Жизнь как есть

Однажды, в некой компании, я употребил слово "пэтэушники". Я назвал так людей, у которых сознание пэтэушное, а не в том смысле, что они учились в ПТУ. Так же, например, я мог назвать кого-то "провинциалами". Не из-за того, что они живут в гребенях, а из-за того, что у них провинциальные мозги. Провинциальные мозги могут быть и у жителей Нью-Йорка или Москвы. А пэтэушником можно быть и с тремя высшими образованиями.

Но одна из молодых женщин из той компании вдруг взвилась! И стала отчитывать меня: "Вы – сноб! Я преподаю в ПТУ, там разные ребята! Среди них есть очень умные, талантливые..."

Она так темпераментно защищала своих учеников (на которых я и не нападал), что я слова в ее монолог не мог вставить!

А то бы я ей рассказал, что я и сам из ПТУ.

Как я попал туда? Вот как.

На итоговых экзаменах по геометрии в 8-ом классе ко мне подсела училка, спросила: "Тройка устроит?" Я кивнул. Она сказала: "Тогда иди..." Примерно то же самое повторилось и на прочих экзаменах.

Даже по литературе у меня всегда были одни трояки. Хотя я прочитывал всю русскую и зарубежную классику за несколько лет до того, как ее начинали проходить по программе. Просто, ну, вот я был такой...  Учительница литературы, наверное, удивилась бы, если б узнала, что этот болван с последней парты прочел больше книг, чем все её отличники, вместе взятые. Нет, я не обижался. Мне было все равно.

Я не способен учиться по системе. Моя учёба всегда была такой: я закидывал себе в голову кучу информации, и она там как-то застревала и укладывалась.

Злостным хулиганом я никогда не был, но если пацанвой затевалась какая-нибудь бяка, то я почему-то всегда оказывался поблизости. Поэтому репутация в глазах учителей у меня была фиговой.

После экзаменов, которые я так блестяще сдал, завуч мне сказала: "Герасимов, ты же понимаешь, что нашей школе ты больше не нужен?" Я согласно кивнул. Школе я не нужен! Да, я был счастлив оттуда свалить наконец! (Вот, наверное, почему мне не нравится, когда ко мне обращаются по фамилии: человек таким образом как бы ставит себя на место педагога, а меня на место своего ученика-балбеса).

Завуч мне вручила буклет: ПТУ приглашало к себе учеников. До этого ПТУ от моего дома было двадцать минут ходьбы. Плюс всякие бонусы: двухразовое бесплатное питание, стипендия и 50% от заработка на практике. Вступительных экзаменов не было вообще – о, это был самый главный плюс!

ПТУ были разные, например, те, где учились на парикмахеров, портных, фотографов, официантов, те были престижными. А в строительные никто не хотел идти. Но среднее образование в СССР было обязательным, и в строительные собирали всю шантрапу.

На первой линейке директриса – Ядвига Станиславовна – сказала нам, первокурсникам: "Когда я пришла сюда работать, здесь был настоящий ад! Ко мне в кабинет на руках приносили ребят, окровавленных, с выбитыми зубами, с переломанными носами... Но я все это пресекла! И такого здесь больше нет и, пока я здесь работаю, не будет... Ну-ка... вот ты, ты и ты, выходите вперед".

Вышли такие смурные, напряженные чувачки, у которых сложные биографии читались на лицах. Ядвига сказала: "Руки покажите!"

У чувачков на кистях были наколки – не модные и красивые, какие сейчас набивают себе инфантилы, а такие – за которые надо отвечать.

Ядвига обратилась к мрачному плотному дядьке: "Товарищ Лавренёв, вот этих вот – на особый контроль!"

Дядька еще более помрачнел и окинул чувачков пронзительным взглядом. "Товарищ Лавренёв" был завучем. В ПТУ он пришел из МВД. Будучи ментом, он имел возможность легально заниматься всякими воинственными штуками, которые в СССР были как бы под запретом. Что-то он нам показал, этого хватило, чтоб мы с ним никогда не спорили.

Школьным педагогам необходима твердость характера, но педагоги в ПТУ – это был спецназ.

Например, грузин был, Теймураз Зиверович, математику вел, мастер спорта по вольной борьбе, он был маленьким и с виду щуплым. Поэтому многим казалось, что перед ним можно повыкобениваться. Он тогда хватал ученика  за нос и выкручивал его. Грузинские ругательства я запомнил хорошо, но не буду их здесь повторять.

Практику нам обещали в реставрационном управлении, но оно отказалось от нас. Поэтому нас послали на мебельную фабрику. Там надо было засовывать доски в пасть станка, а с другой стороны принимать бруски. У меня после смены опилки были даже в трусах! И к тому же от пыли развилась сенная лихорадка. Я чихал приступами, до крови из носа. И поэтому зашел в жилконтору, в которой подрабатывал раньше, и попросился на практику к ним. Взяли, конечно. Стекло я все-таки классно резал. (Иногда мне кажется, что руки у меня лучше работают, чем мозги. И чего я в филологи-то поперся?!)

Особых конфликтов с пацанвой у меня не было. Я вообще дипломатичный, никого старался не задевать, и меня редко задевали.

Но со мной в группе училась компания совершенно отмороженных металлистов из Ильгюциемса. Сейчас смотрю на поклонников хэви-метал: все какие-то ботаны. Почему в СССР в металлисты шла самая урла, это загадка для меня.

Вот эти металлисты почему-то решили сожрать меня. Я не любил просить кого-то вступаться за меня, потому что потом будешь так должен, что долго не расплатишься. Но тогда мне пришлось позвать на помощь дворовых приятелей. Они были еще более отмороженными, чем металлисты.

Девчонки в том ПТУ не учились вообще, не было женских групп. Наша англичанка – Марина, интересная такая кобылка, ей и 30-ти не было, однажды я ее ноготок пальцем потрогал, она всё поняла, но ничего не сказала, мы оба сделали вид, что это случайно, она нам говорила: "Вы совсем дикими растете! Без женского общества..."

И Марина организовала нам дискотеку, в кафе "Синяя птица", очень модное было кафе. Позвала девчонок из торгового техникума. Марина в этом ошиблась. Ей надо было каких-нибудь малярш-штукатурш позвать. В торговый техникум было трудней поступить, чем в иной вуз. Нужно было и связи иметь и голову на плечах. Там вообще сложно было учиться: математика, бухгалтерия, экономика.

Такие, скажу вам, цацы на эту дискотеку пришли!!!

А мы… дворняжки...

Девки эти в ответ на наши реплики презрительно кривили накрашенные губки.

Потом металлисты ильгюциемские стали громко рыгать – специально – чтобы этих цац еще больше раздразнить.

Марина вся красная была от стыда за нас.

Пусть вас не вводят в заблуждение хорошие отметки в моем дипломе. Я головой в этом ПТУ напрягался еще меньше, чем в школе. Просто такие уж были низкие требования: приходишь на занятия, уже хорошо. А чо не приходить-то? Повторю, два раза в день кормили за бесплатно, и вкусно, кстати. Так вот на шестнадцатом году я стал получать пятерки и четверки. Лучше отметки я стал получать только в ВУЗе. Странно, да.