Рейтинг публикаций

У меня сейчас индульгенция на любые грехи. Наказание я уже понес, а преступления совершить не успел. Все ходы теперь – мои!

Что поделать, я был воспитан в духе кинофильма «Беспечный ездок». В юности, когда тебе ещё не нужно делать усилий, чтобы быть честным, ты, обладая быстрым и трезвым умом, избавившись, наконец, от комплексов и затаённых в детстве обид, осознаёшь скорбную печаль этого мира

Долетели они, как я и говорил, прекрасно. Дальше добирались автобусом. Ехали весело, ели кошерные бутерброды, пели песни на еврейскую тематику. Уже на месте, сразу же набросились на ларёк с сувенирами. Накупили открыток с видами бараков и сценами расстрелов. Подписали их лаконично: <Мама, папа, не волнуйтесь! Я в Освенциме. Здесь хорошо>

...Больше всего мне мечталось попасть на Аляску, но это выходило слишком дорого. Хотелось еще в Новый Орлеан и Сан-Диего, в Аризону и Колорадо, в Сиэтл и в Орегон, где жили русские старообрядцы, в Йеллоустоунский национальный парк с его гейзерами, но в конце концов я улетел в Сан-Франциско с тем, чтобы потом перебраться на восточное побережье.

В державном Петербурге намечалось необычайное торжество матриархата, чего здесь не бывало как минимум два последних столетия. И вот, взирая на это неостановимое гендерное шествие к власти, друзья рискнули предложить петербуржцам низвергнуть памятник Владимиру Ильичу Ленину, некогда утвержденный перед Смольным, а взамен на пьедестал гранитной диктатуры воздвигнуть чудесную статую египетской богини

Из двух возможных путей выбирай тот, что ведет к смерти

Бывают в жизни мгновения, которые не забыть, даже если воспоминания туманны от времени.

Дома наши в запустении, женщины наши бродят где-то, как бездомные. Они красят ногти, они питаются сырой японской едой, они с трудом переносят наше присутствие. Дома им нехорошо, взрослые дети им не звонят, настроение у них – в соответствии с погодой и возрастом. Но они - инертны и нерешительны. Они всё собираются, да никак не могут собраться с духом и отравить нас крысиным ядом.

Иногда одна культура поглощает другую. Люди ругаются, делят что-то, ходят друг к другу без приглашений, остаются ночевать – однажды просыпаешься, а это ты оказываешься в гостях. И ни одной вещи твоей в этом доме уже нет. А на утро тебе говорят: «Вам пора…»

...Здесь (Командор обвел рукой зал) мы мужаем морально. Там (он указал на дверь спортзала) – физически. Но все мы понимаем, что этого явно недостаточно. Только того, что наш мужской лагерь растет и укрепляется, будет недостаточно. Если мы будем работать только в этом направлении, то свою власть мы еще не скоро вернем. Стало быть, необходимо как-то ослаблять женский лагерь! Как это делать?

Глядя на него, душа всегда успокаивалась, веря в то, что этот насекомый бог ведает чем-то таким, что уж точно неизвестно смертным, обладающим душой и разумом.

...разве не на то и дается нам внутренний мир, чтобы рисковать? И он – несчастный – мог представлять себе, как в кино, где все нам только кажется, ведь это всего лишь целлулоидная беговая дорожка, спроецированная на неподвижный экран, где бегут лишь образы, и сигарета – ненастоящая и поцелуй – ненастоящий.