Предшественники
Перед первой главой
Любой перевод — коммуникация. Вот, и перевод Писания — коммуникация дня сегодняшнего с постоянно длящимся прошлым, становящимся вечным.
Мысль рассказать об истории переводов святых текстов в России, сравнивая их со своими, пришла на переломе: после публикации первого издания ТАНАХа на русском с началом второго. Собственно, формально обозначенного конца и начала не было и быть не могло: процесс постижения Писания непрерывный. Во время работы над первым изданием ни в чьи переводы я намеренно не заглядывал, лишь завершив, ощутил необходимость узнать и сравнить.
Основа сравнения — целостные фрагменты, выбор которых продиктован, в первую очередь, тем, что сделал предшественник хорошо. К сожалению, ни одному из них не удалось перевести все книги Писания. За единственным исключением (перевод П.А. Юнгерова) меня интересовали переводы с древнееврейского, большинство из которых предшественниками сверялись с греческим и славянским. Для сравнения мной привлекались и переводы на украинский (им также посвящена особая глава), на древние языки: греческий (Септуагинта), латынь (Вульгата), чрезвычайно авторитетный перевод на английский короля Джеймса.
И — подчеркну — на русский я перевел, в отличие от большинства предшественников, не Ветхий завет, но — ТАНАХ.
Глава 1
Просияй сквозь сумрак дум…
Дар напрасный, дар случайный,
Жизнь, зачем ты мне дана?
На свой знаменитый вопрос А.С. Пушкин получил ответ митрополита Московского Филарета (в миру Василий Михайлович Дроздов, 1782-1867):
Не напрасно, не случайно
Жизнь от Бога мне дана,
Не без воли Бога тайной
И на казнь осуждена.
Сам я своенравной властью
Зло из темных бездн воззвал,
Сам наполнил душу страстью,
Ум сомненьем взволновал.
Вспомнись мне, забвенный мною!
Просияй сквозь сумрак дум —
И созиждется Тобою
Сердце чисто, светел ум!
Признанием «высоты духовной» своего корреспондента завершил переписку поэт:
И ныне с высоты духовной
Мне руку простираешь ты,
И силой кроткой и любовной
Смиряешь буйные мечты.
Твоим огнем душа палима
Отвергла мрак земных сует,
И внемлет арфе серафима
В священном ужасе поэт.
Строки митрополита Филарета, навечно связавшие его с поэтом, с которым ассоциируется становление русского литературного языка, отнюдь не бесталанны и обнаруживают способность творить на живом языке своего времени, языке Пушкина, что для священнослужителя было делом отнюдь не обычным. Вероятно, именно это качество, соединившись со знаньем Писания, владеньем ивритом, и привело Филарета к необходимости перевода священного текста с языков оригинала на русский. В 1816 г. и в 1819 гг. были изданы «Записки, руководствующие к основательному разумению Книги Бытия, заключающие в себе и перевод сей книги на русский язык».
Крупнейший русский богослов 19 в., в новое время прославленный Русской православной церковью в лике святых в святительском чине, окончив в 1803 г. семинарию, В. Дроздов был назначен там преподавателем греческого и еврейского языков, затем учителем поэзии и, наконец, высшего красноречия и риторики. Так началась его блистательная карьера: ректор Санкт-Петербургской духовной академии, архиепископ и член Синода, которым был до самой смерти, но из-за размолвки с обер-прокурором Синода Н.А. Протасовым его, как и Киевского митрополита Филарета (Амфитеатрова), на заседания Синода не вызывали. В 1821 г. Филарет был назначен на московскую кафедру, на которой оставался до смерти.
Он был причастен к большой российской политике. По поручению Александра I в 1823 г. Филарет составил манифест о переходе прав на престол от Константина Павловича к Николаю Павловичу. После утверждения манифест был Филаретом получен в конверте с надписью императора: «Хранить в Успенском соборе с государственными актами до востребования моего, а в случае моей кончины открыть Московскому епархиальному архиерею и Московскому генерал-губернатору в Успенском соборе прежде всякого другого действия». В день венчания на царство Николая I, с которым в дальнейшем были у него отношения непростые, Филарет был возведен в сан митрополита. А в 1856 г. он короновал Александра II. Будучи противником отмены крепостного права, Филарет, тем не менее, по настоянию царя готовил окончательную редакцию Высочайшего манифеста 19 февраля 1861 г.
