Комментарий |

Совки и другие. К истории и значению слова «совок»

 

Слово «совок» в значении «советский до мозга костей» общеизвестно. Это один из самых популярных неологизмов послесоветской эпохи: Яндекс выдает среди примеров его употребления три миллиона сетевых страниц. Как и когда это слово возникло, кто ввел его в употребление?

В «Аргументах и фактах» (02 (544) от 11.01.2007) этот вопрос новейшей этимологии получил ответ от специалиста:

«Кто придумал обидное слово «совок»?

Вот уже много лет модно называть жителей бывшего СССР «совками». Сообщите, кто придумал это малоприятное слово и обозвал им сотни миллионов честных людей? Н. Варич, Брест.

– По данным доктора филологических наук Раисы Розиной (Институт русского языка РАН), на авторство этого слова претендуют сразу несколько человек. Первый в очереди – известный музыкант Александр Градский. Он с друзьями как-то выпивал в песочнице. Рюмками друзьям служили забытые детьми пластмассовые формочки, а самому Градскому достался совочек.

Писатель и философ Михаил Эпштейн в подтверждение авторства ссылается на свою книгу «Великая Совь» (название образовано по аналогии со словом «Русь»), героев которой он нарек «совками» и «совщицами». В 1989 г. автор читал ее по Би-би-си, откуда обидное прозвище могло просочиться в СССР.

Наконец, у «совков» есть и коллективный автор – культурологи Александр Генис и Петр Вайль. Они утверждали, что придумали это слово для обозначения советских туристов, выезжающих в социалистические страны».

Читатели сами решат, какая мотивация для них сильнее в слове «совок». Для меня очевидно, что оно распространилось не потому, что было связано с материальным предметом, «совком». Подставим сюда слова «лопата» или «лопатка», употребительное в детском обиходе, и увидим, что назвать советских до мозга костей людей «лопатками» было бы странно и неуместно, хотя лопатками можно загребать песок из песочницы или вещи с прилавков не хуже, чем совками. Слово распространилось потому, что оно было связано с названием страны, гражданства, совьей/советской идентичности – и вместе с тем суффикс «ок» придал слову то фамильярно-неформальное звучание, которое вообще свойственно этому суффиксу. «Тут ко мне дружок пришел». «Что это за местный царёк такой!» «Совок» (от «сова», «Совь») по своим морфологическим свойствам встает именно в этот уменьшительно-пренебрежительный ряд, тогда как в «совке» как орудии уборки суффикс «ок» не выделяется (поскольку нет родственного по значению слова без этого суффикса).

Слово «совок» возникло у меня в 1984 г., когда я начал писать книгу «Великая Совь». Совь (образовано по типу «Русь», «чудь») – это страна сов, а также тех племен, которые почитают их как своих тотемических предков, проводят обряды совения и сами подолгу совеют, уподобляясь своим полночным пращурам. _ 1 Слово «совок» в моем представлении вообще связано не только с названием «советской» страны, но и гораздо глубже с корневой системой языка. Сюда входят значения слов:

«советь» – находиться в странном состоянии между жизнью и смертью, жить как будто во сне, впадать в дремотное состояние вследствие усталости или опьянения;

«совать» – предлагать и навязывать другим то, чего они не просят;

«соваться» – вмешиваться в чужие дела;

«советовать» – учить всех, как нужно жить, в том числе и соваться с (непрошеными) советами (см. главы 1, 19).

Существенно, что слово «совки» возникло не само по себе, а в гнезде нескольких родственных слов, обозначающих разные великосовские типы или социальные группы. Приведу их названия и определения, а пример из книги последует ниже.

сОвичи – общее название всех обитателей страны Великая Совь и потомков Великого Совы, обожествляющих его как своего тотемического предка и ведущих ночной образ жизни.

совцЫ – верхняя, правящая группа великосовского общества, восседающая на самой вершине Старого Дуба.

совЕйцы – интеллектуальная прослойка этого общества, идеологическая обслуга совцов, рать пищущих, поющих и выглядывающих на горизонте восход незримого ночного солнца (певцы сОлночи).

