Рейтинг публикаций

Спрашивает она его, что он чувствовал. А я улыбаюсь во весь рот. Давай, думаю, соври ей что-нибудь! Расскажи, что я никакая любовница. Давай! И тут он выдает: плохо ей. Похоже, не любят ее, и она не любит. А потому без души у нее все получается. Жалко ее.

Хрустальный шар у меня появился давно. Еще на предпоследнем курсе. Перешел по наследству от тетки Лиды вместе с ее черным котом Вассилианом. С тех пор жить я стала хорошо.

я стал осознавать, что плоть моя (пусть это и звучит как парадокс и трудновато для уразуменья) мечтает о сверхчувственном соитье, где плотское в неплотское войдет, войдет и выйдет, выйдет и войдет... такое вот себе совокупленье...

Может творить чудеса, импровизировать и вести за собой оркестр, делать незабываемой любую малозначительную музыку, придумывать новые инструменты, звуки. А они снова будут задавать вопросы о глухоте, будто это ее единственная особенность.

Публикация новой повести Сергея Юрьенена как нельзя кстати следует сразу же за нашей импровизированной <джойсовской неделей>. Сергей Юрьенен - один из первых русских писателей, чётко и точно освоивших наследие классических модернистов, в частности, Джойса. Его рваный, пунктирный, петляющий сюжетный синтаксис, подобно <Улиссовской> технике, будто бы призван выразить или же передать всю возможную полноту жизни, почувствовать в обычном, обыденном сюжете нечто универсальное, выходящее за рамки этого самого обыденного.

Карл Возлюбленный Рыцарь ехал вперед, привычно отталкиваясь от земли крепкими ногами. Ботинки, кстати, ему подшил королевский сапожник. За бесплатно, естественно. И еще, кстати, на дорогу ему король дал денег, не очень много, но на неделю бы хватило. А еще припасов всяких – мяса копченого, яиц вареных, хлеба, сыра, овощей разных. Очень кстати

Быть прозрачным, как прозрачной должна быть крона яблони для солнца. Отскоблить все до белизны. Tabula rasa.

Она отсутствующе посмотрела мне в лоб, в область третьего глаза, словно переглядываясь с тем, кто выше меня, и забормотала что-то о том, что мы опаздываем, что она постоянно опаздывает, что ребята, пока ее ждут, уже успевают напиться и не попадают потом в ноты, и что, вроде, она виновата, но, с другой стороны, что они, маленькие, что ли... Одновременно она думала о чем-то, о чем не хотела думать. Я догадывался, о чем

Мы с мамой идём в сарделечную. Там, кроме сарделек с кислой капустой, ещё круглые булочки с изюмом и жидкие чай и кофе. Но для меня главное – горчица. То, как её выжимаешь из тюбика и то, как ею взрывает нос. Буквально сносит его.

Мандельштам и сам в то время «глядел на Запад» («В молочные Альпы мечтанье летит»), но выбрал «бедную землю» России, и не потому, что «другой не видал». Но ради чего сделан выбор? Ради какого и с кем единства?

Белая магия, – прочла она, – гадание на картах о будущем и прошедшем. Помощь от сглаза и наследственных болезней. Звонить после семи.

Да Боже мой! Ведь не одни минусы у возраста! Ума-то побольше стало все-таки. И уже понимаешь, что обериуты не ах. И что юмор черный не подарок. И разве раньше я могла написать то, что могу сейчас! Значит, годы прошли не зря, старость нужна.