Рейтинг публикаций

Значит, окружавшие автора материалисты зажгли Булгакова ТАК пьесу написать.

Ты долго учился и страдал. Он хамоват и неотесан, и вот, лавры летят к его немытым ступням, минуя твой чистый и умный лоб, и даже возлюбленная, недоступная, бессмысленно долго глядит в его сторону.

Среди огромного количества дантологического материала, теологического, философского и литературоведческого характера, наросшего за годы и века комментирования «Божественной Комедии» Данте, мы выделяем только одну, топологическую тему, - почему Данте (и его спутники) двигались именно так, а не иначе?

Если бы люди могли гоголем-моголем // Убивать яйца – им не надо было бы // Убивать людей как бы якобы не-себя

...отрицать этот мир и, в конечном итоге, быть один на один не с миром, а с темной ночью ничто. Согласие с таким существованием, принятие его всем сердцем своим, полагание собственного бытия присутствующим относительно отсутствующего мира и есть нигилизм.

Здесь, однако, нужно сделать одну оговорку. Книги рая – в особенности, книга Катай - пишутся уже после «преображения» рассказчика, т.е. после «победы над болью». В Катае рассказчик находится уже как бы вне досягаемости, т.е. за пределами «мира материи».

В первых семи главах первой части (всего в романе их три) мы знакомимся с поэтом, от лица которого ведётся неторопливое повествование. Поэт собирается в Грецию. Интерес к его поездке проявляет Кора - взбалмошная девушка, с которой поэт уже ездил в Грецию. Первые главы романа полны воспоминаний о годах учёбы и о университетских друзьях поэта - Гансе и Стефане, в разговорах с которыми проходили лучшие дни юности поэта. Странные, едва намеченные отношения внутри этого многоугольника и составляют главную интригу уже опубликованных (в журнальном варианте) глав.

Мы станем родителями дивных существ, но узрев, до чего они дивные, мы, думаю, не раз содрогнёмся

Чехов, даже и достигнув вечной жизни своими творениями, своим телом Вечности не достиг, но имел Вечность идеалом, был сверхчеловек, можно сказать. Но не потому, что был красавец, много кем был любим, и много кого любил. А потому что любил недостижимое.

...тевтонская ярость белокурой бестии, пролетевшая по всей Европе на крыльях Валькирий, остановилась на берегу Буга, ощущая внутри себя страх, глядя на другой берег и видя там свою вторую ипостась в образе глубочайшей молчаливости тургеневского Герасима.

В русской литературе 19 века самой важной историей, самым важным сюжетом мне представляется история того, как человек учится различать.

Конечно, ни он, ни я природы такой экзотической болезни не знали. Может, она слишком долго молчала? Джон таким объяснениям не верил, по его мнению, негры вообще не могут молчать дольше пяти минут.