совкИ – рядовые труженики Великой Сови, снующие по кустам, обдирающие перья в поиске своего хлеба насущного – серых мышей.

сОвщицы – группа, состоящая исключительно из женщин (которые присутствуют и во всех остальных группах, но эта только из них и состоит).

Примечательно, что из всех этих слов получило распространение именно то, которое своим суффиксом выражает наиболее снисходительный и пренебрежительный оттенок «совьего/совского/советского».

После того как книга «Великая Совь» была закончена в 1988 г., я стал распространять ее среди друзей и разносить по редакциям журналов. Отнес и в «Дружбу народов», замечательному критику и эссеисту Льву Аннинскому, одному из редакторов журнала. Почему-то мне казалось, что «Дружба народов» – самое подходящее место для публикации мифопоэтического исследования о великосовском этносе. Так что некоторое время машинопись книги странствовала по коллегам и редакциям, без какого-либо печатного результата.

В начале 1989 г., во время первого своего выезда на Запад, я выступил с циклом передач – чтений из «Великой Сови» – на радиостанции Би-би-си из Лондона (редактор программы – Наталья Рубинштейн). В числе пяти глав была прочитана (4 апреля) и та, которая называется «Социальные группы», с характеристикой совков. Приведу отрывок:

 

«Совки шмыгают в основном по низам, их дело – добывать мышей. Цвет у них такой серенький, что в сумерках не различишь, поэтому мыши, так сказать, сами идут к ним в когти. Многие совцы и совейцы считают совков образцовыми представителями всего великосовского народа. В отличие от совцов, которые сидят на вершинах, и совейцев, которые глядят в просветы, совки постоянно живут и охотятся в сумерках за серыми, как сумерки, мышами, и сами серые, как сумерки, – значит, они вполне уподобились тому, среди чего пребывают, выполнив философский завет: «свет определяет отсвет, тень определяет оттенок». Поэтому они даже больше, чем совцы, заслужили право считаться образцовыми гражданами Великих Сумерек, и их портретов, нарисованных угольными карандашами, гораздо больше представлено па грифельной Доске Почета, чем других групп.

В охоте за мышами, то и дело ударяясь о ветви, обдираясь о кусты и колючки, совки растеряли почти все перья – остались только крылья – и достигли такой бесшумности и невидимости, что почти сравнялись с ангелами. Один самокритичный совеец справедливо писал: «Если совейцы пытаются вступить в общение с ангелами, угадать их очертания в разгорающейся заре, то совки, благодаря ежедневным усилиям, сами становятся ангелоподобными. Наша задача – спуститься поближе к земле, внимательно рассмотреть этих ангелов во плоти, изучить их, отобразить на картинах и чертежах, чтобы уже не вслепую, а научно искать бесплотных собратьев» (из статьи «Ближе к предмету нашей заботы!»)». «Великая Совь», 1984 – 1988. _ 2

Би-би-си в ту весеннюю пору гласности слушала едва ли не половина страны. Не исключено, что тогда-то слово и было подхвачено, во всяком случае, именно с этого времени оно стало распространяться для обозначения самого характерного, живучего, что было в советском человеке и что не исчезло даже с кончиной страны.

Во всех словарях новорусского жаргона первые примеры употребления этого слова отмечены 1990-91 г., а основная масса приходится на 1992-94. Например: «Это советские люди, совки» (1990). _ 3 «Мы защищали свое право быть людьми, нам надоело быть совками» (1991). _ 4 Более ранних примеров нет, и характерно, что самый ранний словарь русского жаргона эпохи застоя (1973) этого слова не содержит. _ 5 Скорее всего, оно появилось, разлилось в воздухе незадолго до 1990 г., когда и прозвучала по Би-би-си сага о Великой Сови и ее неутомимых совках.

