Рейтинг публикаций

Массовизация творчества в цифровую эпоху делает актуальной проблему взаимоотношения автора, текста и публики, причем тексты в настоящее время представлены не только в виде литературных текстов, но и в форме любых знаковых систем: видео, визуальных, аудиальных, кинотекстов. Эта же проблема является сюжетообразующей для фильма «Дом, который построил Свифт»...

Вот, учись, сиди за партой. \ Не кури: для сердца вредно, \ И не пей – посадишь печень. \ Не люби излишне лёгких \ Фей – и не люби тяжёлых \ Поворотливых медведиц! \ А люби литературу \ И язык богатый русский! \\ Так сказали мне Полины \ Фёдоровны оба глаза. \\ И она из класса вышла \ В дверь, немного пригибаясь. \\ Ей бесшумно позволяли \ Выйти – стоптанные туфли.

И пошли мы. Я в косухе на голое тело, тряпку на шею повязал, волосья силиконовой смазкой для дверных петель смазал, наверх зачесал, лямки штанов за мной по земле волочатся, ботинки без шнурков – всё по форме, чтобы быть как Константин Кинчев. Боялся одного: чтобы от силикона зубы у меня не склеились. Вот только глаза у меня поросячьи и с поволокой, а у Кинчева – звёзды, а не глаза!

...Старики встречались все больше какие-то затравленные. Философы-алкоголики, неудачливые поэты, заурядные личности, у которых произошло эмоциональное выгорание от долгой жизни. Странно. Действительно работал какой-то закон личностного измельчания. И ни одного мудреца. Только книги, литература как-то обогащали мой ум, умудряли душу.

В город проникла ночь \ Салфетки цвета шафран \ Их не было здесь никогда \ И город сейчас далеко \ В кого же целится тот – \ у ворот?

А вот у Фета слово – орел, хватающий на лету и чувство и мысль, и делающий их реальными, зримыми и осязаемыми, дающий им телесную жизнь. «Лишь у тебя, поэт, крылатый слова звук /Хватает на лету и закрепляет вдруг /И темный бред души и трав неясный запах». У Фета слово всемогуще, оно – Бог.

Они хотели радости – получили смерть, или увечья, став жертвами чьих-то козней, чьих-то планов, отстоящих от светового вектора так далеко.

...поэзия Рильке обладает уникальным мировидением и ярко выраженной музыкальностью, и в ней присутствует некий общий «тон», однако стилистика поэтической речи у Рильке намеренно немаркированная, а интонация скорее напоминает ровную восторженность молитвы, нежели переданную стихами естественную (разговорную) речь.
Другая трактовка рильковского «тона» сводится к рассмотрению его лирики в качестве способа погружения в «поэзию священной глубины»...

Гляди же, Родина, \ Возлюбленный твой сын, \ Не в Иордане, в чистом русском поле \ Крещается огнём, войной и болью. \ И да пребудет с ним \ Благоволение твоё.

Философ пьёт чай с баранками, и отправляется на службу в библиотеку, где его ждёт работа по каталогизации, и если даже зашедший Лев Толстой назвал содержимое библиотеки не нужным хламом, это ничего не значит, потому, что кроме книг нет другого вместилища мудрости.

Он кажется сгустком качеств благородства высокой пробы: порядочность и вера, честность, исключающая компромиссы, и бесконечная любовь к русской старине, к старому искусству русскому: столь беспрецедентному в мире.

Антисистема как результат подражания системе оказывается упрощённой версией системы. Антисистема упрощает внутренние связи, устраняя из них всё, что не может сымитировать. Если система стремится к повышению сложности (вектор развития), то антисистема стремится к простоте. Её вектор направлен на примитивизацию и архаизацию.