Онтологические прогулки

     Русская культура, как наследница родовой цивилизации и как отдельная и отделённая от других родовых индоевропейских культур, исчезла; и в этом нет ничего удивительного, поскольку родовое тотально уступило современному, как нет и ничего особенного, именно русского, поскольку многие родовые культуры исчезли, не оставив практически никакого следа. Соответственно, вполне уместен и интересен (как минимум, в топосе данных размышлений) следующий вопрос: оставила ли русская культура какой-либо след в современности? И если оставила, то какой именно?

     Вообще,  живо ли сегодня русское не как местный, а как мировой феномен?

     Мировым феноменом я называю здесь то, что имеет отношение ко всему человечеству, что существенным образом определяет или может определять его (человечества) целостность и, соответственно, характер и направленность его развития. Понятно, что мировыми могу быть или стать (из наследия родовой эпохи) только формирующие родовые матрицы, и то только те из них, которые окажутся востребованными современной цивилизацией. Например, одна из самых существенных родовых матриц - матрица единства рода, сегодня оказалась на периферии развития человечества и как таковая даже препятствует его развитию. Чтобы стать современной или, что то же самое, мировой, матрице родового единства необходимо трансформироваться, избавившись от ограничений времени, пространства и причинности, столь характерных для родовой жизни.

     Может ли стать мировым феноменом так полюбившаяся многим (прежде всего среди самих русских) идея особенной русской духовности? Нет, поскольку ни среди русских, ни среди других народов об этой идее духовности или таинственности души - как откровенно проявившем себя мировом феномене - ничего конкретного неизвестно, да и вряд ли станет известно в ближайшем будущем. Идея русской недоразвитости и отсталости от запада вообще ни на что серьёзное претендовать не может просто в силу своего отрицательного характера. Итак,

     Жив ли сегодня русский дух?

     Веет ли он над землёй?

     Дышит ли им человечество?

     Дышат ли им сами русские?

     В соответствии с тем, как разворачивается реконструкция феноменологии русской культуры в этих размышлениях, вполне логично предположить, что мировым феноменом "от русских" прежде всего может стать та из матриц, формировавших русскую жизнь, которая находится в самом центре русской культуры и одновременно - на периферии культур других, то есть наиболее развитая и эффективная русская парадигма, которая показала свою работоспособность и устойчивость на протяжении длительного времени, как минимум, одного тысячелетия. Со времени последней, наиболее существенной перестройки всего уклада русской жизни, которая произошла полторы тысячи лет тому назад, единственной постоянно действующей формирующей парадигмой была направленность внимания на стихию творения, или что то же самое, на единство всего сущего.

     Внимание - решающий человеческий ресурс, который собирает и координирует все остальные элементы жизни человека в единое целое; направленность же внимания определяет, какие именно элементы и в каком своём сочетании станут формирующими. Так западная культура имеет предметную направленность внимания, в соответствии с чем на передний план активности западного человека выходит координация предметной деятельности или рефлексивность. Восточный модус индоевропейской цивилизации сконцентрирован на скоординированности элементов или стихий, в результате чего внимание восточного человека направлено на равновесие себя и мира, уравновешенность стихий, гармонию порядков, в которые он включен в качестве одного из элементов.

     Вместе эти три - западный, восточный и русский (славянский или срединный) модусы индоевропейской цивилизации связывают её в единую целостность, одновременно и различая, и дополняя друг друга. Западная культура по-преимущесту предметна и только косвенно едина и скоординирована; восточная прежде всего скоординирована и только потом едина и предметна; русская культура направлена на единство и лишь периферийно предметна и координирована. Современное состояние каждого из модусов легче всего прослеживается для модуса западного, поскольку предметность несомненно и достаточно очевидно проявляется в современности как дествующий мировой феномен. Немного сложнее с восточной матрицей координации или равновесия элементов, однако не настолько, чтобы не заметить и её актуального присутствия в мире в наши дни.