Между тем Лев Аннинский, которому в 1988-89 гг. не удалось напечатать книгу в «Дружбе народов», написал обширную и весьма сочувственную рецензию на первое, американское издание «Великой Сови» (1994; второе вышло в России в 2006 г.). Рецензия, напечатанная в журнале «Свободная мысль» (бывший «Коммунист»), называлась «Совки Минервы». _ 7 Я послал Л. Аннинскому письмо с благодарностью и с вопросом о происхождении слова «совок», на что он ответил мне следующее:

«...Насчет термина «Совок». Я его впервые услышал от младшей дочери в декабре 1990 года. Она тогда со школьным классом ездила на неделю во Францию и рассказывала, как они, пересекая границу СЮДА (т.е. на обратном пути) с отвращением говорили: «В Совок возвращаемся.»

Должен сказать, что в тот момент мое отвращение к их наглости было равно их отвращению к моей стране; я этот термин возненавидел, о чем при случае и заявлял публично и печатно, ни в коем случае это слово ОТ СЕБЯ не употребляя; в диалоге с Вами употребил – Вам в ответ, и уже смирившись с тем, что словечко вошло во всеобщее употребление.

Не исключаю, что Ваши радиозаписи весны 1989 года повлияли на процесс утверждения его в молодежном слэнге и даже стали его открытием. Мне психологически трудно Вас с этим поздравить по вышеуказанной причине (мое отвращение к термину), но, если это важно с точки зрения источниковедения, – с готовностью свидетельствую, что авторство – Ваше».

Лев Аннинский, письмо 2 июня 1996 г.

Недавно мне попалось еще одно свидетельство – редактора Би-би-си Наталии Рубинштейн, с которой я записывал весной 1989 г. свои радиопередачи по «Сови»:

«... Ронен выловил из сети «отличную гипотезу о происхождении слова «совок»«, предложенную музыкантом Александром Градским. Но есть и другие гипотезы – не хуже. Претендуют на изобретательский патент, например, Вайль и Генис. Или Михаил Эпштейн. Я-то сама слово «совок» впервые услышала именно от него в 1989 году в студии Бибиси, когда записывала с ним для «Литературных чтений» отрывки из его сатирического сказания «Великая Совь»».

Мне представляется, что Лев Аннинский и Наталья Рубинштейн, публицисты и журналисты, профессионально работающие в самых горячих точках современного русского языка и общественно-языкового сознания, заслуживают доверия как свидетели и участники истории слов.

Характерно, что слово «совок» в массовом употреблении приобрело то презрительное и даже издевательское значение, которое в моей книге прямо не подразумевалось. Скорее, там господствовало лирическая ирония, поскольку из всех классов обитателей Великой Сови совки вызывают если не наибольшую симпатию, то явное сочувствие. В отличие от правящего клана совцОв и клана идеологов-совЕйцев, совки – это трудяги, серые, незаметные, занятые добыванием пищи для себя и вышесидящих, т.е. тех же совцов и совейцев. Приведу отрывок из предисловия к книге:

«К этой книге меня привела любовь к совам, странно соединившаяся с моей нелюбовью к стране Советов. Как можно было не любить сов всякому, кто с отрочества бредил философией и читал у Гегеля про «сову Минервы, вылетающую в сумерках», а еще раньше, в детстве, рассматривал в учебниках картинку богини мудрости Афины с совой на шлеме или на жезле? Связав сов и Советы сначала насмешливо и почти каламбурно, я постепенно стал входить в глубь этого корневого созвучия. Разве не была страна Советов, как обратная сторона Земли, покрыта мраком для всего остального мира, и разве не процветала в этом мраке своя тайная мудрость, которая открывается лишь в дебрях ночи? Разве не восходило над этой страной свое «обратное» светило, испуская черное сияние, и разве не посвящалась вся жизнь этих граждан ночи овладению искусством незримого полета, который должен был перенести их в заочные области ангельского бытия? Постепенно в моих вечно спешащих, хмурых, угрюмых, нахохлившихся согражданах, а также в их вождях с немигающим, пронзительным взглядом для меня проступило нечто неисправимо совье. Я почти научился их любить, как собратьев в поиске мудрости, как слуг неведомой им Афины и последователей непрочитанного ими Гегеля. Да, все мы в обрамленье черных перьев поклоняемся Минерве. Высокая болезнь – тоска по черному бархату космоса, по непроглядной ночи Вселенной, по сокровенному мраку Абсолюта – вдруг явилась мне в моих пасмурных соотечественниках И предстали передо мной в угольных опереньях все эти до боли знакомые лица: величавые, гневные совцы, под которыми крушатся кроны старых дубов; пронырливые, говорливые совейцы, которые выглядывают на горизонте восход нового солнца; незаметные, серенькие трудяги-совки, шныряющие по чащобам в поисках прокорма для своих полуголодных семей и кормящие своим неутомимым трудом недоступных обитателей вершин. Особенно я полюбил совков, у которых тени гуще всего ложатся на отечные, сумрачные лица и которые своей стертостью, призрачностью уже и впрямь напоминают ангелов ночи». _ 7

