Чтобы стало понятно, как далеко от нас эти времена лежат, скажу, что автор застал еще настоящих помещиков и не на пожелтевших страницах, а в коммунальных квартирах, расположенных зачастую в их бывших, не скажу усадьбах, но особняках. Эти милые в общем-то люди как раз и говорили на том самом русском языке. Не стану объяснять, в какой связи со всем этим находится мой замысел – читатель всегда сможет объяснить его себе, используя слова «по приколу»...

Пройдет дождь, облетит Вечная весна, захлебнутся в море молчания бронзовые сирены, все вернется в Монтедеверже. У дверей останется забытый колокольчик. Он все еще тихо раскачивается и дрожит, когда ветер дергает серебряный язычок, готовый сорваться с каменных губ и улететь. Как поцелуй.

Русский язык преподавал однорукий фронтовик, общевоенную подготовку и физкультуру – отставной строевой офицер в сапогах и синих бриджах. Порядки в школе – суровые, дисциплина – железная, авторитет учителей – непререкаемый. Самые безбашенные хулиганы, которые гоняли нас на переменах и после школы, становились агнцами невинными, когда любой (любой, Карл!) учитель не то что вопрос задавал, а просто взгляд на них останавливал. А если учитель только ронял: «Отца вызову в школу…», то самый отъявленный хулиган впадал в ступор. И никакая личная харизма никакого учителя – не при делах. Просто так было устроено тогдашнее общество.

События, связанные с холокостом, описанные германскими писателями и кинематографистами, никогда не будут освещать события другим, иным, более «мягким» образом. Это невозможно. Другое дело, что, освещая события, происшедшие в то далекое время, авторы будут использовать приемы, отличные от принятых в прошлом, конвенциональных...