     Действительно интересной и актуальной задачей (как для моего исследования, так и для любого другого) является решение следующего вопроса: сохранилась ли в наши дни русская матрица как матрица действующая? Есть ли русское в современной цивилизации? Или, что то же самое, стала ли русская направленность на стихию творения всечеловеческой (по терминологии Достоевского)?

     Ответ на этот вопрос начну с рассмотрения того, какое место в индоевропейской цивилизации занимает философия; если западная культура по-преимуществу предметна, то кажется последовательным наделить предметностью и западную философию, однако это будет серьёзной ошибкой, поскольку назначение философии не в том, чтобы "помогать" своей культуре, координировать или даже ускорять её движение. В индоевропейской цивилизации философия появляется в качестве якоря, сдерживающего фактора, противовеса, не позволяющего (насколько это вообще возможно) культуре слишком сильно разгоняться в своём генеральном направлении. Соответственно, западная философия по своему определению должна быть АНТИ-ПРЕДМЕТНА; таковой она и является, в фокусе её внимания находятся не предметные отношения (приоритет западной культуры), а отношения идеальные или идейные. При этом существенно то обстоятельство, что идеи не являются идеями предметов, но представляют собой сами-в-себе идеи, автономные сущности или феномены.

     Естественно, главной трудностью западной философии является именно культурная ориентация (предметная), преодоление которой станет необходимым условием появления философии вообще. История полна примеров откровенно наивных и трагических попыток такого преодоления: утопизм, нацизм, коммунизм стали знаменем антропологических катастроф именно потому, что наполняли идеи (идеальные или анти-предметные) предметным, то есть культурным содержанием, что, кстати, и было основной причиной их популярности.

     Философия не может быть культурной и, тем более, популярной по определению. В то же время она не является и врагом господствующей тенденции, она всегда "сзади", "на затылке", в "подвешенном состоянии", создавая некий "зазор" (в кавычки я взял термины самих западных философов) или "подвес", слегка приподнимающий человека над слишком твёрдой землёй его культуры.  Или "на  обочине", заставляя человека чуть скашивать свой взгляд в сторону от бега по прямой.

     Таким образом, западная философия возникла как удивление возможностью другого способа жизни, возможностью быть свободным от тотальной предметности, возможностью уклоняться от казалось бы неизбежных ограничений пространства, времени и причинности.  И развивается она в трёх главных направлениях: во-первых, в направлении идейного или идеального сопровождения жизни западной культуры, этим занята главным образом академическая философия и философия науки, например, Спиноза и Гуссерль; во-вторых, разработкой собственно философии как мудрого стремления или мудрого намерения (смотри "феноменология творения 58"), над этим работают свободные мыслители или собственно философы, например, Демокрит и Декарт; и, в-третьих, координацией первого направления со вторым, например, Гегель.

     Если обратить внимание на второе направление развития западной философии, то есть на собственно философию, то окажется, что в центре её рассмотрения находится идея единства всего сущего, или, в другом её модусе, - идея творения, или, в наиболее общем её выражении, - идея жизни как стихии творения. Что тождественно русской матрице. Если сравнить третье направление западной философии с восточной матрицей, то и здесь мы увидим полное тождество, а именно: сосредоточение на координации. Разница в том, что направленность русского внимания на единство сущего и восточного - на координацию, естественна, действует сама собой, без усилий (как и западного на предметность), тем более, без обращения к каким бы то ни было идеям, тогда как философия может направить своё внимание на какую-либо идею только намеренно, посредством специального усилия, специфической работы. Так проявляется единство и различия в индоевропейской цивилизации: что для одного народа естественно и даётся само собой, без малейших усилий, то для другого трудно, требует особого внимания и серьёзной работы.

     Будет вполне последовательным предположить, что трудным для русских будет именно предметность, предметные отношения. В чём заключается эта трудность, рассмотрим в следующем эссе.