Сам я впервые услышал слово «совок» из чужих уст не ранее 1992 г., уже в США, и оно звучало столь презрительно и высокомерно, что я даже не сразу расслышал в нем эхо «Великой Сови». Не снимая с себя ответственности за введение этого слова, должен признаться, что сам его никогда не употребляю. Мне претит приросшая к нему издевательская интонация. И я вполне разделяю чувства Льва Аннинского (в его письме ко мне):

«Я этот термин возненавидел, о чем при случае и заявлял публично и печатно, ни в коем случае это слово ОТ СЕБЯ не употребляя; в диалоге с Вами употребил – Вам в ответ, и уже смирившись с тем, что словечко вошло во всеобщее употребление».

Добавлю к этому, что считаю слово «совок» стилистически и интонационно вполне совковым, даже квинтэсссенцией совковости. Бывают такие слова, которые характеризуют говорящего не меньше, чем тему разговора. Например, слово «хам», на мой слух, ужасно хамское, и только хам может обзывать этим словом других людей. У Чехова в рассказе «Учитель словесности» есть старик Шелестов, хам и пошляк, который по каждому поводу и без поводу повторяет:

«– Это хамство! – говорил он. – Хамство и больше ничего. Да-с, хамство-с!»

Вот так и люди, клеймящие других (и друг друга) «совками», редко осознают, что расписываются тем самым в своей совковости.

Итак, на вопрос читателя «Аргументов и фактов»: «Сообщите, кто придумал это малоприятное слово и обозвал им сотни миллионов честных людей?» – отвечаю:

– Слово придумал, скорее всего, я. А вот обозвали им «сотни миллионов людей» – они сами. Тот, кто его употребляет, называет так и самого себя.

Слова имеют свою судьбу. А у судьбы, как известно, есть своя ирония.

____________________________________________________

Примечания

1. Слово «Совь» тоже стало проникать в словесность. См., например, стихотворение Аллы Ходос:

О, Совь Великая!* Закрой глаза в ночи! 
Усни, Лубянка, спите, стукачи... 
Кусок истории больной к душе прирос. 
Бессонна ночь, суха,не просит слез. 
Умолкли все. Уже молчит Иов. 
Такая боль не произносит слов. 
И только тихо кошечка у ног 
урчит, тепла нечаянный комок. 

* «Великая Совь» – название книги М. Эпштейна.

2. Первое издание: Великая Совь. Философско-мифологический очерк. New York: Слово/Word, 1994, С. 151-152. Второе издание: Великая Совь. Советская мифология. Самара: Бахрах-М, 2006, С.137.

3. «Мы», 1990, No. 2, 12, в кн. В. М. Мокиенко, Т. Г. Никитина. Большой словарь русского жаргона. СПб: Норинт, 2000, с. 552.

4. А. Черкизов, «Эхо Москвы», 29.09.1991, в кн. О. П. Ермакова, Е. А. Земская, Р. И. Розина. Слова, с которыми мы все встречались. Толковый словарь русского общего жаргона. М.: Азбуковник, 1999, с 197.

5. А. Флегон. За пределами русских словарей. Лондон, 1973. Здесь имеется «Софья Васильевна» (она же «Власьевна»), перифраз-пароним выражения «советская власть», но не «совок» или «совки».

6. Лев Аннинский. Совки Минервы. Свободная мысль, 1995, No.9, С. 97-107. 


7. Великая Совь. Советская мифология. Самара: Бахрах-М, 2006, С. 9-10.

Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы

Поделись
X
Загрузка