Рейтинг публикаций

Но чудо всё же случилось. В 1991 г. на танк взобрался Ельцин и прокричал: «свобода!».

Следует сказать, что главный герой романа «Мыс Юноны» не дождался, чтобы авторы наделили его человеческим именем, тем оживив. Сначала это был некий условный НЧ, «Немолодой человек», дальше он преобразовался в «Энчо» – нечто японо-болгарское. Таким он и остался. Судьба.

"Разве не было сказано когда-то: «Как внизу, так и наверху»? Вот в чём проблема, Александр Александрович. Небеса не могут быть иными, коли мы такие. Что заслужили, то и получили. Когда станем другими, тогда и получим другие Небеса, и весь сказ".

...Едут, а тут дрофы пасутся, дудакы по-нашему. Видят дрофы людей, а не улетают. В оттепель их дождиком полило, а потом как приморозило! Крылья тяжелые, и маха не сделаешь. Куда уж лететь!

Вечноживущие боги отличаются от людей постоянством мудрости, к сожалению, жизнь человека слишком коротка, чтобы судить, что временно, а что постоянно. Мудрец Гераклитос по прозвищу Темный сказал, что никто не входит в одну реку дважды. Кратил утверждал, будто даже единожды нельзя войти в одну и ту же реку, потому что в космосе нет ничего постоянного и каждое мгновение неповторимо.

Вкус прививается помимо воли человека. Невозможно любить что-то иное, если заложен особый образец. Ощущение красоты формируется рано, и остается незримым фоном оценки именно то очертание, которое привили с детства. Оно никуда не девается.

Яник идёт к скамеечке под старой яблоней, замирает, долго стоит, точно болотная серая цапля, садится, кладёт на плечо скрипку, гладит её небритой щекой и так же нежно ласкает смычком. Звуки дрожат осиновым листом, отрываются, кружа, летят в неизвестность.
Заслышав, мама бросает все дела, укладывает модно волосы, надевает маркизетовое платье, обувает румынки, в ридикюль кладёт трофейный веер, себя и дамский платочек, отороченный кружевом, одаривает «Красной Москвой».

Точка сьёмки для оператора была просто мечтой киношников, ибо открывался прекрасный вид с высоты, а площадка на которую военные начали сгонять население ничем не перекрывалась от объектива. Складывалось впечатление, что мы на сьёмочной площадке.

Я лежал и шепотом клял на чем свет стоит эту войну, Чечню, духов, судьбу, занесшую меня в разведвзвод и кинувшую на этот, никому неизвестный переулок Грозного. Ящур вторил в унисон мне те же вещи. Материл я и его за то, что он лежал на том же углу рядом со мной, а не спал сейчас где-нибудь дома под Краснодаром в тепле и чистой постели. И он был благодарен мне за мой мат, а я ему за его, потому, что это было единственное, что позволяло чувствовать, что ты не один и все еще жив...

Когда детство уходит, забирая с собой всех, кто в те солнечные дни был рядом с тобой, начинаешь понимать, что пустота вокруг тебя – тоже большая ценность, которую нужно беречь. И чем меньше в неё будет проникать инородных тел – особенно живых, дышащих, неугомонных, – тем лучше.

Кирпичное серое одноэтажное здание советской постройки вдруг выглянуло из-за стены высоких деревьев. По форме оно напоминало вытянутый параллелепипед. На табличке Антон прочитал «Государственное бюджетное учреждение здравоохранения. Бюро судебно-медицинской экспертизы. Департамент здравоохранения».