Находясь на вершине церковной иерархии при трех императорах, будучи в совершенной зависимости от климата царствования, Филарет одно из важнейших дел своей жизни (а может, важнейшее) — перевод Священного писания на русский язык, смог осуществить при двух Александрах. «Дней Александровых прекрасное начало»: создание Библейского общества, в котором Филарет был директором. С греческого Филарет переводит Евангелие от Иоанна, пишет предисловие к переводу с иврита Псалтири Г. Павского. Прерванная при Николае I работа по переводу была возобновлена и завершена при Александре Освободителе.
Еще в 1845 г. Филарет разрабатывает принципы перевода в статье «О догматическом достоинстве и охранительном употреблении переводов Священного Писания», но лишь с воцарением Александра II он смог поднять в Синоде вопрос о переводе Писания с оригиналов (иврита и греческого) на русский, против чего выступил его друг Киевский митрополит Филарет (Амфитеатров), с отрицательным отзывом которого царь ознакомил Филарета московского. В ответ, отвергнув доводы Киевского митрополита, Филарет написал: «Православная Российская Церковь не должна лишать православный народ чтения слова Божия на языке современном, общевразумительном, ибо такое лишение было бы несообразно с учением святых отец и духом восточно-кафолической церкви, с духовным благом православного народа».
Синод принял мнение Московского митрополита, после чего началась работа по переводу. Ветхий завет переводили с иврита, затем редактировали, согласуя со славянской традицией и Септуагинтой.
Его детище, Синодальный перевод вышел уже после смерти Московского митрополита, богослова, филолога, переводчика, человека, выламывавшегося из ряда, которого одни называли масоном, а другие почитали за обскуранта.
В своей ежедневной молитве взывал Филарет: «Господи! Не знаю, что мне просить у Тебя. Ты Един ведаешь, что мне потребно. Ты любишь меня паче, нежели я умею любить себя. Отче! Даждь рабу Твоему чего сам я просить не смею. Не дерзаю просить ни креста, ни утешения: только предстою пред Тобою. Сердце мое Тебе отверзто; Ты зришь нужды, которых я не знаю. Зри и сотвори по милости Твоей. Порази и исцели, низложи и подыми меня. Благоговею и безмолвствую пред Твоею Святою Волею и непостижимыми для меня Твоими судьбами. Приношу себя в жертву Тебе. Предаюсь Тебе. Нет у меня другого желания, кроме желания исполнить Волю Твою. Научи меня молиться! Сам во мне молись. Аминь».
Необходимость в русском переводе Писания была вызвана невразумительностью для современника Филарета перевода славянского. Отсюда естественное отторжение от славянизмов, тяжеловесного синтаксиса пропитанной ладаном, закопченной дымом кадил церковной одышливой речи. Отсюда стремление к свободной живой, но не простонародной, а литературной речи, столь естественно зазвучавшей у Н.М. Карамзина, а затем и у А.С. Пушкина.
Коль скоро любой перевод твердо стоит на двух черепахах: верности оригиналу и естественности звучания на языке, воспринимающим слово чужое, то в случае с переводом Писания русский язык должен стремиться к «неслыханной» простоте, аскетичной лапидарности оригинала. Спустя два века, под этим углом зрения читая перевод Филарета, можно сказать: знания и писательский дар, счастливо соединившись, принесли удивительные плоды. Перевод и сегодня звучит достаточно современно, хотя, конечно, его непомерно «одомашнивают», русифицируя, слишком русские «князь», «батюшка», «гусли» и т.п., унаследованные и другими поколениями переводчиков.
Можно лишь сожалеть, что как переводчик святой Филарет сделал так мало.
***
В своем переводе я неизменно придерживаюсь принципа, который можно выразить формулой: темное — темным, недосказанное — недосказанным. Иными словами, если понимание оригинала затруднено (чаще всего из-за предельного лаконизма), то переводчик не вправе текст прояснять или досказывать, делая понятным читателю, что не освобождает его от обязанности в комментариях обстоятельно объясниться.
Перевод Филарета — перевод пояснительный, т.е. такой, в который с целью разъяснения включаются отсутствующие в оригинале слова и предложения. Объяснения, включенные в текст, у Филарета обычно выделяются курсивом или заключаются в скобки.
