Рейтинг публикаций

«Всё просто, Сократ: мудрость знает, философия стремится знать».

Спиноза очень докучал Декарту своей любовью; что только не делал Декарт, чтобы избавиться от настырного почитателя: путешествовал, скрывался за границей, воевал, – ничего не помогало; даже на смертном одре, когда один врач пускал ему кровь, другой читал записку от Спинозы.

«А ты когда-нибудь задумывался над тем, зачем отделяют душу от тела, зачем вообще полагают существование чего-либо самого по себе, Сократ?»

Мужчина, до двадцати лет считавший, что он родился женщиной, или же женщина, неожиданно открывшая для себя принадлежность к противоположному полу? Об этом до сих пор продолжают спорить врачи, юристы, психоаналитики и философы.

Лёгкий опереточный снег присыпал Марии Игоревне нервные окончания.

Квартиру она предпочитала сдавать своим соотечественникам, главным образом юношам, потому что с особами женского пола у нее постоянно возникали проблемы.

Надо вам доложить, многотрудное это и совсем непростое дело - в одиночку-то, в большом городе промышлять. Стал Кавильский, как человек проницательный и честный, понимать механизм схождения с ума, съезда, так сказать, крыши. Всё просто - просто когда человек долго время только самому себе предоставлен, то постепенно, очень незаметно утрачиваются критерии общежития. Допустим, если один, то можно и кровать не заправлять, и постельное бельё не менять, и есть одни только полуфабрикаты, до ума их не доводя как следует. Можно хоть во сколько уходить, хоть во сколько приходить, никто тебя не ждёт, никуда ты не торопишься, не спешишь. Он один раз пьяный пришёл самым утром, и ничего, лёг, проспался, встал, снова куда-то попёрся.

Он представлял этих хмурых и усталых женщин в вязаных шапках с полными кошёлками мёртвой еды распластанными по подушке, с рассыпанными от постоянного мотания головой волосами, зубами и глазами, носами, ушами в серёжках и прочими деталями фасада. Но всегда - только лица, только верхняя часть лица, которую одну, честно говоря, в момент исполнения интернационального мужского долга-то и видно. Хотя никаких эротических ощущений при этом Давильский не испытывал, да и не хотел испытывать: шла обыденная работа по освоению и присвоению мира.

Со стороны это, наверное, напоминало кадры из хроники времен блокады: закутанная в платок баба тащит в коробочке трупик своего младенца.

В Ригу мы приехали ранним утром, часов в пять, холодно и пусто. В чужие города, особенно в первый раз, и нужно, как раз приезжать засветло. Когда улицы независимы и спокойны, когда город полностью принадлежит тебе, выдан на откуп. Ходишь-смотришь, нюхаешь новый воздух, привыкаешь-обживаешься и никто тебе в этом интимном процессе не мешает. После недавних событий остались баррикады и надписи: Горбачёв - кровавый царь.

...а ведь это был не хилый мостик, целая гигантская конструкция из балок и арок: вы бы сказали, что это невозможно: нет, возможно! ударные волны от взрывов: в ритме ригодона! а мы по-прежнему любовались разрывами бомб!.. фиолетовыми!.. красными!.. желтыми: в глубине этой пропасти: то есть в канале! (...)

Раньше писатели с высоты собственной гениальности и ума занимались описанием всяких недоумков и мертвых душ, а теперь сама Маруся должна была занять место идиотки и мертвой души, а читатели будут на нее любоваться и делиться друг с другом впечатлениями, чтобы им тоже было не так скучно.