там).

Или вот эффект Рэмбо. В начале войны всегда появляется много таких
накачанных парней, которые обвешиваются оружием, мажут лицо камуфляжем,
обвязывают бритый череп какой-нибудь тряпкой. Эти люди злы, жестоки
и безрассудно смелы. Они ведут себя как в кино – встают и бегут
в атаку, не пригибаясь, строча из своего пулемета во все стороны.
Или в одиночку грабят мелкие гуманитарные транспорты без охраны.
И всех этих Рэмбо обычно выбивает в первый год. На войне выживают
маленькие, тихие, неразговорчивые люди. Которые не любят вспоминать.

3. Деньги

Люди ссорятся из-за денег. Как это получается? Вот я, допустим,
сказал Шефу:

– Надо заплатить нашим слугам по двести долларов!

А он как закричит:

– Ты что, нам самим ничего не останется! Платим по сто!

А я говорю:

– Как это – по сто? Это же наша ответственность! Мы же им обещали!

А Шеф в ответ:

– Кому? Что? Когда? Я со всеми договариваюсь так – получите полтинник,
а если повезет, чуток добавлю! И до свиданья!

И он прав. Потому что если ты говоришь: «Пацан, получишь полтинник»,
– а потом пацан получает семьдесят, то пацан счастлив. А то, что
ты кладешь в карман сам, пацана не касается.

Шеф в нашей конторе вообще самый строгий, толстый и лысый. В смысле
– бритый. Это он потому, что слегка седой, хотя еще молодой. Кислоту
жрет. В смысле – жрал. Хотя чего там – и сейчас жрет. Ну, а я
считаю, это тупо – жрать кислоту и потом по лесу бегать. Только
моим мнением Шеф не интересуется – я у него надысь полтораста
одолжил...

Вообще спокойнее надо быть, уважительнее к людям. Да и конторы
у нас никакой нет, если честно. Есть подвал. Сверху – подстанция,
так что мы электричество жвалом жуем. Ну, а в остальном – цивилизация,
столица, центр.

Но люди ссорятся из-за денег. Шеф приходит, садится за компьютер
и говорит:

– Ща поработаем!

Дальше он что делает? Он стучит по клавишам. А мы вынуждены ждать,
пока освободится машина. У нас ведь теперь от робота зависит все:
свобода, воля, равноправие. Ну вот. Шеф постучал и поскакал куда-то,
а у нас сроки послетали. И ничего ему не докажешь: в один миг
как плевок – и за порог. Это называется жизнь.

Но еще люди ссорятся из-за секса. Вот у меня была девушка. Но
однажды я попросил у нее такое, что она сразу со мной поссорилась.
К сожалению. А может быть, к счастью.

4. Культура

Взять искусство. Что сейчас художники творят? Это всем известно
– что хотят. Или вот литература. Что в ней происходит? Тоже все
ясно – пиши Жи да Ши. А кино? Голливуд – и все тут. Чего не скажешь
о театре. Хотя, в общем, и здесь вопросов нет ни-ка-ких. Осталась
музыка. Классика и популярная, причем последняя делится на мейнстрим
и индепендент. И вот это добро в целом принято называть культурой.

Вчера водитель в такси сказал:

– Сегодняшняя культурная ситуация в мире уже заставила нас всерьез
поднять вопрос о мультикультуральности.

И вправду. Есть шаманские культуры, есть молодежные субкультуры,
есть такие культуры, которых уже нет, и есть хорошие, с любовью
выращенные культуры. Вот мы с пацанами затеяли бизнес – торгуем
книгами, марками. Я майки шью, Ум в баре парится, Мясо бабки считает
на компьютере. Еще один – Арнольдыч – на входе, с пушкой. Все
культурно.

Или такая тема. Один нормальный пацан договорился, что позвонит
любимой девушке в полночь, а тут, как назло, на работе охранник
сектора ногу сломал. Пришлось пацану чужую работу править, все
списки допуска проверять. А из бункера мобила не пробивает – уровень
секретности, коды доступа. Пацан пробует сейчас через Ай-Пи прорваться
по служебной выделенке. Кстати, я и его фамилию знаю, а вот служба
безопасности даже номер офиса не вычислила. Ну и ладушки. Пущай
его пробует. А то в прошлый раз пацан на транспортере только к
трем до сон-ячейки добрался. Персональный коммуникатор у него
там есть, да только... Она давно уже спала, прокляв его за бескультурье.