Рассказ о рождении дочерьми Лота сыновей от своего отца завершается двумя стихами (19:37-38):
В моем переводе:
Авраѓам, придя в чужие места, в целях безопасности объявляет Сару сестрой (20:2). Как часто бывает в ТАНАХе, в Учении (Торе) в особенности, текст предельно лаконичен, что я передать и пытаюсь:
В дальнейшем (там же 11), когда всё выясняется, Авраѓам объясняет Авимелеху, почему назвал Сару сестрой:
Объяснительный перевод не может позволить читателю оставаться в неведении относительно благообразия поступка праотца вплоть до 11-го стиха, поэтому его содержимое переносится в скобки стиха 2-го, как это сделано в Септуагинте.
Отпущенные Иосефом, еще не открывшимся братьям, они выходят из города:
В Учении (Торе) множество самих о себе говорящих слов, что перевести невозможно, но объяснить необходимо.
В оригинале стих «прошивает» аллитерация: Создал Господь Бог эт-ѓаадам: афар мин-ѓаадама ваипах беапав нишмат хаим// ваеѓи ѓаадам ленефеш хая. Слово «человек» (ѓаадам) и соответственно имя первого человека представлено в стихе как производное от «земля» (ѓаадама), слово «вдохнул» (ваипах) связано с «в ноздри» (беапав), «дыхание жизни (нишмат хаим) — с «душою живой» (ленефеш хая).
Аналогично обстоит дело с топонимами. Так, о Каине говорится:
«Земля Нод» не говорит читателю ничего. Чтобы смысл стиха сделать доступным, в своем переводе на арамейский (1 в.) Онкелос перевел имя собственное: Земля изгнания. Нод — самокомментирующий топоним, созвучный слову «скиталец» (над).
Однако, если переводить «говорящие» собственные имена, то текст будет анекдотичным. В таком случае Адама следует назвать Земляным, Хаву — Жизнью, Жизненной, Ѓевеля — Ничтожным (Тщетным). Выход — последовательно транслитерировать собственные имена, передавая их так, как звучат на иврите. Но практически все русские переводы пошли по иному пути, сохранив имена собственные в том виде, в котором были в славянском, заимствовавшим звучание из Септуагинты.
Мое стремление более полно, чем когда-либо в истории перевода Писания на русский язык, передать поэтику оригинала, объясняет странное написание: Ѓевель. Это стремление вызвало введение в текст несуществующей буквы ѓ, тем более что звук, обозначаемый ею, русскому вовсе не чужд. В нормативном русском он присутствует в одном-единственном слове, однако, в каком: в слове Боѓ. Полагают, что эта орфоэпическая аномалия восходит к традициям Славяно-греко-латинской академии, заложенной выходцами из украинских земель, где является нормой. Также произношение ѓ характерно для южнорусских диалектов.
На протяжении всего своего перевода Филарет избегает искуса перевести говорящее имя собственное, но однажды все-таки не удерживается
Жители земли той, Хананеи, видя плачъ на гумнѣ Атадовомъ, говорили: какой великой плачъ у Египтянъ! отъ сего дано имя мѣсту тому за Іорданомъ: Плачъ Египетскій (50:11).
***
Во времена Филарета славянский перевод, установленный в Елизаветинской Библии (1751), начинался:
Но и славянский перевод изменялся во времени. Острожская Библия (1581) начинается со слов (отметим различия):
С Филарета же начиная, эти стихи зазвучали для русского уха естественней и понятней:
В «Записках, руководствующих к основательному разумению Книги Бытия…» Филарет, обращаясь к древним переводам, объясняя свой выбор: «необразована и пуста», делает краткий обзор. Согласно семидесяти толковникам земля была «невидима и неустроена», по Акиле: «пустота и ничто», по Феодотиону: «нечто пустое и ничтожное», по Симаху: «нечто праздное и безразличное». «Еврейские слова по их производству и употреблению (Ис. XXXIV. 11. Иер. IV. 23) знаменуют изумляющую пустоту. Сим означается вещество не качествованное положительным и определительным образом и не имеющее тех видов и форм, которые мы соединяем с понятием о вещах сотворенных».
Упомянутый Филаретом стих из Иеремии в моем переводе дословно повторяет мой вариант перевода знаменитого сочетания:
Один из принципов перевода — одинаково переводить одно и то же в разных местах, принцип, от которого нередко, это диктует контекст, приходится отступать, как во втором упомянутом Филаретом источнике, пророчестве Исайи, который так звучит в моем переводе: «Он прострет над ней шнур пустоты и камень хаоса».