Имеется еще так называемый Министр культуры, который живет во
дворце. Там довольно мрачно, сыро, гулко. У Министра есть жена,
добрая женщина. В прошлом красавица, она и сейчас сохранила остатки
былой красоты. Ее длинные волосы заплетены в две косы. Она представляет
из себя тот тип, в котором чувствуется корневая народная культура.
И никакой мегаполис не прокоптит своими свинцовыми выдохами этот
беззаветный психоделизм русского алкоголя.

5. Любовь

Любовь творит с людьми чудеса. Это общеизвестный факт. Гораздо
менее известно, что любовь вызывает к жизни темных чудовищ.

Одна девушка по прозвищу Щука влюбилась в меня. Стала звонить,
предлагать встречи. Я сразу понял – тут словами не обойдешься.
Подошел к ней как-то на улице и так толкнул, что она об троллейбус
ехавший стукнулась и в лужу упала. Жива осталась, но любовь прошла.
Притом с моей стороны это был не импульсивный жест, а холодная
стратегия. Правда, эта история никак не иллюстрирует мою основную
мысль.

Основная же мысль вот какая – в каждом из нас спит монстр. Хотя
любовь может и чудеса творить. Я любил одну женщину из Осло, Норвегия.
Она была злая и скупая, приходилось ей все время звонить по международному,
а она сама не звонила. Ни разу (кроме двух раз). Потратил много
лаве. Как-то раз ору ей в трубку:

– Ханна, ты жадина, хек! Давай, приезжай в Москву, хак! Будем
жить здесь, хок!

Она не приехала. Но, во-первых, стала звонить раз в неделю в воскресенье
вечером по самому низкому тарифу, а во вторых – присылала каждый
месяц сто бакидзе.

Была у меня еще одна знакомая из Мюнхена. Мы с ней чудесно путешествовали
по Альпам, вдруг у меня дико заболел зуб. Я прямо думал: «Ща с
горы прыгну!». А Гретхен и говорит:

– Майн либер, ихь хильфе дир!

Взяла геологический молоток, какую-то железную палочку, примерилась
– хрясь! – и выбила мне зуб. Правда, сначала ошиблась. Я от боли
заорал:

– Дура немецкая, это же золотой был!

Но она не обиделась, продолжила работу и спасла меня. Вот такие
бывают отважные немецкие девушки в горах. А по правде говоря,
любовь – это как болезнь какая-то психическая. Заразная, но излечимая.
Что радует.

6. Наркотики и политики

Шел как-то ночью в магазин за сладостями к зеленому чаю. Возле
милицейского участка вижу – девочка лет семнадцати топчется в
темноте. Меня заметила, попросилась рядом пойти, типа до метро.
Лицо грязное, в руках помятый портфель.

– Что за вещь? – спрашиваю.

– Друга, – говорит.

– А друг сам где?

– В ментовке. Взяли с чеком. Меня отпустили, чтобы денег принесла,
и портфель отдали, а он там остался.

И мы с этой девочкой прошли по темной ночной улице, как брат и
сестра. Вообще необъяснимый трип. Какая она мне сестра? Грязная
подруга торчка. В резервацию бы их, за колючку. А тут, у нас,
среди людей, чтобы жили только хорошие, нестремные и благонамеренные.
И все – в отдельных квартирках. А лучше – в кондоминиумах с вакуумным
подсосом.

Включил радио, а там: «Сжечь весь мак, всю коноплю, всю коку,
уничтожить все заводы по производству калипсола, амфетаминов,
лизергиновой кислоты и далее по всему списку запрещенных веществ
вплоть до дезодорантов от пота!». Переключил, а там: «Идет геноцид
молодежи! Тюрьмы переполнены несчастными жертвами произвола, а
мафия гуляет на свободе!». Мафия – это тоже наркотик. Трава –
наркотик. Грибы – наркотик. Солнце – наркотик. Даже вода (в Иерусалиме
это точно наркотик).

Политика, между прочим, тоже наркотик. Не надо делать укола, чтобы
стать законченным, отпетым, невозвратным нарком. Они уже рядом.
Подбираются к тебе. Разорвут тебя, если ты не убьешь их первым.
Твой сосед всосался в говорящую ТВ-голову – он электронный наркоман.
Твоя подружка покупает в супермаркете все, что видит, даже пластмассовые
стаканчики – потребительская наркомания. Твоя бабушка не более
чем жалкая полинаркоманка – кофеек, сахарок, шоколадка. Да и сам-то
ты, читатель...

«Ха! Уж я-то точно не наркоман!» – подумал я. И тут же вспомнил...
Хотя ладно. Это не для невинных ушей.

Так или приблизительно так я размышлял, находясь в центре каменных
джунглей, в грязном и жестоком мегаполисе, где родился и вырос.