И перевод Филарета и другие переводы на русский и украинский, к которым мы обратимся, сделаны с древнееврейского. В основу перевода Российского Библейского общества был положен перевод Филарета, редактировал его Г. Павский, который пошел чуть-чуть дальше в направлении «неслыханной простоты» библейского текста на русском (отметим незначительные отличия от перевода Филарета):
Архимандрит Макарий (Глухарев), ученик Г. Павского, полностью повторил перевод первых стихов Филарета. А в переводе Санкт-Петербургской духовной академии, который вошел в Синодальный, выполненный комиссией в составе М.А. Голубева (1824-1869), Д.А. Хвольсона (1819-1911) и Е.И. Ловягина (1822-1909), первый стих был взят из перевода под ред. Г. Павского, а второй стих зазвучал слегка по-иному, чем у Филарета и Г. Павского:
Важнейшее новшество этого перевода — слово «безвидна», заменившее «необразована» предыдущих версий в словосочетании «необразована и пуста».
В опыте переложения на русский язык книг Ветхого завета с масоретского текста В.А. Левисона и Д.А. Хвольсона, выполненном в 60-70 гг. по инициативе Общества распространения Библии в Британии, первый стих повторяет редакцию Г. Павского, а во втором стихе земля «безвидна и пуста». В стремлении к буквальности перевода появляется избыточное слово «поверхность», разрушающее аскетическую лаконичность оригинала:
Земля же была безвидна и пуста, и тьма надъ поверхностью бездны; и Духъ Божій носился надъ поверхностью воды.
Незадолго до перевода В.А. Левисона и Д.А. Хвольсона в 1860 г. в Лондоне под псевдонимом Вадим был издан перевод, который современники расценили как противопоставление Синодальному. Крайне неровный, перевод этот содержал любопытнейшие новации. Так, вместо общепринятого «в начале» появляется «сначала», вместо «необразована (безвидна) и пуста» — «пуста и пустынна», а вместо суетливого для Божьего духа «носился» — слово «парил», тем более интересное, что создавало некий фон картины Творения: над водами поднимается пар, и дух Божий парит над водою. Остальные (на мой взгляд, неудачные и непродуктивные новшества) оставим в покое. Работа принадлежала перу эмигранта В.И. Кельсиева (1835-1872).
В 1872 г. в Берлине появился «буквальный перевод», как значилось на титуле, Л.И. Мандельштама. С чего переводчик взял что «переворот и расторжение» есть буквальный перевод того, что раньше прозвучало как «необразована (безвидна) и пуста (пустая и пустынная)», понять невозможно. Процитируем из этого перевода интересующие нас стихи в качестве переводческого курьеза:
И, словно круг замыкая, несколькими изданиями в конце 19 и начале 20 вв. вышло в свет Пятикнижие раввина О.Н. Штейнберга «с дословным русским переводом», в котором первые стихи прозвучали без каких-либо новшеств:
А теперь современный перевод И. Шифмана:
И — небольшая антология украинских переводов. И. Кулиш:
И. Хоменко:
И. Огиенко:
Наконец, для полноты картины два современных перевода (не Ветхого завета — ТАНАХа) на русский язык. Во многом следующий за Синодальным перевод под ред. Д. Иосифона (70-гг прошлого века, обратим внимание на крайне не подходящее «хаотична»):
В вызывающем недоумение переводе Ф. Гурфинкель обратим внимание на «в начале сотворения» в первом стихе, в котором ясно выраженное в оригинале активное действие Господа передается столь странно («дуновение… витает» оставим без комментария):
Мой перевод:
В двух первых стихах книги Вначале (Брешит) три проблемы.
Первая. Как переводить первое слово? Все переводчики, кроме вольнодумца В.И. Кельсиева («сначала»), переводят «в начале», тем самым следуют за большинством еврейских комментаторов, шедшим за Раши, считавшим, что первое слово ТАНАХа подразумевает опущенное существительное (вероятней всего, отглагольное существительное, к примеру, творение). Следовательно, по Раши перевод: В начале (творения). Радак, напротив, считал, что первое слово ТАНАХа не подразумевает связанного с ним слова.