7. Нежность

Мы с друзьями постоянно ссоримся. Вот, допустим, вчера Жук принес
новую музыку. Стали слушать. Он говорит:

– Вот, ребята, если бы не я, вы бы так и сидели без штанов.

В каком смысле он так сказал? Непонятно. Что мы, лохи? И я бросил
ему прямо в лицо:

– Ты че, думаешь, я лох? Да ты молодой еще! Я вообще работал с
крупными суммами, когда ты под столом через дырочку лизался!

Ну, Жук обиделся, ушел.

Потом другая история была. К нам на тусэ один пацан заруливает
– Южанин. Он вообще самый умный, поэтому мне обидно. Я считаю,
что самый умный – я. Короче, он пришел, принес новых книг. И давай
нахваливать: этот писатель самый странный, тот поэт самый хитрый,
у того автора стиль, у этого – фактура. Я сразу ему прямо в лицо:

– Да ты вообще ничего не рубишь! У тебя уже мозг заплыл! Ты сам
ничего не написал и говорить про писателей не имеешь права. Давай,
сначала сам напиши чего, потом грузи нас! Очки тут надел!

Ну, Южанин заплакал и ушел.

А еще как вышло. У нас один быковатый есть, мы его так и зовем
– Бычелло. Ну, быкует, давит, наезжает. Занимается он торговлей.
Мы, короче, продукт изготавливаем: краски подбираем, текст пишем.
Лейаут, дедлайн, копирайт. Полная линия. Он берет и все портит,
обрезает, правит. При этом ржет, как лошадь, и быкует постоянно.
И мотивирует свои действия тем, что, мол, кто торгует? Он! А значит,
все наше лаве – от него.

И я ему сказал как-то прямо в лицо:

– Все, что вы рассказываете, так интересно! Сделайте меня своим
заместителем, ну, пожалуйста.

Он только заржал, как лошадь.

8. Про лузеров

Таких людей много – которые ничего не могут, у которых ничего
не выходит. Вот я. Родился и вырос в Москве, казалось бы, лови
удачу! Опять мимо. Мы, москвичи, в массе своей слабые, нежные
цветки. С нас только пыльцу собирать.

К примеру, любовь. Тут больше всего проблем, потому что подключается
темная сторона Луны. Пока до «туда-сюда» дело дойдет, все проклянешь,
сам женщиной стать захочешь или даже усиком жука какого-нибудь.
Так опротивеет все. Почему? Потому что полное удовлетворение бывает
раз, реже два, реже три, а дальше нарезает уже так мелко, так
накрошит, что остается только склевывать и давиться. К тому же,
крылья ломит и перья отваливаются. Женщина уходит к другу, друг
становится врагом, а ты лежишь и кусаешь пустую простынь.

Или, допустим, бизнес. Тут надо рано вставать, вовремя приходить,
договариваться и выполнять, быть готовым схлопотать пулю или уметь
побазарить с участковым. Но, кроме этого, нужно следить за своими
конкурентами, а также за тем, чтобы твои партнеры не превратились
внезапно в конкурентов, а также за тем, чтобы твои партнеры не
договорились с твоими конкурентами за твоей спиной. И что самое
интересное – все равно не уследить. Все происходит как в той песне:
«И в этот миг она его узнала, но он успел шесть пуль всадить ей
в лоб».

Один мой знакомый, а конкретно Ум, имел все: апартмент, герл-френд,
трейд-марк и рекорд-лейбл. Ум ездил на зеленом двухместном «Порше»,
его подружка была в желтом платье, и они целовались на глазах
у всех нас, пока стояли перед красным светом. Но кончилось это
именно так, как вы и предположили. У герл-френд появился новый
бой-френд, с ним вдвоем они зачистили апартмент, слямзили трейд-марк,
а все остальное перевели в Швейцарию прямо из рекорд-лейбла. И
смылись. Что дальше? Ум продал «Порш», плюнул в землю и пошел
в гору. Что поделаешь, пал – подымайся. Закон жизни.

Нельзя не сказать и про духовную сторону. То ты, понимаешь, моджахед-талибан
или растаман, то дзен-буддист или бахаист, то вдруг кришнаит-шиваит
или, не дай Бог, кровавый пятидесятник. Или ты паганист-шаманист
– веришь в природу, в горящее чучело, в секс групповой. Или ты
сайентолог, свидетель Иеговы, мунист, православный-католик-протестант,
огнепоклонник, сикх, хасид. Или ты атеист. Или даже сатанист –
начитался А.Кроули, Б.Шлямпиковского и прочих темных апостолов,
и нате вам – готов поклонник зла. На самом деле ты зла и не нюхал.
Но однажды приходит смерть, и перо выпадает из рук поэта.