Вторая. Словосочетанием «необразована (безвидна) и пуста» или «пуста и пустынна» мои предшественники переводили слово-, или точней звукосочетание תֹהוּ וָבֹהוּ (тоѓу вавоѓу) с неясным значением, построенное по принципу звукового соответствия: вторая часть, словно эхо, повторяет первую. Перевод на арамейский язык Онкелоса строится, имитируя оригинал, на ассонансе и семантической близости составляющих: цадья верейканья (צדיא וריקניא), пустынная и пустая (вот, вслед за кем пошел В.И. Кельсиев).
Вавилонский талмуд (Хагига 12а) называет тоѓу вавоѓу одной из десяти сущностей, сотворенных в день первый Творения. Рамбан полагал, что тоѓу вавоѓу — материал, из которого был сотворен мир. Раши, «разлагая» тоѓу вавоѓу на составляющие, писал, что «значение тоѓу — удивление, изумление, когда человек удивляется, изумляется от боѓу, которое в нем». Таким образом, мой перевод, в отличие от предшественников, стремится передать не только общий смысл тоѓу вавоѓу, но и его звукообразовательный характер, в чем я следую за Онкелосом.
В приведенных переводах о духе Бога сказано, что он носился, а у В.И. Кельсиева и О.Н. Штейнберга, что он парил. В своем переводе я предпочел «дух Бога веет», настоящим временем глагола передавая длительность действия, его «протяженность», время оригинала повторяя буквально (что далеко не всегда следует делать, ибо времена в ТАНАХе нередко «фиктивны»).
Образ, воссоздающийся в моем переводе, естественно вытекает из двух значений слова רוּחַ: ветер и дух. И, если «дух» может сочетаться со словом «витает» (летает, парит), как принято в русских переводах, то, отталкиваясь от значения слова «ветер», следует переводить вслед за Онкелосом «веет».
Прямое значение полустишия: И над водой ветер Божий веет. Переносное значение полустишия: И над водой дух Божий витает. Переводчик выбрал «смешанный» вариант.
Глава 1
Книга Бытия
Вначале (Брешит)
***
Мой перевод:
Это родословие неба и земли при их сотворении
в день образования Господом Богом земли и неба (2:4).
Перевод Филарета:
Сіи суть порожденія небесъ и земли, при сотвореніи ихъ, въ то время, когда Іегова Богъ создалъ небеса и землю…
На славянском:
Сия книга бытия небесе и земли, егда бысть, в оньже день сотвори Господь Бог небо и землю…
Родословие, порождение, бытие — что правильней, как точней перевести толдот, мн. ч. сопряженной конструкции толада (потомство, следствие, порождение, происхождение, родословие)? В первую очередь, как неточный перевод, необходимо отвергнуть слишком общее «бытие», ведь непременная составляющая толада — движение во времени, развитие. Вспомним контекст: насаждение Богом в Эдене сада, в котором Господь поместил человека, первая заповедь, создание женщины. Заголовочное толдот имманентно содержит развитие.
Почему же следует предпочесть «родословие», впервые произнесенное И. Шифманом в его переводе, а не «порождение» Филарета и архимандрита Макария или «происхождение» Синодального перевода («походження» И. Огиенко и И. Хоменко в переводе на украинский), которое встречается во всех переводах на русский?
Одно и то же слово оригинала крайне желательно переводить словом одним и тем же! Легко провозгласить, трудно следовать. Филарет и большинство русских переводов от этого правила отступают, в другом месте переводя толдот как «родословие Адама» (5:1). Я же вслед за оригиналом, акцентируя единство в творении неба, земли и человека, перевожу: «Это книга родословия человека». Точно также в этих случаях слово «родословие» использует и переводчик Пятикнижия П. Гиль.
В рассматриваемом стихе впервые в тексте Писания появляется четырехбуквенное имя Бога. В иудаизме оно табуировано, и согласно Традиции передается словом «Господь». Всего в тексте ТАНАХа тетраграмматон появляется около семи тысяч раз, в то время как слово «Бог» (в значении Всевышний) — около двух тысяч пятисот. Уникальность текста, в центре которого история первых людей (2:4 — 3:24), состоит в том, что в нем словосочетание Господь Бог встречается двадцать раз из тридцати шести случаев во всем тексте ТАНАХа.
Хотя табу на христиан не распространяется, однако в большинстве переводов, выполненных с иврита, исключая перевод Филарета, тетраграмматон, кроме отдельных случаев, передается, как в иудаизме, словом Господь.
Глава 2
Книга Бытия
Вначале (Брешит)
(Продолжение следует)
Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы
